Двигалась женщина мелкими чуть подпрыгивающими
шажками.
- Третий за ночь, - воскликнула она. - Ты убил третьего. Неплохо,
сокольничий.
Где-то рядом с Фафхрдом послышался хриплый голос Страваса:
- Я тебя знаю. Я тебя знаю.
Сокольничий продолжал приближаться к алтарю, и женщина спокойно
осведомилась:
- В чем дело? Что тебе надо?
И тут сокольничий, с кошачьим проворством прыгнув вперед, приставил
сверкающий окровавленный меч к черной ткани, покрывавшей ее грудь.
И Фафхрд услышал голос Мышелова:
- Не двигайся, Атья. И не вздумай приказать своим птичкам
какую-нибудь глупость, иначе ты умрешь, не успев и глазом моргнуть, как
умерли твой сокольничий и его черная тварь.
В течение пяти тяжелых ударов сердца в башне царила мертвая тишина.
Затем женщина громко и сипло задышала и принялась издавать короткие
хриплые возгласы, напоминающие карканье.
Несколько черных птиц, поднявшись с насестов, неуверенно закружили,
то и дело попадая в лунные лучи, однако к алтарю не подлетали. Женщина
принялась раскачиваться из стороны в сторону. Меч, словно маятник,
неуклонно повторял ее движения.
Фафхрд заметил, что стоявший рядом с ним сокольничий, зашевелился,
готовясь метнуть свой короткий меч. Вложив все силы в могучий рывок,
Фафхрд разорвал оставшиеся путы на правой руке, бросился вперед вместе со
стулом и, схватив за кисть сокольничего, который уже занес меч для броска,
повалился вместе с ним на пол. Сокольничий взвыл от боли, послышался хруст
сломанной кости. Фафхрд всей тяжестью прижал его сверху и, не отрываясь,
смотрел на Мышелова в кожаной маске и перчатках стоявшего перед женщиной.
- Второй сокольничий за ночь, - передразнивая Атью, проговорил
Мышелов. - Неплохо, Фафхрд. - И он безжалостно продолжил: - Маскарад
кончен, Атья. Ты больше не будешь мстить высокородным женщинам Ланкмара.
Ну и подивится жирный Муулш на свою голубку! Украсть свои собственные
драгоценности! Весьма хитро, Атья!
Горький страдальческий крик вырвался из груди вконец пораженной
женщины, воплощавшей теперь унижение и слабость. Однако она тут же
прекратила раскачиваться, и выражение крайнего отчаяния исказило ее мелкие
черты.
- В Горы Тьмы! - дико завопила она. - В Горы Тьмы! Отдайте Тьяа дань
в ее последней твердыне!
Вслед за этими словами из горла у нее вырвался странный клекот и
свист.
Все птицы как одна поднялись с насестов, но к алтарю не подлетали.
Они закружились бешеной стаей, издавая пронзительные крики, на которые
женщина время от времени отвечала.
- А ну, Атья, брось эти штучки! - предупредил Мышелов. - Смерть
близка.
Тут одна из черных птиц, нырнув к полу, подхватила усеянный
изумрудами браслет и вылетела через окно, выходившее на реку Хлал.
Остальные одна за другой бросились за ней.
Словно какая-то гротескная ритуальная процессия, они летели в ночи,
неся в когтях целое состояние: ожерелья, броши, кольца и булавки из
золота, серебра и янтаря, украшенные самыми разными самоцветами,
посверкивавшими в лунном свете.
Едва три последние птицы, которым уже не досталось украшений,
исчезли, как Атья, воздев руки в черных рукавах к изваяниям крылатых
женщин и словно умоляя о чуде, испустила дикий крик, спрыгнула с алтаря и
бросилась вслед за ними.
Мышелов не сразил ее, а, держа меч наготове, побежал следом. Они оба
скрылись в глубокой нише. Снова послышался крик, и через несколько секунд
Мышелов, уже один, подошел к Фафхрду. Он разрезал веревки, поднял стул и
помог другу подняться на ноги. Раненый сокольничий лежал неподвижно и
только тихонько постанывал.
- Она бросилась в Хлал? - спросил Фафхрд, в горле у которого
пересохло.
Мышелов кивнул. Фафхрд сонно потер себе лоб. Яд перестал действовать,
и в голове у него немного прояснилось.
- Даже имена у них были похожи, - еле слышно пробормотал он. - Атья и
Тьяа.
Подойдя к алтарю. Мышелов принялся освобождать вора от пут.
- Кто-то из ваших, Стравас, обстрелял меня сегодня ночью, -
беззаботно заметил он. - Мне было не так-то просто избавиться от них и
подняться по этой захламленной лестнице.
- Теперь я сожалею об этом, - ответил Стравас.
- А в дом к Муулшу за драгоценностями приходили тоже ваши?
