Видом и размером снежная кошка напоминала гепарда, но с длинным
клочковатым белым мехом. Мышелов купил ее у бродячего мингольского
охотника, встреченного на севере, сразу же за Ступенями Троллей.
Позади костра пони жадно дожевывали остатки зерна, которого они не
пробовали уже неделю.
Фафхрд обернул свой вложенный в ножны меч Серый Прутик промасленным
шелком и уложил его внутри пирамиды, потом вытянул большую ладонь в
сторону Мышелова.
- Скальпель?
- Свой меч я возьму с собой, - заявил Мышелов. Потом добавил,
оправдываясь: - По сравнению с твоим мечом мой - просто перышко.
- Завтра ты узнаешь, сколько весит перышко, - сказал Фафхрд, пожав
плечами. Затем он положил рядом с Серым Прутиком свой шлем, медвежью
шкуру, сложенный шатер, лопатку и кирку, золотые браслеты с предплечий и
запястий, перья, чернила, папирус, большой медный котелок, несколько книг
и свитков. Мышелов добавил многочисленные и полупустые мешки, два
охотничьих копья, лыжи, ненатянутый лук и колчан со стрелами, крохотные
горшочки с масляной краской, куски пергамента и всю сбрую для пони; многие
из этих предметов были завернуты для предохранения от влаги, подобно
Серому Прутику.
Затем двое приятелей, аппетит которых разгорелся от аромата жаркого,
быстро уложили два верхних ряда камней, завершив пирамиду.
В тот момент, когда они повернулись туда, где их ждал ужин, и
оказались лицом к плоскому, с неровно позолоченными краями, западному
горизонту, в тишине снова послышался звук, похожий на шорох паруса или
тростника. На этот раз он был слабее, но друзья услышали его дважды: один
раз по направлению к северу и, почти одновременно, на юге...
И снова они быстро огляделись, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь,
однако нигде ничего не было видно, если не считать - снова Фафхрд заметил
это первым - ниточки черного дыма совсем рядом с Белым Клыком. Та точка на
леднике, откуда поднимался дым, находилась между Клыком и Звездной
Пристанью.
- Гнарфи и Кранарх, если это они, выбрали для своего восхождения
скалистую северную стену, - заметил Мышелов.
- И она станет их погибелью, - предсказал Фафхрд, ткнув поднятым
большим пальцем в сторону Вымпела.
Мышелов кивнул, но явно с меньшей уверенностью, а затем спросил:
- Фафхрд, что это все-таки был за звук? Ты ведь жил здесь.
Фафхрд нахмурился и прикрыл глаза.
- Какие-то легенды об огромных птицах... - вопросительно пробормотал
он, - ...или о больших рыбах - нет, это не может быть правдой.
- Котелок памяти все еще кипит, только вот закоптился? - спросил
Мышелов. Фафхрд кивнул.
Прежде чем оставить пирамиду. Северянин положил рядом с ней кусок
соли.
- Это, - сказал он, - вместе с затянутым льдом озером и травой,
которую мы только что прошли, должно удержать здесь пони на неделю. Если
мы не вернемся, ну что ж, по крайней мере мы показали им путь отсюда до
Иллик-Виста.
Хрисса подняла свою довольную морду от окровавленного лакомства,
словно хотела сказать:
- Обо мне и моем пропитании можно не беспокоиться.
И снова Мышелов проснулся, едва только сон попытался крепко схватить
его в объятия, проснулся на этот раз радостно, как человек, который
припомнил, что у него назначено свидание. И снова, хотя теперь Серому не
пришлось предварительно созерцать звезды или смотреть на огонь, живая
маска встретила его взгляд сквозь угасающее пламя: все та же самая игра
мимики, те же черты - маленький рот; нос и лоб, составляющие одну прямую
линию - если не считать того, что этой ночью лицо было бледным, как
слоновая кость, с зеленоватыми губами, веками и ресницами.
Мышелов был в немалой степени потрясен, потому что прошлую ночь он не
смыкал глаз, ожидая появления призрачного девичьего лица - и даже пытаясь
вызвать его - пока растущий месяц не поднялся на три ладони над Звездной
Пристанью... без какого бы то ни было успеха. Разумом Мышелов с самого
начала понимал, что это лицо было галлюцинацией, однако чувства настаивали
на обратном - что вызвало смятение души и бессонницу на целую четверть
ночи.
А днем Серый тайно сверился с последним из четырех коротких
четверостиший на клочке пергамента, лежащем в самом глубоком кармане
дорожного мешка:
Ведь тому, кто пробьется в обитель Владыки Снегов,
Сыновьям двух его дочерей стать отцом суждено.
