Они не замечали шторма и позволяли ему самому брать
рифы у наших парусов. Они не заметили, как Тивза смыло за борт, не
заметили, как корабль наш чуть не затонул, по самый планширь наполнившись
водой и пеной, так что ведра, которыми мы вычерпывали воду, казались
просто пивными кружками. Они стояли на корме, навалившись на рулевое
весло, мокрые до нитки, и глядели прямо перед собой нам чудилось, будто
они переговариваются с существами, которых может слышать лишь одержимый.
Они были прокляты, да еще как! Их охраняли злые демоны по какой-то своей
непонятной причине. Как же иначе мы пережили бы этот шторм?
А когда веревка была у Ларлта на большом пальце левой руки, громадные
волны и соленая пена уступили место черной зыби - ветер покрыл небо рябью,
но пены уже не было. Когда на закате мы впервые увидели это, Увенийс
закричал, что чье-то колдовство несет нас по морю из черного песка; Ларлт
утверждал, что во время шторма мы провалились в океан из адского масла,
который, как говорят некоторые, лежит под землей, - а Ларлт, надо сказать,
встречал в свое время далеко на востоке черные пузырящиеся озера; я же
вспомнил слова Тивза и подумал быть может, водная полоса уже привела нас в
море иного мира? Но человечек в сером, услышав наши разговоры, зачерпнул
из-за борта ведро и окатил нас из него, и мы поняли, что корабль наш все
еще плывет по воде и вода эта соленая даже здесь, в месте, куда нас
занесло.
И потом он попросил нас залатать паруса и придать одномачтовику
приличный вид К полудню мы уже летели на запад даже быстрее, чем шторм, но
волны были такими длинными и так быстро двигались вместе с нами, что за
весь день мы одолели всего пять или шесть из них. Ну и длинные же были
волны, клянусь Черными Идолами!
А веревка уже передвигалась по пальцам Увенийса. Но странное море
вокруг нас все зыбилось, а тучи над нами были свинцово-серыми, и мы не
знали, что это светит над нами - солнце или какая-нибудь чародейская луна,
а когда нам удавалось увидеть звезды, они выглядели совсем чужими. Но
белая рука Северянина продолжала крепко сжимать рулевое весло, и они с
человечком в сером все смотрели и смотрели вперед. Однако на третий день
нашего полета по черному простору Северянин нарушил молчание.
Безрадостная, жуткая улыбка исказила его губы, и я услышал, как он тихо
проговорил: "Черный берег". И все. Человечек в сером кивнул, словно в этих
словах заключалась могущественная магия. Четырежды я слышал, как Северянин
произносил эти слова, поэтому они врезались мне в память.
Дни становились все темнее и холоднее, тучи грозно опускались все
ниже, будто своды огромной пещеры. А когда веревка оказалась на
указательном пальце Увенийса, мы увидели впереди свинцовое неподвижное
пространство, похожее на черную зыбь, но выступающее из нее, и мы поняли,
что подошли к Черному берегу.
Берег поднимался из моря все выше и выше, и вот мы уже могли
различить высокие базальтовые утесы, скругленные сверху, словно волны, и
усеянные серыми валунами, на которых виднелись белые пятна, напоминавшие
птичий помет, а между тем птиц мы нигде не видели, ни больших, ни
маленьких. Над утесами чернели тучи, внизу белела полоска песка - и больше
ничего. Северянин навалился на рулевое весло и направил судно прямо на
берег, как будто желал нашей погибели, но в последний миг он провел нас на
расстоянии мачты от округлого рифа, едва заметного среди волн, и мы
оказались в бухте. Брошенный якорь надежно зацепился за дно.
Тогда Северянин и человечек в сером, двигаясь словно во сне, начали
снаряжаться: каждый надел легкую кольчугу и круглый шлем без гребня,
которые были белы от соли, попавшей на них с брызгами и пеной. Они
опоясались мечами, накинули сверху просторные плащи, взяли немного пищи и
воды и попросили нас спустить на воду маленькую шлюпку. Я сел на весла и
отвез их на берег; они вышли на песок и зашагали к утесам. Тогда, несмотря
на сильный испуг, я крикнул им вдогонку "Куда вы идете? Нам тоже
высаживаться? Что нам делать?" Несколько мгновений ответа не было. Потом
человечек в сером, не оборачиваясь, проговорил тихим, хриплым, но хорошо
слышным шепотом: "За нами не идите. Мы - мертвецы. Возвращайтесь назад,
если сумеете".