Стравас кивнул, разминая затекшие члены.
- Но я надеюсь, что сейчас мы союзники, - ответил он, - хотя делить
нам уже нечего, если не считать нескольких стеклянных побрякушек. - Он
мрачно усмехнулся. - Неужто никак нельзя было избавиться от этих черных
дьяволов и не потерять добычу?
- Ты очень алчен, Стравас, особенно для человека, которого вырвали из
лап у смерти, - отозвался Мышелов. - Но я полагаю, это у тебя
профессиональное. Нет, я очень рад, что птицы улетели. Больше всего я
боялся, что они выйдут из повиновения - а так и случилось бы, прикончи я
Атью. Только она могла управлять ими. Малейшая оплошность, и нас ждала бы
неминуемая гибель. Смотри, как вспухла рука у Фафхрда.
- А может, птицы принесут сокровища назад? - с надеждой спросил
Стравас.
- Не думаю, - ответил Мышелов.
Две ночи спустя ростовщик Муулш, узнавший кое-что о происшедших
событиях от сокольничего со сломанной рукой, который прежде ухаживал за
птичками его жены, удобно раскинувшись, лежал на роскошной кровати в
комнате своей супруги. В одной пухлой руке он держал кубок с вином, другой
сжимал ручку хорошенькой служанки, в обязанности которой раньше входило
укладывать волосы его жене.
- Я никогда по-настоящему не любил ее, - проговорил он, привлекая к
себе робко улыбающуюся девушку. - Она лишь терзала да пугала меня.
Служанка мягко высвободила руку.
- Я просто хочу накрыть клетки, - объяснила она. - Все эти птицы
смотрят, как она. - И девушка чуть вздрогнула под тонкой туникой.
Когда последняя клетка была накрыта куском материи и пение птиц
умолкло, она вернулась и села к ростовщику на колени.
Ланкмар постепенно избавлялся от страха. Но многие состоятельные
женщины продолжали носить на головах серебряные клетки, считая эту моду
очаровательной. Через какое-то время клетки уступили место мягким маскам
из тончайшей серебряной проволоки.
А еще некоторое время спустя Мышелов как-то заявил Фафхрду:
- Я хочу тебе кое-что сказать. Когда Атья бросилась в Хлал, было
полнолуние. Но почему-то я потерял ее из виду, пока она падала, и не
заметил всплеска, хотя следил очень внимательно. А потом я поднял голову и
увидел на фоне луны конец птичьей процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
шажками.
- Третий за ночь, - воскликнула она. - Ты убил третьего. Неплохо,
сокольничий.
Где-то рядом с Фафхрдом послышался хриплый голос Страваса:
- Я тебя знаю. Я тебя знаю.
Сокольничий продолжал приближаться к алтарю, и женщина спокойно
осведомилась:
- В чем дело? Что тебе надо?
И тут сокольничий, с кошачьим проворством прыгнув вперед, приставил
сверкающий окровавленный меч к черной ткани, покрывавшей ее грудь.
И Фафхрд услышал голос Мышелова:
- Не двигайся, Атья. И не вздумай приказать своим птичкам
какую-нибудь глупость, иначе ты умрешь, не успев и глазом моргнуть, как
умерли твой сокольничий и его черная тварь.
В течение пяти тяжелых ударов сердца в башне царила мертвая тишина.
Затем женщина громко и сипло задышала и принялась издавать короткие
хриплые возгласы, напоминающие карканье.
Несколько черных птиц, поднявшись с насестов, неуверенно закружили,
то и дело попадая в лунные лучи, однако к алтарю не подлетали. Женщина
принялась раскачиваться из стороны в сторону. Меч, словно маятник,
неуклонно повторял ее движения.
Фафхрд заметил, что стоявший рядом с ним сокольничий, зашевелился,
готовясь метнуть свой короткий меч. Вложив все силы в могучий рывок,
Фафхрд разорвал оставшиеся путы на правой руке, бросился вперед вместе со
стулом и, схватив за кисть сокольничего, который уже занес меч для броска,
повалился вместе с ним на пол. Сокольничий взвыл от боли, послышался хруст
сломанной кости. Фафхрд всей тяжестью прижал его сверху и, не отрываясь,
смотрел на Мышелова в кожаной маске и перчатках стоявшего перед женщиной.
- Второй сокольничий за ночь, - передразнивая Атью, проговорил
Мышелов. - Неплохо, Фафхрд. - И он безжалостно продолжил: - Маскарад
кончен, Атья. Ты больше не будешь мстить высокородным женщинам Ланкмара.
Ну и подивится жирный Муулш на свою голубку! Украсть свои собственные
драгоценности! Весьма хитро, Атья!
Горький страдальческий крик вырвался из груди вконец пораженной
женщины, воплощавшей теперь унижение и слабость. Однако она тут же
прекратила раскачиваться, и выражение крайнего отчаяния исказило ее мелкие
черты.