Хоть придется ему встретить страшных и лютых врагов,
Но зато до скончанья веков род продлить свой дано.
Вчера это звучало довольно многообещающе - по крайней мере та часть,
насчет дочерей и отцовства - однако сегодня, не выспавшись, Серый посчитал
все явным издевательством.
Но теперь живая маска снова была здесь и снова проделывала все те же
дразнящие штучки, в том числе и вызывающий дрожь, однако странным образом
волнующий фокус - веки широко раскрывались и показывали не глаза, а этакую
изнанку их, темную, как ночь вокруг. Мышелов был очарован, хотя и не без
трепета. Однако не в пример прошлому разу, голова его была вполне ясной, и
он пытался определить иллюзорность или реальность маски, моргая, щурясь и
бесшумно ворочая головой внутри капюшона - что никак не влияло на живую
маску. Затем он тихо развязал ремень, стягивающий верхние крючки плаща, -
Хрисса сегодня спала рядом с Фафхрдом - медленно протянул руку, поднял
камушек и щелчком запустил его через бледные языки пламени в точку чуть
пониже маски.
Хотя Мышелов знал, что позади костра не было ничего, кроме
разбросанного щебня и звеняще-твердой земли, он не услышал даже самого
слабого удара камня обо что бы то ни было. С таким же успехом он мог
забросить его в космическое пространство.
И почти в тот же самый момент маска дразняще усмехнулась.
Мышелов очень быстро выскользнул из плаща и вскочил на ноги.
Но еще быстрее маска растворилась в воздухе - на этот раз одним
быстрым мазком от лба до подбородка.
Мышелов почти фехтовальным выпадом метнулся на другую сторону костра
к тому месту, где, как казалось, висела маска, и стал внимательно
оглядываться по сторонам. Ничего - кроме мимолетного запаха вина или
винного спирта. Мышелов пошевелил угли в костре и снова осмотрелся. Опять
ничего. Не считая того, что Хрисса, лежащая рядом с Фафхрдом, проснулась,
ощетинила усы и серьезно, возможно даже с укором, уставилась на Мышелова,
который начал ощущать себя изрядным болваном. Он вопрошал себя, не играют
ли его разум и его желания в какую-то глупую игру друг против друга.
Затем он наступил на что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
клочковатым белым мехом. Мышелов купил ее у бродячего мингольского
охотника, встреченного на севере, сразу же за Ступенями Троллей.
Позади костра пони жадно дожевывали остатки зерна, которого они не
пробовали уже неделю.
Фафхрд обернул свой вложенный в ножны меч Серый Прутик промасленным
шелком и уложил его внутри пирамиды, потом вытянул большую ладонь в
сторону Мышелова.
- Скальпель?
- Свой меч я возьму с собой, - заявил Мышелов. Потом добавил,
оправдываясь: - По сравнению с твоим мечом мой - просто перышко.
- Завтра ты узнаешь, сколько весит перышко, - сказал Фафхрд, пожав
плечами. Затем он положил рядом с Серым Прутиком свой шлем, медвежью
шкуру, сложенный шатер, лопатку и кирку, золотые браслеты с предплечий и
запястий, перья, чернила, папирус, большой медный котелок, несколько книг
и свитков. Мышелов добавил многочисленные и полупустые мешки, два
охотничьих копья, лыжи, ненатянутый лук и колчан со стрелами, крохотные
горшочки с масляной краской, куски пергамента и всю сбрую для пони; многие
из этих предметов были завернуты для предохранения от влаги, подобно
Серому Прутику.
Затем двое приятелей, аппетит которых разгорелся от аромата жаркого,
быстро уложили два верхних ряда камней, завершив пирамиду.
В тот момент, когда они повернулись туда, где их ждал ужин, и
оказались лицом к плоскому, с неровно позолоченными краями, западному
горизонту, в тишине снова послышался звук, похожий на шорох паруса или
тростника. На этот раз он был слабее, но друзья услышали его дважды: один
раз по направлению к северу и, почти одновременно, на юге...
И снова они быстро огляделись, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь,
однако нигде ничего не было видно, если не считать - снова Фафхрд заметил
это первым - ниточки черного дыма совсем рядом с Белым Клыком. Та точка на
леднике, откуда поднимался дым, находилась между Клыком и Звездной
Пристанью.
- Гнарфи и Кранарх, если это они, выбрали для своего восхождения
скалистую северную стену, - заметил Мышелов.
- И она станет их погибелью, - предсказал Фафхрд, ткнув поднятым
большим пальцем в сторону Вымпела.
