«Все-таки с этим человеком можно договориться»,— подумал он.
— Вы, господин Кордзахиа, должны сказать об этом завтра народу. Это ваш прямой долг, если хотите знать.— Жваниа взял со стола газету «Эртоба».— Вот с какими проникновенными словами обращается к вам, учителям, председатель правительства и совета обороны Ной Жорданиа: «Товарищи учителя! Объясняйте народу, что враг ничего не может сделать с нами, если мы будем соблюдать внутренний порядок... Пусть все, кто может, возьмется за оружие, а кому это не под силу пусть по-другому, кто чем может, окажет содействие армии и гвардии». Кто чем может! Вы, как учитель, как влиятельный человек, можете многое. Вы должны поднять крестьян на защиту отчизны. Это будет всенародная война...
Учитель молчал, обдумывая, что сказать этим непрошеным гостям. На этот раз Шалва не волновался и сам удивлялся тому, что держится так спокойно: он прекрасно понимал, зачем пришли к нему эти господа, почему они просят его выступить перед народом.
— И что получится, если я все это скажу крестьянам? — спросил Шалва и повернулся к начальнику военного ведомства: — Допустим, вы собрали армию. Во что же вы ее оденете, чем вооружите, чем будете кормить? Полковник Анджапариа рыщет по всему уезду, собирает бурки, пальто, рубахи, сапоги, ботинки, даже исподнее, и все это он сдирает с крестьян, и без того голых, и без того босых. Он силой отнимает у крестьян лошадей и скот. Ну, на что она будет годна, ваша голая и босая, голодная и безоружная армия?!
— Господин Кордзахиа,— сказал начальник военного ведомства,— вы забываете наше славное прошлое, когда в битвах за родину сто грузин одолевали тысячу турок и персов.
— То были другие войны, господин Хурциа. То было другое время,— сказал учитель и повернулся к члену учредительного собрания: — Где вы были до сих пор? Почему вы опомнились так поздно?
«В самом деле, где мы были до сих пор?» — с горечью подумал Евгений Жваниа и, поглядев на Чхетиа и Хурциа, прочел на их лицах ту же горькую мысль.
— Почему мы так поздно опомнились, спрашиваете вы? — Жваниа вздохнул.— Вы, наверное, слышали, что в Батуми стоят военные корабли Великобритании. В Тбилиси находятся британский посол Уордроп, французский посол Шевалье, послы Германии, Италии, Аргентины...
— Ну и что же?!
— Мы надеялись на них, но...— Жваниа развел руками,— но обманулись. В то самое время, когда большевистская Россия готовила к вторжению Красную Армйю, торгпред Москвы Леонид Красин обещал Англии бакинскую нефть. И не за красивые глаза, конечно, а в обмен за отказ от военной помощи Грузии, за то, что английские корабли и английские солдаты уйдут и откроют путь красным. И похоже, англичане клюнули на приманку.
— Обычное коварство британской дипломатии,- сказал Варлам Хурциа.
— Садитесь, господа, что же вы стоите,— предложил учитель.— Недавно я сказал одному человеку — если большевистская партия Грузии станет непосредственно секцией Коминтерна, я сегодня же вступлю в ее ряды.
Гости, недоумевая, переглянулись — уж не спятил ли этот чудаковатый старик?
— Господин Кордзахиа! — У члена учредительного собрания даже голос изменился.— И это говорите вы, социал-федералист? Может, меня обманывает слух? Такое не могло прийти в голову даже мне, левому социал-демократу.
— Моему удивлению нет предела! — воскликнул Чхетиа.
-— Ну, просто не верю... не верю...— сказал Варлам Хурциа.
Евгений Жваниа заложил руки за спину, отступил на шаг и, надев очки, стал разглядывать Шалву с таким вниманием, словно видел его впервые.
— Неужели вы не знаете, что большевики и нас и вас называют изменниками социализма, лакеями буржуазии, оппортунистами, экспроприаторами,— горячась и возмущаясь, сказал член учредительного собрания.— Но не мы, нет, не мы, а российские большевики самые настоящие экспроприаторы. Я первый, слышите, я первый с оружием в руках выступлю против Красной Армии.
— Прекрасно сказано, господин Жваниа,— воскликнул председатель уездной общины и даже захлопал в ладоши.— Браво, господин Жваниа, браво!
— Вы всегда были примером для нашей партии,— похвалил Жваниа и начальник военного ведомства,— и не
только для партии, но и для армии, гвардии, для всего народа.
Член учредительного собрания даже не улыбнулся. Он принял похвалу как должное.
— Так вот, господин Кордзахиа,— сказал он учителю,— я считаю, что мы с вами о главном договорились. Завтра же на митинге вы призовете здешних жителей выступить на защиту отечества. Это ваш гражданский, патриотический долг.
