Беглар знал, что они беспрекословно послушаются учителя. Потому и бросили они пахать и повернулись к нему, Беглару, спиной.
Беглар быстро зашагал навстречу Шалве, решив поговорить с ним один на один и вернуть его назад — нечего сейчас учителю вмешиваться в это дело. Беглар легко, без труда, шагал по пахоте — это была его земля, им, Бегларом, вспаханная. Ему принадлежащая. В этом теперь не сможет переубедить его не только учитель, но даже сам господь бог, если бы он сошел с неба на это, отнятое у помещиков поле.
И когда учитель и Беглар стали лицом к лицу на борозде, на влажной, теплой земле, что черно блестела под солнцем и дышала тусклым паром, они долго молчали: один — высокий и широкоплечий, уверенный в себе, в своем деле, упрямый и непреклонный, правдивый и открытый, готовый к бою за свою правду человек; другой — худой, слабый, но не менее правдивый, не менее открытый заступник мира, колеблющийся и растерянный...
Беглар знал, что должен сказать учителю. Учитель же не знал, что сказать сейчас Беглару: увидев вспаханную, размежеванную землю и крестьян, глядевших на него угрюмо и с надеждой, Шалва забыл те слова, что приготовил по дороге.
Бахва поглядывал то на учителя, то на Беглара и дивился: ну, чего они молчат? Хотя... пусть лучше молчат. Беглар упрямец, не послушается учителя, но и учитель не послушается Беглара.
Понурые крестьяне за спиной Беглара думают о том же, о чем и Шалва и я, но Беглар стоит между учителем и крестьянами, Беглар привел их сюда, и только он может увести их отсюда. Но он не сделает этого. Беглар не отступится от своего.
Лицо Беглара было спокойно, и лишь пылающие глаза выдавали его волнение. Это заметил Шалва.
— Рано приступили к пахоте, Беглар.
— Нет, не рано — другие могли опередить нас,— ответил Беглар.
— Кто это другие?— спросил учитель.
— Ревиа из Чаладиди. Он предложил помещикам половину урожая. Нет, эту землю без крови мы никому не уступим, Шалва.
— Но эта земля принадлежит Чичуа.
— С сегодняшнего дня она наша, Шалва.
— Кто вам дал на это право?
— Право? Мы сами себе его дали.
— Этого недостаточно, Беглар.
— Право та же сила, Шалва.
— Силой счастья не добьешься, Беглар.
— Добьешься!
— Не лезь на рожон, Беглар.
— У нас нет пути назад, Шалва.
— Ты переходишь роковую черту, Беглар.
— Я не один ее перехожу,— Беглар показал на крестьян,— вместе с народом.
— Нет, Беглар, ты и твои люди еще не народ.
— Сегодня мы отобрали землю у помещиков, завтра другие это сделают — весь народ.
— Вот и подожди, пока весь народ это сделает, Беглар.
— Нет, Шалва, ждать нам больше нельзя.
— Уведи отсюда своих людей, Беглар.
— Это невозможно, Шалва.
— Беглар...— худые плечи учителя дрожали, он не знал, куда деть руки,— Беглар, разве этому учил я твоих детей — Вардена и Джвебе?
— Ты учил их, Шалва, честности, правде, справедливости, человечности... и я тоже этому учил их, Шалва. Но кто скажет, что я сейчас делаю нечестное, несправедливое дело?
Люди на том берегу не слышали, конечно, этого разговора, но они знали Беглара, знали учителя и потому знали, о чем идет речь.
— Нет, никто не уступит землю без крови,— продолжал бормотать Зосиме.— Почему бог не видит нашу нужду?
— Бог ничего не видит, дед Зосиме,— сказал Кочойа.
— Сынок, молчи, чтоб у тебя язык отсох,— снова всполошилась его мать.
— Не мешай ему, Цабу,— сказал Зосиме.— Правду говорит парень. Будь у бога глаза, разве не увидел бы он нашу нужду?
— Бога вовсе нет, дед Зосиме,—сказал Кочойа,— бога придумали те, у кого много земли. Врут они, что на небе есть бог. Зато на земле есть такой человек, который видит все страдания народа.
— Молчи, сынок, говорю тебе,— всплеснула руками Цабу.
— Где, ты говоришь, есть такой человек?— Дед склонился к Кочойа и приложил ладонь к уху.
— На земле.
— На земле был Христос, парень. Он все видел, потому и распяли его на кресте.
— Нет, я не про Христа говорю, дед Зосиме. Я говорю о человеке.
— Человек не может помочь нашей беде, сынок.
— Смотря какой человек, дед Зосиме. А этот человек делает человечье дело. И я знаю его имя, дед.
— Говорил я тебе, Цабу, что сын Авксенти Коршиа не может быть глупым. Слышишь, как он рассуждает... как настоящий мужчина. Ну, говори имя того человека, мальчик.
Кочойа придвинулся к старику:
— Ленин его зовут. Только смотри никому не проговорись, дед Зосиме.
— А ты откуда это знаешь, парень?
— Беглар Букиа сказал моему дяде.
