— Моя! Собственная! —Он прижимался к земле грудью и, задрав рубашку, растирал землей истощенное тяжким трудом и голодом тело.— Моя земля, люди! Моя земля! Инда, это наша земля, дочка! Так почему же ты не кричишь? Почему не пляшешь от радости, почему не прыгаешь до неба?!
Инда словно окаменела от страха. Неужели отец лишился рассудка? Девушка хотела броситься к отцу, обнять его, успокоить, но ноги не подчинились ей. Она попыталась сказать отцу что-то ласковое, но не смогла...
Беглару Букиа поведение Иване не понравилось. Он решительно направился к Иване, чтобы поднять его с борозды, но Инда опередила его.
— Встань, отец! — твердо сказала девушка.— Встань! — Она нагнулась, схватила отца за руку.
Иване покорно поднялся.
— Ты пойми, Инда, теперь это наша земля, наша,— шептал Иване. Губы его посинели. Он бессмысленно ворочал глазами.— У меня теперь своя земля, дочка, своя.— Он всхлипнул, и вдруг из гортани его вырвался неудержимый смех — отрывистый, больше похожий на рыдание. Иване смеялся и всхлипывал, всхлипывал и смеялся.
Среди тех, кто наблюдал за этой сценой с противоположного берега, выделялся седобородый старец в поношенной, но опрятной одежде. Он сидел у самой воды, ковыряя палкой землю, и громко, стараясь перекричать рев взбунтовавшейся реки, говорил, ни к кому прямо не обращаясь. Он просто по старческой привычке вслух выражал свои мысли.
— Из-за земли убивался мой отец,— говорил старик,— из-за земли погиб мой дед, из-за нее страдали все мои предки, весь наш род Коршиа, все наши близкие и далекие, вся деревня наша, весь округ, все крестьянство Одиши. Вот,— он показал палкой в сторону поля,— вот тут стояли воины Уту Микава, и, когда офицер генерала Колюбякина приказал им сложить оружие и расходиться, народ сказал — нет.
— То был офицер русского царя, то было царское войско, дед Зосиме,— сказал парнишка лет пятнадцати, сидевший рядом с дедом Коршиа и с восторгом смотревший на то, как крестьяне делят помещичью землю. Мальчик уже давно был бы с ними, но мать удерживала его. Она стояла над ним, облаченная в черное, худая, желтолицая, изможденная, и мальчик не решался ее покинуть, не осмеливался ее ослушаться.
— Молчи, чтоб у тебя язык отсох! — воскликнула мать, а про себя подумала: «Не твой, а мой, мой язык пусть отсохнет».
Зосиме посмотрел на паренька, покачал головой.
— Без крови никто землю не уступит, парень. Так было при Дадиани, так было при русском царе, так и сейчас. Я всю свою жизнь засыпал и пробуждался с мыслью о земле.
— Почему же ты не взял землю, дед Зосиме? Испугался крови?— спросил мальчик.
— Молчи, чтоб у тебя язык отсох,— опять рассердилась мать, но тут же погладила сына по голове.
Старик заколебался, голос у него изменился.
— Взятая ценой крови земля не даст счастья, мальчик. Нет, не даст. А ты кто? Мне лицо твое знакомо. Не сын ли ты Авксенти Коршиа?
Парень кивнул головой.
— Разве проклятый людьми и богом Джогориа не убил из-за клочка земли твоего отца?
Мальчик помрачнел. Мать нагнулась к сыну и взяла его руку в свою.
— Пусть годы твоего отца прибавятся тебе,— сказал Зосиме мальчику.
Мальчик осторожно высвободил руку.
— Их не могут убить, дед Зосиме, их много,— кивнул он на поле.
— Войско Уту тоже было большое,— вздохнул Зосиме.
— Не слушай его, Зосиме,— сказала старику мать и отерла слезу,— дитя он, глупый еще.
— Сын покойного Авксенти Коршиа не может быть глупым,— возразил Зосиме.— Ума Авксенти на десятерых хватило бы. Как тебя зовут, парень? Ах, да, да... Ты кто?
Парень кивнул головой.
— Хорошее имя Кочойа. И ты, видать, хороший парень. Но ты должен стать таким, как отец. Настоящим мужчиной ты обязан стать. Понял?
Люди вокруг зашептались. Все обернулись к дороге.
— Учитель!
— Глядите, Кордзахиа идет!
— Без пальто, без шапки.
Шалва шел к парому. Казалось, он не видит собравшихся на берегу людей.
— Кого это вы увидели?— всполошился Зосиме.
— Учителя Шалву.
— Умный человек Шалва Кордзахиа, знает, что без крови никто землю не отдаст.
Паромщик Бахва Бахиа издали увидел идущего к парому учителя и, конечно, сразу понял, куда тот спешит. Бахва нахмурился. Он едва удерживал привязанный паром, вода поминутно грозила оторвать его. Как же он перевезет Шалву? А сделать это придется.