Народ уже собирался на площади перед зданием сельской общины. На митинг пришли люди и из других деревень волости, но больше было местных. Народ, как всегда бывало на таких сходках, разбился на группы: отдельно стояли крестьяне, отдельно — ремесленники, отдельно — дворяне, отдельно — чиновники. Кое-где группы смешивались, и тогда возникал жаркий спор.
— Нужно защищать нашу землю,— говорил Джаба Кобахиа, дворянин в черной чохе.
— Какую землю? — спросил кто-то из крестьян.
— Грузинскую землю.
— Грузинская земля, увы, не принадлежит нам.
— Нужно защищать свободу и демократию,— не унимался Джаба.
— Где она, ваша демократия, господин Кобахиа? Разве у тебя и у меня одинаковые права? У тебя сорок десятин земли, а у меня и одной нет. И это, по-твоему, демократия?
— Вы слышите, люди, этот человек предпочитает большевистскую диктатуру! — сказал Кобахиа.
Джаба Кобахиа редко можно было встретить трезвым. Обычно он появлялся на людях в сопровождении нескольких пьяных дружков. И сейчас он пришел на митинг в сопровождении своих собутыльников.
— Да это же настоящий большевик! — поддержал Джабу Антимоз Дгебиа.
— Заткните негоднику глотку! — посоветовал другой приятель Джабы — Спиридон Апакиа.
— Мы всегда боролись за свободу! — громко, во всеуслышание сказал стоявший позади Джабы крестьянин в башлыке.
Джаба быстро повернулся к нему.
— А это что за образина? — спросил он с угрозой.
— Он не нашей волости.
— Наверное, подосланный большевик.
— Стукни его по зубам, Джаба!
— Скрывают от нас, люди, все скрывают! Красная Армия уже перешла границу. Война началась.
— Против кого война? Против народа? — спросил крестьянин в башлыке.
— Против меньшевиков,— ответил ему кузнец Катран Гетиа.
— Истребить надо вас всех, большевиков! — рявкнул на кузнеца пьяный Спиридон Апакиа.
— Изменники! — завопил третий приятель . Джабы, Сопром Кедиа.
— К стенке их всех! К стенке! — в один голос завопили Джаба Кобахиа и Антимоз Дгебиа.
— Это верно, врагов надо к стенке,— сказал полевой сторож Павле, рыская по толпе глазами, словно выискивая тех, кого надо тут же к стенке поставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Вы, господин Кордзахиа, должны сказать об этом завтра народу. Это ваш прямой долг, если хотите знать.— Жваниа взял со стола газету «Эртоба».— Вот с какими проникновенными словами обращается к вам, учителям, председатель правительства и совета обороны Ной Жорданиа: «Товарищи учителя! Объясняйте народу, что враг ничего не может сделать с нами, если мы будем соблюдать внутренний порядок... Пусть все, кто может, возьмется за оружие, а кому это не под силу пусть по-другому, кто чем может, окажет содействие армии и гвардии». Кто чем может! Вы, как учитель, как влиятельный человек, можете многое. Вы должны поднять крестьян на защиту отчизны. Это будет всенародная война...
Учитель молчал, обдумывая, что сказать этим непрошеным гостям. На этот раз Шалва не волновался и сам удивлялся тому, что держится так спокойно: он прекрасно понимал, зачем пришли к нему эти господа, почему они просят его выступить перед народом.
— И что получится, если я все это скажу крестьянам? — спросил Шалва и повернулся к начальнику военного ведомства: — Допустим, вы собрали армию. Во что же вы ее оденете, чем вооружите, чем будете кормить? Полковник Анджапариа рыщет по всему уезду, собирает бурки, пальто, рубахи, сапоги, ботинки, даже исподнее, и все это он сдирает с крестьян, и без того голых, и без того босых. Он силой отнимает у крестьян лошадей и скот. Ну, на что она будет годна, ваша голая и босая, голодная и безоружная армия?!
— Господин Кордзахиа,— сказал начальник военного ведомства,— вы забываете наше славное прошлое, когда в битвах за родину сто грузин одолевали тысячу турок и персов.
— То были другие войны, господин Хурциа. То было другое время,— сказал учитель и повернулся к члену учредительного собрания: — Где вы были до сих пор? Почему вы опомнились так поздно?
«В самом деле, где мы были до сих пор?» — с горечью подумал Евгений Жваниа и, поглядев на Чхетиа и Хурциа, прочел на их лицах ту же горькую мысль.
— Почему мы так поздно опомнились, спрашиваете вы? — Жваниа вздохнул.— Вы, наверное, слышали, что в Батуми стоят военные корабли Великобритании. В Тбилиси находятся британский посол Уордроп, французский посол Шевалье, послы Германии, Италии, Аргентины...