Услышав эти слова, я вздрогнул, склонил голову и стал грести к
кораблю. Увенийс, Ларлт и я долго смотрели, как они карабкаются по большим
круглым утесам. Их фигуры делались все меньше и меньше, и в конце концов
Северянин стал не больше крошечной мошки, а его серого товарища было видно
лишь тогда, когда он пересекал очередное белое пятно. С утесов задул
ветер, отогнал зыбь от берега, и мы поняли, что можем плыть. Но мы
остались - разве мы не рабы, которые дали клятву? И разве я не мингол?
Когда спустился вечер, ветер задул крепче, и наше желание пуститься в
путь - пусть даже, чтобы найти смерть в неведомых водах - стало еще
сильнее. Нам не нравились круглые базальтовые утесы Черного берега, нам не
нравилось, что мы не видим в свинцовом небе чаек, ястребов или других
птиц, что на берегу нет никакой растительности. И нам, всем троим, стало
казаться, что на вершинах утесов что-то стало поблескивать. Но только на
третьем часу ночи мы подняли якорь и оставили Черный берег.
После нескольких дней пути снова разразился ужасный шторм; быть
может, он-то и вынес нас в знакомое море. Увенийса смыло волной, Ларлт
сошел с ума от жажды, и к концу пути я сам уже не понимал, что происходит.
Меня выбросило на южный берег неподалеку от Квармалла, и после многих
тягот мне удалось добраться до Ланкмара. Но мне все время снятся эти
черные скалы, видятся побелевшие кости моих хозяев, видятся их оскаленные
черепа, уставившиеся пустыми глазницами на нечто странное и смертоносное.
Не отдавая себе отчета в страшной усталости, сковавшей все его тело,
Серый Мышелов, цепляясь руками и ногами за едва заметные уступы в граните
и черном базальте, прополз мимо последнего валуна и наконец выпрямился на
верхушке самого высокого из круглых утесов, окаймлявших Черный берег. Он
чувствовал, что Фафхрд стоит рядом - смутно различимая сутулая фигура в
побелевшей кольчуге и шлеме. Он различал Фафхрда с трудом, как будто через
множество толстых стекол. Единственное, что он видел отчетливо и,
казалось, уже целую вечность - это два запавших, похожих на тоннели черных
глаза, а за ними - нечто пустынное и смертельно опасное, что раньше
находилось за Крайним морем, а теперь - в двух шагах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
рифы у наших парусов. Они не заметили, как Тивза смыло за борт, не
заметили, как корабль наш чуть не затонул, по самый планширь наполнившись
водой и пеной, так что ведра, которыми мы вычерпывали воду, казались
просто пивными кружками. Они стояли на корме, навалившись на рулевое
весло, мокрые до нитки, и глядели прямо перед собой нам чудилось, будто
они переговариваются с существами, которых может слышать лишь одержимый.
Они были прокляты, да еще как! Их охраняли злые демоны по какой-то своей
непонятной причине. Как же иначе мы пережили бы этот шторм?
А когда веревка была у Ларлта на большом пальце левой руки, громадные
волны и соленая пена уступили место черной зыби - ветер покрыл небо рябью,
но пены уже не было. Когда на закате мы впервые увидели это, Увенийс
закричал, что чье-то колдовство несет нас по морю из черного песка; Ларлт
утверждал, что во время шторма мы провалились в океан из адского масла,
который, как говорят некоторые, лежит под землей, - а Ларлт, надо сказать,
встречал в свое время далеко на востоке черные пузырящиеся озера; я же
вспомнил слова Тивза и подумал быть может, водная полоса уже привела нас в
море иного мира? Но человечек в сером, услышав наши разговоры, зачерпнул
из-за борта ведро и окатил нас из него, и мы поняли, что корабль наш все
еще плывет по воде и вода эта соленая даже здесь, в месте, куда нас
занесло.
И потом он попросил нас залатать паруса и придать одномачтовику
приличный вид К полудню мы уже летели на запад даже быстрее, чем шторм, но
волны были такими длинными и так быстро двигались вместе с нами, что за
весь день мы одолели всего пять или шесть из них. Ну и длинные же были
волны, клянусь Черными Идолами!
А веревка уже передвигалась по пальцам Увенийса. Но странное море
вокруг нас все зыбилось, а тучи над нами были свинцово-серыми, и мы не
знали, что это светит над нами - солнце или какая-нибудь чародейская луна,
а когда нам удавалось увидеть звезды, они выглядели совсем чужими. Но
белая рука Северянина продолжала крепко сжимать рулевое весло, и они с
человечком в сером все смотрели и смотрели вперед. Однако на третий день
нашего полета по черному простору Северянин нарушил молчание.