Бахва Бахиа был старым человеком, но жизнь на открытом воздухе у самой реки удивительно молодила его.
Он был хорошим рыбаком, в его лодке всегда были сазаны, лососи, усачи и сомы. Не имея земли, он кормил семью весьма скромным заработком перевозчика и рыболовством.
— Совсем спятила нынче река, Шалва,— сказал паромщик после того, как приветствовал учителя.— Того и гляди оторвет паром. Смотри, как тащит. Эта сумасшедшая вода ничего в горах не оставила, целые деревни, говорят, начисто смыла.
Бахва хотел напугать Шалву: может, все-таки откажется от переправы. Но учитель даже слушать об этом не захотел.
— Ты должен перевезти меня,— строго велел учитель и, не ожидая ответа Бахвы, ступил на паром.
Бахва последовал за ним.
— Никогда не видел реку такой буйной,— не унимался Бахва, но и на этот раз учитель не услышал его предостерегающих слов.
Учитель пристально вглядывался в поле. Он чувствовал, что руки его начали дрожать, и, чтобы сдержать дрожь, стиснул зубы. Никогда с ним не бывало такого, а ведь всякое уже случалось в жизни: и беды, и печали, и вспышки гнева, и приступы гнетущего страха.
— Вода унесет паром, как лист,— ужаснулась какая-то женщина.
— Боже, они разобьются о камни!
— Верните их, не пускайте их, люди!
— Бахва! Опомнись!— крикнули мужчины.
Ни Бахва, ни учитель не повернули головы. Паром уже отчалил, и Бахва мог думать только о том, как удержать его на этой бешеной воде, а учитель обдумывал слова, которые он скажет крестьянам.
Учитель не дождался даже, пока паром причалит, и с несвойственной ему резвостью спрыгнул на берег. Все и на этом и на том берегу вздохнули с облегчением.
— Нет, никто не отдаст землю без крови,— бормотал Зосиме.
«Никто не отдаст землю без крови»,— думал учитель.
Бахва привязал паром и пошел за Шалвой.
Увидев учителя, крестьяне оставили свои дела. Даже Иване остановил в борозде своих быков. Но Беглар Букиа сделал вид, что ничего не происходит.
Шалва с трудом шел по свежевспаханной земле, он шатался от усталости, по лицу его струился пот, несколько
раз учитель прикладывал руку к груди, должно быть, начинало сдавать сердце.
Беглар искоса поглядывал на учителя и вдруг, не выдержав, закричал не крестьян:
— Почему вы остановились?! Эй, Иване, Нестор, Гайоз, Петре, вы слышите, я вас спрашиваю, почему вы бросили работу?
Никто из крестьян не ответил ему, и Беглар еще больше встревожился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Инда словно окаменела от страха. Неужели отец лишился рассудка? Девушка хотела броситься к отцу, обнять его, успокоить, но ноги не подчинились ей. Она попыталась сказать отцу что-то ласковое, но не смогла...
Беглару Букиа поведение Иване не понравилось. Он решительно направился к Иване, чтобы поднять его с борозды, но Инда опередила его.
— Встань, отец! — твердо сказала девушка.— Встань! — Она нагнулась, схватила отца за руку.
Иване покорно поднялся.
— Ты пойми, Инда, теперь это наша земля, наша,— шептал Иване. Губы его посинели. Он бессмысленно ворочал глазами.— У меня теперь своя земля, дочка, своя.— Он всхлипнул, и вдруг из гортани его вырвался неудержимый смех — отрывистый, больше похожий на рыдание. Иване смеялся и всхлипывал, всхлипывал и смеялся.
Среди тех, кто наблюдал за этой сценой с противоположного берега, выделялся седобородый старец в поношенной, но опрятной одежде. Он сидел у самой воды, ковыряя палкой землю, и громко, стараясь перекричать рев взбунтовавшейся реки, говорил, ни к кому прямо не обращаясь. Он просто по старческой привычке вслух выражал свои мысли.
— Из-за земли убивался мой отец,— говорил старик,— из-за земли погиб мой дед, из-за нее страдали все мои предки, весь наш род Коршиа, все наши близкие и далекие, вся деревня наша, весь округ, все крестьянство Одиши. Вот,— он показал палкой в сторону поля,— вот тут стояли воины Уту Микава, и, когда офицер генерала Колюбякина приказал им сложить оружие и расходиться, народ сказал — нет.
— То был офицер русского царя, то было царское войско, дед Зосиме,— сказал парнишка лет пятнадцати, сидевший рядом с дедом Коршиа и с восторгом смотревший на то, как крестьяне делят помещичью землю. Мальчик уже давно был бы с ними, но мать удерживала его. Она стояла над ним, облаченная в черное, худая, желтолицая, изможденная, и мальчик не решался ее покинуть, не осмеливался ее ослушаться.
— Молчи, чтоб у тебя язык отсох! — воскликнула мать, а про себя подумала: «Не твой, а мой, мой язык пусть отсохнет».
Зосиме посмотрел на паренька, покачал головой.