— Ну и что же?!
— Мы надеялись на них, но...— Жваниа развел руками,— но обманулись. В то самое время, когда большевистская Россия готовила к вторжению Красную Армйю, торгпред Москвы Леонид Красин обещал Англии бакинскую нефть. И не за красивые глаза, конечно, а в обмен за отказ от военной помощи Грузии, за то, что английские корабли и английские солдаты уйдут и откроют путь красным. И похоже, англичане клюнули на приманку.
— Обычное коварство британской дипломатии,- сказал Варлам Хурциа.
— Садитесь, господа, что же вы стоите,— предложил учитель.— Недавно я сказал одному человеку — если большевистская партия Грузии станет непосредственно секцией Коминтерна, я сегодня же вступлю в ее ряды.
Гости, недоумевая, переглянулись — уж не спятил ли этот чудаковатый старик?
— Господин Кордзахиа! — У члена учредительного собрания даже голос изменился.— И это говорите вы, социал-федералист? Может, меня обманывает слух? Такое не могло прийти в голову даже мне, левому социал-демократу.
— Моему удивлению нет предела! — воскликнул Чхетиа.
-— Ну, просто не верю... не верю...— сказал Варлам Хурциа.
Евгений Жваниа заложил руки за спину, отступил на шаг и, надев очки, стал разглядывать Шалву с таким вниманием, словно видел его впервые.
— Неужели вы не знаете, что большевики и нас и вас называют изменниками социализма, лакеями буржуазии, оппортунистами, экспроприаторами,— горячась и возмущаясь, сказал член учредительного собрания.— Но не мы, нет, не мы, а российские большевики самые настоящие экспроприаторы. Я первый, слышите, я первый с оружием в руках выступлю против Красной Армии.
— Прекрасно сказано, господин Жваниа,— воскликнул председатель уездной общины и даже захлопал в ладоши.— Браво, господин Жваниа, браво!
— Вы всегда были примером для нашей партии,— похвалил Жваниа и начальник военного ведомства,— и не
только для партии, но и для армии, гвардии, для всего народа.
Член учредительного собрания даже не улыбнулся. Он принял похвалу как должное.
— Так вот, господин Кордзахиа,— сказал он учителю,— я считаю, что мы с вами о главном договорились. Завтра же на митинге вы призовете здешних жителей выступить на защиту отечества. Это ваш гражданский, патриотический долг.
Народ уже собирался на площади перед зданием сельской общины. На митинг пришли люди и из других деревень волости, но больше было местных. Народ, как всегда бывало на таких сходках, разбился на группы: отдельно стояли крестьяне, отдельно — ремесленники, отдельно — дворяне, отдельно — чиновники. Кое-где группы смешивались, и тогда возникал жаркий спор.
— Нужно защищать нашу землю,— говорил Джаба Кобахиа, дворянин в черной чохе.
— Какую землю? — спросил кто-то из крестьян.
— Грузинскую землю.
— Грузинская земля, увы, не принадлежит нам.
— Нужно защищать свободу и демократию,— не унимался Джаба.
— Где она, ваша демократия, господин Кобахиа? Разве у тебя и у меня одинаковые права? У тебя сорок десятин земли, а у меня и одной нет. И это, по-твоему, демократия?
— Вы слышите, люди, этот человек предпочитает большевистскую диктатуру! — сказал Кобахиа.
Джаба Кобахиа редко можно было встретить трезвым. Обычно он появлялся на людях в сопровождении нескольких пьяных дружков. И сейчас он пришел на митинг в сопровождении своих собутыльников.
— Да это же настоящий большевик! — поддержал Джабу Антимоз Дгебиа.
— Заткните негоднику глотку! — посоветовал другой приятель Джабы — Спиридон Апакиа.
— Мы всегда боролись за свободу! — громко, во всеуслышание сказал стоявший позади Джабы крестьянин в башлыке.
Джаба быстро повернулся к нему.
— А это что за образина? — спросил он с угрозой.
— Он не нашей волости.
— Наверное, подосланный большевик.
— Стукни его по зубам, Джаба!
— Скрывают от нас, люди, все скрывают! Красная Армия уже перешла границу. Война началась.
— Против кого война? Против народа? — спросил крестьянин в башлыке.
— Против меньшевиков,— ответил ему кузнец Катран Гетиа.
— Истребить надо вас всех, большевиков! — рявкнул на кузнеца пьяный Спиридон Апакиа.
— Изменники! — завопил третий приятель . Джабы, Сопром Кедиа.
— К стенке их всех! К стенке! — в один голос завопили Джаба Кобахиа и Антимоз Дгебиа.
— Это верно, врагов надо к стенке,— сказал полевой сторож Павле, рыская по толпе глазами, словно выискивая тех, кого надо тут же к стенке поставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44