Безрадостная, жуткая улыбка исказила его губы, и я услышал, как он тихо
проговорил: "Черный берег". И все. Человечек в сером кивнул, словно в этих
словах заключалась могущественная магия. Четырежды я слышал, как Северянин
произносил эти слова, поэтому они врезались мне в память.
Дни становились все темнее и холоднее, тучи грозно опускались все
ниже, будто своды огромной пещеры. А когда веревка оказалась на
указательном пальце Увенийса, мы увидели впереди свинцовое неподвижное
пространство, похожее на черную зыбь, но выступающее из нее, и мы поняли,
что подошли к Черному берегу.
Берег поднимался из моря все выше и выше, и вот мы уже могли
различить высокие базальтовые утесы, скругленные сверху, словно волны, и
усеянные серыми валунами, на которых виднелись белые пятна, напоминавшие
птичий помет, а между тем птиц мы нигде не видели, ни больших, ни
маленьких. Над утесами чернели тучи, внизу белела полоска песка - и больше
ничего. Северянин навалился на рулевое весло и направил судно прямо на
берег, как будто желал нашей погибели, но в последний миг он провел нас на
расстоянии мачты от округлого рифа, едва заметного среди волн, и мы
оказались в бухте. Брошенный якорь надежно зацепился за дно.
Тогда Северянин и человечек в сером, двигаясь словно во сне, начали
снаряжаться: каждый надел легкую кольчугу и круглый шлем без гребня,
которые были белы от соли, попавшей на них с брызгами и пеной. Они
опоясались мечами, накинули сверху просторные плащи, взяли немного пищи и
воды и попросили нас спустить на воду маленькую шлюпку. Я сел на весла и
отвез их на берег; они вышли на песок и зашагали к утесам. Тогда, несмотря
на сильный испуг, я крикнул им вдогонку "Куда вы идете? Нам тоже
высаживаться? Что нам делать?" Несколько мгновений ответа не было. Потом
человечек в сером, не оборачиваясь, проговорил тихим, хриплым, но хорошо
слышным шепотом: "За нами не идите. Мы - мертвецы. Возвращайтесь назад,
если сумеете".
Услышав эти слова, я вздрогнул, склонил голову и стал грести к
кораблю. Увенийс, Ларлт и я долго смотрели, как они карабкаются по большим
круглым утесам. Их фигуры делались все меньше и меньше, и в конце концов
Северянин стал не больше крошечной мошки, а его серого товарища было видно
лишь тогда, когда он пересекал очередное белое пятно. С утесов задул
ветер, отогнал зыбь от берега, и мы поняли, что можем плыть. Но мы
остались - разве мы не рабы, которые дали клятву? И разве я не мингол?
Когда спустился вечер, ветер задул крепче, и наше желание пуститься в
путь - пусть даже, чтобы найти смерть в неведомых водах - стало еще
сильнее. Нам не нравились круглые базальтовые утесы Черного берега, нам не
нравилось, что мы не видим в свинцовом небе чаек, ястребов или других
птиц, что на берегу нет никакой растительности. И нам, всем троим, стало
казаться, что на вершинах утесов что-то стало поблескивать. Но только на
третьем часу ночи мы подняли якорь и оставили Черный берег.
После нескольких дней пути снова разразился ужасный шторм; быть
может, он-то и вынес нас в знакомое море. Увенийса смыло волной, Ларлт
сошел с ума от жажды, и к концу пути я сам уже не понимал, что происходит.
Меня выбросило на южный берег неподалеку от Квармалла, и после многих
тягот мне удалось добраться до Ланкмара. Но мне все время снятся эти
черные скалы, видятся побелевшие кости моих хозяев, видятся их оскаленные
черепа, уставившиеся пустыми глазницами на нечто странное и смертоносное.
Не отдавая себе отчета в страшной усталости, сковавшей все его тело,
Серый Мышелов, цепляясь руками и ногами за едва заметные уступы в граните
и черном базальте, прополз мимо последнего валуна и наконец выпрямился на
верхушке самого высокого из круглых утесов, окаймлявших Черный берег. Он
чувствовал, что Фафхрд стоит рядом - смутно различимая сутулая фигура в
побелевшей кольчуге и шлеме. Он различал Фафхрда с трудом, как будто через
множество толстых стекол. Единственное, что он видел отчетливо и,
казалось, уже целую вечность - это два запавших, похожих на тоннели черных
глаза, а за ними - нечто пустынное и смертельно опасное, что раньше
находилось за Крайним морем, а теперь - в двух шагах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72