— Беглару Букиа нельзя верить. Он настоящий большевик. Видишь, какое опасное дело затеял.
— Ленин тоже большевик, а стоит за бедняков всего мира.
— И ты думаешь, мальчик, он видит наши беды?
— Видит, дед Зосиме. Он скоро и нам поможет.
— Ну, и кто он родом, этот человек, из каких мест?
— Из Москвы. Русский.
— Эх-хе-хе! Что русскому беды грузина?! Чужая беда никого не трогает.
— Нет, Ленин не такой, дед Зосиме. Он всем бедным хочет помочь, и он нас не оставит в беде, дедушка Зосиме.
Учитель и Беглар все еще стояли лицом к лицу. Паромщик Бахва пристроился за спиной Шалвы. Чуть поодаль от Беглара стояли Иване, Нестор, Коста, Петре, Гаху и другие. Солнце светило учителю прямо в лицо, он то и дело жмурился, но глаз от Беглара не отводил.
Крестьяне не отрывали глаз от Беглара и Шалвы.
— Нет, Шалва, мы с тобой не можем встать на один путь, не можем впрячься в одно ярмо,— сказал Беглар.
— Почему? Мы все тянем одно ярмо... Только ты слишком торопишься, Беглар.
—» Да, тороплюсь, тороплюсь сбросить ярмо. Вставай — гляди на беду, садись — гляди на веселье.
— Не к месту эта пословица, Беглар.
— Вовремя посеявший вовремя и пожнет.
— Иногда лучше вовремя упасть, Беглар, иногда — вовремя бежать. Всему свое время.
— От нашего дела мы не убежим,— решительно сказал Беглар, давая понять, что хочет закончить на этом бесполезный спор.
Шалва обошел Беглара и направился к крестьянам. Сейчас лицом к лицу остались Беглар и Бахва. Беглар не предполагал, что учитель и Бахва единомышленники, и потому немало удивился, когда паромщик сказал ему с укором:
— Время не канавка, его не перепрыгнешь, Беглар. Взять хотя бы мой паром: если река поднялась, я в мгновение ока переправлю тебя на тот берег. Ну, а если вода мелкая, приходится плыть дольше. Обернись, Беглар: народ на том берегу, а вас горстка. Недаром говорят: один человек поднял икону, да не мог поставить назад. Поверь Шалве.
— У Шалвы свой ум, у меня свой.
— Ум есть у всех, но некоторые его применяют с пользой, другие же и себе и людям во вред. За Шалвой весь народ, разве тебе это не понятно?
— Так ведь и они скоро перейдут на мою сторону.
— Возможно, и перейдут. Но правильно сказал тебе Шалва, что для всего нужно время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Беглар быстро зашагал навстречу Шалве, решив поговорить с ним один на один и вернуть его назад — нечего сейчас учителю вмешиваться в это дело. Беглар легко, без труда, шагал по пахоте — это была его земля, им, Бегларом, вспаханная. Ему принадлежащая. В этом теперь не сможет переубедить его не только учитель, но даже сам господь бог, если бы он сошел с неба на это, отнятое у помещиков поле.
И когда учитель и Беглар стали лицом к лицу на борозде, на влажной, теплой земле, что черно блестела под солнцем и дышала тусклым паром, они долго молчали: один — высокий и широкоплечий, уверенный в себе, в своем деле, упрямый и непреклонный, правдивый и открытый, готовый к бою за свою правду человек; другой — худой, слабый, но не менее правдивый, не менее открытый заступник мира, колеблющийся и растерянный...
Беглар знал, что должен сказать учителю. Учитель же не знал, что сказать сейчас Беглару: увидев вспаханную, размежеванную землю и крестьян, глядевших на него угрюмо и с надеждой, Шалва забыл те слова, что приготовил по дороге.
Бахва поглядывал то на учителя, то на Беглара и дивился: ну, чего они молчат? Хотя... пусть лучше молчат. Беглар упрямец, не послушается учителя, но и учитель не послушается Беглара.
Понурые крестьяне за спиной Беглара думают о том же, о чем и Шалва и я, но Беглар стоит между учителем и крестьянами, Беглар привел их сюда, и только он может увести их отсюда. Но он не сделает этого. Беглар не отступится от своего.
Лицо Беглара было спокойно, и лишь пылающие глаза выдавали его волнение. Это заметил Шалва.
— Рано приступили к пахоте, Беглар.
— Нет, не рано — другие могли опередить нас,— ответил Беглар.
— Кто это другие?— спросил учитель.
— Ревиа из Чаладиди. Он предложил помещикам половину урожая. Нет, эту землю без крови мы никому не уступим, Шалва.
— Но эта земля принадлежит Чичуа.
— С сегодняшнего дня она наша, Шалва.
— Кто вам дал на это право?
— Право? Мы сами себе его дали.
— Этого недостаточно, Беглар.
— Право та же сила, Шалва.
— Силой счастья не добьешься, Беглар.
— Добьешься!
— Не лезь на рожон, Беглар.
— У нас нет пути назад, Шалва.
— Ты переходишь роковую черту, Беглар.
— Я не один ее перехожу,— Беглар показал на крестьян,— вместе с народом.