— Без крови никто землю не уступит, парень. Так было при Дадиани, так было при русском царе, так и сейчас. Я всю свою жизнь засыпал и пробуждался с мыслью о земле.
— Почему же ты не взял землю, дед Зосиме? Испугался крови?— спросил мальчик.
— Молчи, чтоб у тебя язык отсох,— опять рассердилась мать, но тут же погладила сына по голове.
Старик заколебался, голос у него изменился.
— Взятая ценой крови земля не даст счастья, мальчик. Нет, не даст. А ты кто? Мне лицо твое знакомо. Не сын ли ты Авксенти Коршиа?
Парень кивнул головой.
— Разве проклятый людьми и богом Джогориа не убил из-за клочка земли твоего отца?
Мальчик помрачнел. Мать нагнулась к сыну и взяла его руку в свою.
— Пусть годы твоего отца прибавятся тебе,— сказал Зосиме мальчику.
Мальчик осторожно высвободил руку.
— Их не могут убить, дед Зосиме, их много,— кивнул он на поле.
— Войско Уту тоже было большое,— вздохнул Зосиме.
— Не слушай его, Зосиме,— сказала старику мать и отерла слезу,— дитя он, глупый еще.
— Сын покойного Авксенти Коршиа не может быть глупым,— возразил Зосиме.— Ума Авксенти на десятерых хватило бы. Как тебя зовут, парень? Ах, да, да... Ты кто?
Парень кивнул головой.
— Хорошее имя Кочойа. И ты, видать, хороший парень. Но ты должен стать таким, как отец. Настоящим мужчиной ты обязан стать. Понял?
Люди вокруг зашептались. Все обернулись к дороге.
— Учитель!
— Глядите, Кордзахиа идет!
— Без пальто, без шапки.
Шалва шел к парому. Казалось, он не видит собравшихся на берегу людей.
— Кого это вы увидели?— всполошился Зосиме.
— Учителя Шалву.
— Умный человек Шалва Кордзахиа, знает, что без крови никто землю не отдаст.
Паромщик Бахва Бахиа издали увидел идущего к парому учителя и, конечно, сразу понял, куда тот спешит. Бахва нахмурился. Он едва удерживал привязанный паром, вода поминутно грозила оторвать его. Как же он перевезет Шалву? А сделать это придется.
Бахва Бахиа был старым человеком, но жизнь на открытом воздухе у самой реки удивительно молодила его.
Он был хорошим рыбаком, в его лодке всегда были сазаны, лососи, усачи и сомы. Не имея земли, он кормил семью весьма скромным заработком перевозчика и рыболовством.
— Совсем спятила нынче река, Шалва,— сказал паромщик после того, как приветствовал учителя.— Того и гляди оторвет паром. Смотри, как тащит. Эта сумасшедшая вода ничего в горах не оставила, целые деревни, говорят, начисто смыла.
Бахва хотел напугать Шалву: может, все-таки откажется от переправы. Но учитель даже слушать об этом не захотел.
— Ты должен перевезти меня,— строго велел учитель и, не ожидая ответа Бахвы, ступил на паром.
Бахва последовал за ним.
— Никогда не видел реку такой буйной,— не унимался Бахва, но и на этот раз учитель не услышал его предостерегающих слов.
Учитель пристально вглядывался в поле. Он чувствовал, что руки его начали дрожать, и, чтобы сдержать дрожь, стиснул зубы. Никогда с ним не бывало такого, а ведь всякое уже случалось в жизни: и беды, и печали, и вспышки гнева, и приступы гнетущего страха.
— Вода унесет паром, как лист,— ужаснулась какая-то женщина.
— Боже, они разобьются о камни!
— Верните их, не пускайте их, люди!
— Бахва! Опомнись!— крикнули мужчины.
Ни Бахва, ни учитель не повернули головы. Паром уже отчалил, и Бахва мог думать только о том, как удержать его на этой бешеной воде, а учитель обдумывал слова, которые он скажет крестьянам.
Учитель не дождался даже, пока паром причалит, и с несвойственной ему резвостью спрыгнул на берег. Все и на этом и на том берегу вздохнули с облегчением.
— Нет, никто не отдаст землю без крови,— бормотал Зосиме.
«Никто не отдаст землю без крови»,— думал учитель.
Бахва привязал паром и пошел за Шалвой.
Увидев учителя, крестьяне оставили свои дела. Даже Иване остановил в борозде своих быков. Но Беглар Букиа сделал вид, что ничего не происходит.
Шалва с трудом шел по свежевспаханной земле, он шатался от усталости, по лицу его струился пот, несколько
раз учитель прикладывал руку к груди, должно быть, начинало сдавать сердце.
Беглар искоса поглядывал на учителя и вдруг, не выдержав, закричал не крестьян:
— Почему вы остановились?! Эй, Иване, Нестор, Гайоз, Петре, вы слышите, я вас спрашиваю, почему вы бросили работу?
Никто из крестьян не ответил ему, и Беглар еще больше встревожился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44