Мышелов кивнул, но явно с меньшей уверенностью, а затем спросил:
- Фафхрд, что это все-таки был за звук? Ты ведь жил здесь.
Фафхрд нахмурился и прикрыл глаза.
- Какие-то легенды об огромных птицах... - вопросительно пробормотал
он, - ...или о больших рыбах - нет, это не может быть правдой.
- Котелок памяти все еще кипит, только вот закоптился? - спросил
Мышелов. Фафхрд кивнул.
Прежде чем оставить пирамиду. Северянин положил рядом с ней кусок
соли.
- Это, - сказал он, - вместе с затянутым льдом озером и травой,
которую мы только что прошли, должно удержать здесь пони на неделю. Если
мы не вернемся, ну что ж, по крайней мере мы показали им путь отсюда до
Иллик-Виста.
Хрисса подняла свою довольную морду от окровавленного лакомства,
словно хотела сказать:
- Обо мне и моем пропитании можно не беспокоиться.
И снова Мышелов проснулся, едва только сон попытался крепко схватить
его в объятия, проснулся на этот раз радостно, как человек, который
припомнил, что у него назначено свидание. И снова, хотя теперь Серому не
пришлось предварительно созерцать звезды или смотреть на огонь, живая
маска встретила его взгляд сквозь угасающее пламя: все та же самая игра
мимики, те же черты - маленький рот; нос и лоб, составляющие одну прямую
линию - если не считать того, что этой ночью лицо было бледным, как
слоновая кость, с зеленоватыми губами, веками и ресницами.
Мышелов был в немалой степени потрясен, потому что прошлую ночь он не
смыкал глаз, ожидая появления призрачного девичьего лица - и даже пытаясь
вызвать его - пока растущий месяц не поднялся на три ладони над Звездной
Пристанью... без какого бы то ни было успеха. Разумом Мышелов с самого
начала понимал, что это лицо было галлюцинацией, однако чувства настаивали
на обратном - что вызвало смятение души и бессонницу на целую четверть
ночи.
А днем Серый тайно сверился с последним из четырех коротких
четверостиший на клочке пергамента, лежащем в самом глубоком кармане
дорожного мешка:
Ведь тому, кто пробьется в обитель Владыки Снегов,
Сыновьям двух его дочерей стать отцом суждено.
Хоть придется ему встретить страшных и лютых врагов,
Но зато до скончанья веков род продлить свой дано.
Вчера это звучало довольно многообещающе - по крайней мере та часть,
насчет дочерей и отцовства - однако сегодня, не выспавшись, Серый посчитал
все явным издевательством.
Но теперь живая маска снова была здесь и снова проделывала все те же
дразнящие штучки, в том числе и вызывающий дрожь, однако странным образом
волнующий фокус - веки широко раскрывались и показывали не глаза, а этакую
изнанку их, темную, как ночь вокруг. Мышелов был очарован, хотя и не без
трепета. Однако не в пример прошлому разу, голова его была вполне ясной, и
он пытался определить иллюзорность или реальность маски, моргая, щурясь и
бесшумно ворочая головой внутри капюшона - что никак не влияло на живую
маску. Затем он тихо развязал ремень, стягивающий верхние крючки плаща, -
Хрисса сегодня спала рядом с Фафхрдом - медленно протянул руку, поднял
камушек и щелчком запустил его через бледные языки пламени в точку чуть
пониже маски.
Хотя Мышелов знал, что позади костра не было ничего, кроме
разбросанного щебня и звеняще-твердой земли, он не услышал даже самого
слабого удара камня обо что бы то ни было. С таким же успехом он мог
забросить его в космическое пространство.
И почти в тот же самый момент маска дразняще усмехнулась.
Мышелов очень быстро выскользнул из плаща и вскочил на ноги.
Но еще быстрее маска растворилась в воздухе - на этот раз одним
быстрым мазком от лба до подбородка.
Мышелов почти фехтовальным выпадом метнулся на другую сторону костра
к тому месту, где, как казалось, висела маска, и стал внимательно
оглядываться по сторонам. Ничего - кроме мимолетного запаха вина или
винного спирта. Мышелов пошевелил угли в костре и снова осмотрелся. Опять
ничего. Не считая того, что Хрисса, лежащая рядом с Фафхрдом, проснулась,
ощетинила усы и серьезно, возможно даже с укором, уставилась на Мышелова,
который начал ощущать себя изрядным болваном. Он вопрошал себя, не играют
ли его разум и его желания в какую-то глупую игру друг против друга.
Затем он наступил на что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68