— Нет, Беглар, ты и твои люди еще не народ.
— Сегодня мы отобрали землю у помещиков, завтра другие это сделают — весь народ.
— Вот и подожди, пока весь народ это сделает, Беглар.
— Нет, Шалва, ждать нам больше нельзя.
— Уведи отсюда своих людей, Беглар.
— Это невозможно, Шалва.
— Беглар...— худые плечи учителя дрожали, он не знал, куда деть руки,— Беглар, разве этому учил я твоих детей — Вардена и Джвебе?
— Ты учил их, Шалва, честности, правде, справедливости, человечности... и я тоже этому учил их, Шалва. Но кто скажет, что я сейчас делаю нечестное, несправедливое дело?
Люди на том берегу не слышали, конечно, этого разговора, но они знали Беглара, знали учителя и потому знали, о чем идет речь.
— Нет, никто не уступит землю без крови,— продолжал бормотать Зосиме.— Почему бог не видит нашу нужду?
— Бог ничего не видит, дед Зосиме,— сказал Кочойа.
— Сынок, молчи, чтоб у тебя язык отсох,— снова всполошилась его мать.
— Не мешай ему, Цабу,— сказал Зосиме.— Правду говорит парень. Будь у бога глаза, разве не увидел бы он нашу нужду?
— Бога вовсе нет, дед Зосиме,—сказал Кочойа,— бога придумали те, у кого много земли. Врут они, что на небе есть бог. Зато на земле есть такой человек, который видит все страдания народа.
— Молчи, сынок, говорю тебе,— всплеснула руками Цабу.
— Где, ты говоришь, есть такой человек?— Дед склонился к Кочойа и приложил ладонь к уху.
— На земле.
— На земле был Христос, парень. Он все видел, потому и распяли его на кресте.
— Нет, я не про Христа говорю, дед Зосиме. Я говорю о человеке.
— Человек не может помочь нашей беде, сынок.
— Смотря какой человек, дед Зосиме. А этот человек делает человечье дело. И я знаю его имя, дед.
— Говорил я тебе, Цабу, что сын Авксенти Коршиа не может быть глупым. Слышишь, как он рассуждает... как настоящий мужчина. Ну, говори имя того человека, мальчик.
Кочойа придвинулся к старику:
— Ленин его зовут. Только смотри никому не проговорись, дед Зосиме.
— А ты откуда это знаешь, парень?
— Беглар Букиа сказал моему дяде.
— Беглару Букиа нельзя верить. Он настоящий большевик. Видишь, какое опасное дело затеял.
— Ленин тоже большевик, а стоит за бедняков всего мира.
— И ты думаешь, мальчик, он видит наши беды?
— Видит, дед Зосиме. Он скоро и нам поможет.
— Ну, и кто он родом, этот человек, из каких мест?
— Из Москвы. Русский.
— Эх-хе-хе! Что русскому беды грузина?! Чужая беда никого не трогает.
— Нет, Ленин не такой, дед Зосиме. Он всем бедным хочет помочь, и он нас не оставит в беде, дедушка Зосиме.
Учитель и Беглар все еще стояли лицом к лицу. Паромщик Бахва пристроился за спиной Шалвы. Чуть поодаль от Беглара стояли Иване, Нестор, Коста, Петре, Гаху и другие. Солнце светило учителю прямо в лицо, он то и дело жмурился, но глаз от Беглара не отводил.
Крестьяне не отрывали глаз от Беглара и Шалвы.
— Нет, Шалва, мы с тобой не можем встать на один путь, не можем впрячься в одно ярмо,— сказал Беглар.
— Почему? Мы все тянем одно ярмо... Только ты слишком торопишься, Беглар.
—» Да, тороплюсь, тороплюсь сбросить ярмо. Вставай — гляди на беду, садись — гляди на веселье.
— Не к месту эта пословица, Беглар.
— Вовремя посеявший вовремя и пожнет.
— Иногда лучше вовремя упасть, Беглар, иногда — вовремя бежать. Всему свое время.
— От нашего дела мы не убежим,— решительно сказал Беглар, давая понять, что хочет закончить на этом бесполезный спор.
Шалва обошел Беглара и направился к крестьянам. Сейчас лицом к лицу остались Беглар и Бахва. Беглар не предполагал, что учитель и Бахва единомышленники, и потому немало удивился, когда паромщик сказал ему с укором:
— Время не канавка, его не перепрыгнешь, Беглар. Взять хотя бы мой паром: если река поднялась, я в мгновение ока переправлю тебя на тот берег. Ну, а если вода мелкая, приходится плыть дольше. Обернись, Беглар: народ на том берегу, а вас горстка. Недаром говорят: один человек поднял икону, да не мог поставить назад. Поверь Шалве.
— У Шалвы свой ум, у меня свой.
— Ум есть у всех, но некоторые его применяют с пользой, другие же и себе и людям во вред. За Шалвой весь народ, разве тебе это не понятно?
— Так ведь и они скоро перейдут на мою сторону.
— Возможно, и перейдут. Но правильно сказал тебе Шалва, что для всего нужно время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44