- В Горы Тьмы! - дико завопила она. - В Горы Тьмы! Отдайте Тьяа дань
в ее последней твердыне!
Вслед за этими словами из горла у нее вырвался странный клекот и
свист.
Все птицы как одна поднялись с насестов, но к алтарю не подлетали.
Они закружились бешеной стаей, издавая пронзительные крики, на которые
женщина время от времени отвечала.
- А ну, Атья, брось эти штучки! - предупредил Мышелов. - Смерть
близка.
Тут одна из черных птиц, нырнув к полу, подхватила усеянный
изумрудами браслет и вылетела через окно, выходившее на реку Хлал.
Остальные одна за другой бросились за ней.
Словно какая-то гротескная ритуальная процессия, они летели в ночи,
неся в когтях целое состояние: ожерелья, броши, кольца и булавки из
золота, серебра и янтаря, украшенные самыми разными самоцветами,
посверкивавшими в лунном свете.
Едва три последние птицы, которым уже не досталось украшений,
исчезли, как Атья, воздев руки в черных рукавах к изваяниям крылатых
женщин и словно умоляя о чуде, испустила дикий крик, спрыгнула с алтаря и
бросилась вслед за ними.
Мышелов не сразил ее, а, держа меч наготове, побежал следом. Они оба
скрылись в глубокой нише. Снова послышался крик, и через несколько секунд
Мышелов, уже один, подошел к Фафхрду. Он разрезал веревки, поднял стул и
помог другу подняться на ноги. Раненый сокольничий лежал неподвижно и
только тихонько постанывал.
- Она бросилась в Хлал? - спросил Фафхрд, в горле у которого
пересохло.
Мышелов кивнул. Фафхрд сонно потер себе лоб. Яд перестал действовать,
и в голове у него немного прояснилось.
- Даже имена у них были похожи, - еле слышно пробормотал он. - Атья и
Тьяа.
Подойдя к алтарю. Мышелов принялся освобождать вора от пут.
- Кто-то из ваших, Стравас, обстрелял меня сегодня ночью, -
беззаботно заметил он. - Мне было не так-то просто избавиться от них и
подняться по этой захламленной лестнице.
- Теперь я сожалею об этом, - ответил Стравас.
- А в дом к Муулшу за драгоценностями приходили тоже ваши?
Стравас кивнул, разминая затекшие члены.
- Но я надеюсь, что сейчас мы союзники, - ответил он, - хотя делить
нам уже нечего, если не считать нескольких стеклянных побрякушек. - Он
мрачно усмехнулся. - Неужто никак нельзя было избавиться от этих черных
дьяволов и не потерять добычу?
- Ты очень алчен, Стравас, особенно для человека, которого вырвали из
лап у смерти, - отозвался Мышелов. - Но я полагаю, это у тебя
профессиональное. Нет, я очень рад, что птицы улетели. Больше всего я
боялся, что они выйдут из повиновения - а так и случилось бы, прикончи я
Атью. Только она могла управлять ими. Малейшая оплошность, и нас ждала бы
неминуемая гибель. Смотри, как вспухла рука у Фафхрда.
- А может, птицы принесут сокровища назад? - с надеждой спросил
Стравас.
- Не думаю, - ответил Мышелов.
Две ночи спустя ростовщик Муулш, узнавший кое-что о происшедших
событиях от сокольничего со сломанной рукой, который прежде ухаживал за
птичками его жены, удобно раскинувшись, лежал на роскошной кровати в
комнате своей супруги. В одной пухлой руке он держал кубок с вином, другой
сжимал ручку хорошенькой служанки, в обязанности которой раньше входило
укладывать волосы его жене.
- Я никогда по-настоящему не любил ее, - проговорил он, привлекая к
себе робко улыбающуюся девушку. - Она лишь терзала да пугала меня.
Служанка мягко высвободила руку.
- Я просто хочу накрыть клетки, - объяснила она. - Все эти птицы
смотрят, как она. - И девушка чуть вздрогнула под тонкой туникой.
Когда последняя клетка была накрыта куском материи и пение птиц
умолкло, она вернулась и села к ростовщику на колени.
Ланкмар постепенно избавлялся от страха. Но многие состоятельные
женщины продолжали носить на головах серебряные клетки, считая эту моду
очаровательной. Через какое-то время клетки уступили место мягким маскам
из тончайшей серебряной проволоки.
А еще некоторое время спустя Мышелов как-то заявил Фафхрду:
- Я хочу тебе кое-что сказать. Когда Атья бросилась в Хлал, было
полнолуние. Но почему-то я потерял ее из виду, пока она падала, и не
заметил всплеска, хотя следил очень внимательно. А потом я поднял голову и
увидел на фоне луны конец птичьей процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72