Птицы роем набросились на нее
и принялись с клекотом клевать толстую кожу.
Но странное существо не обращало на них ни малейшего внимания, как
будто вовсе не чувствовало ударов мощных клювов и ядовитых когтей. Чуть
подняв голову, оно неспешно проследовало к алтарю. Луч лунного света,
падавший через отверстие в крыше уже почти вертикально, образовал на полу
перед алтарем бледное пятно, и Фафхрд разглядел, как существо принялось
рыться в стоявшем там большом ларце и доставать из него небольшие
сверкающие предметы, словно не замечая круживших черной стаей птиц.
Существо немного передвинулось, так что лунный свет упал прямо на
него, и тут Фафхрд понял, что это все же человек, одетый в неуклюжий
костюм из толстой кожи с двумя узкими прорезями для глаз. Неловко, но тем
не менее методично он перекладывал содержимое ларца в кожаный мешок,
который был у него с собой. До Фафхрда наконец дошло, что именно в этом
ларце птицы хранили украденные ими драгоценности и безделушки.
Тем временем человек в коже завершил свои манипуляции и тем же путем
двинулся назад, все еще окруженный тучей озадаченно клекотавших птиц.
Однако когда он поравнялся с дверью, за которой стоял Фафхрд, птицы
внезапно оставили его в покое и устремились назад к алтарю, словно
подчиняясь команде, долетевшей до них сквозь гомон, стоявший в башне.
Человек в коже остановился как вкопанный и стал осматриваться вокруг;
длинные прорези для глаз придавали ему вид загадочный и угрожающий.
Но едва он двинулся снова, как на его защищенной кожей шее затянулась
брошенная откуда-то удавка.
Человек покачнулся и, делая отчаянные попытки освободиться от нее,
схватился за горло пальцами в кожаных перчатках. Потом он как-то нелепо
взмахнул руками, и из его мешка, который он так и не выпустил, посыпались
драгоценности. В конце концов ловкий рывок удавки заставил его грохнуться
на пол.
Фафхрд решил использовать этот момент и вырваться на свободу. Он
надеялся застать птиц врасплох, но просчитался. Возможно, ему в кровь все
же попала капелька яда и повлияла на его умственные способности.
Фафхрд уже почти достиг узкого прохода, ведущего к оконному проему,
как тут вторая удавка захлестнула ему горло. Пол выскользнул у него из-под
ног, и Северянин с размаху треснулся головой о каменные плиты. Петля
затягивалась все туже, и он почувствовал, что задыхается в море черных
перьев, а вокруг него ослепительно сверкают все драгоценности мира.
Когда сознание вернулось в пульсирующую от боли голову, он услышал,
как чей-то испуганный голос прокричал:
- Боги милостивые, кто вы такие? Что вы тут делаете?
Ему ответил другой голос: высокий, чирикающий, повелительный и
ледяной:
- Я - крылатая жрица, повелительница соколов. Я - королева с когтями,
пернатая принцесса, воплощение Той, что правила здесь всегда, несмотря на
запреты жрецов и указы сюзерена. Я та, что насылает справедливую кару на
высокомерных и сластолюбивых женщин Ланкмара. Я та, что отправляет
посланцев за данью, которая когда-то возлагалась на мой алтарь добровольно
и трепетно.
Первый голос с опаской, но уже без дрожи произнес:
- Но вы не можете осудить меня на столь страшную гибель. Я буду
хорошо хранить ваши секреты. Я ведь только вор.
Второй голос ответил:
- Ты, безусловно, вор, поскольку пытался ограбить алтарную
сокровищницу Крылатой Тьяа, а за подобное преступление птицы Тьяа выносят
наказание, какое считают нужным. Если они решат, что ты заслуживаешь
снисхождения, то не убьют тебя, а лишь выклюют глаз, а быть может, и оба.
Голос был чирикающий и переливчатый, и Фафхрд напрягался что есть
сил, пытаясь представить себе какую-то невероятно чудовищную певчую птицу.
Он попробовал встать на ноги, но почувствовал, что крепко привязан к
креслу. Руки и ноги у него затекли, а левое предплечье вдобавок горело и
ныло.
Наконец мягкий лунный свет перестал вызывать у Северянина нестерпимую
боль, и он увидел, что сидит все в той же камере с зарешеченным окошком,
лицом к алтарю. Рядом с ним в таком же кресле сидел связанный человек в
кожаных доспехах. Однако кожаный капюшон был снят у него с головы, и по
бритому черепу и крупному лицу в оспинах Фафхрд узнал в нем прославленного
вора Страваса.
- Тьяа, Тьяа, - курлыкали птицы. - Клюнуть в глаз. Порвать ноздрю.
Между выбритыми бровями и толстыми щеками Страваса двумя безднами
ужаса чернели глаза. Он снова заговорил, обращаясь в сторону алтаря:
- Я вор, это верно, но и ты тоже. Боги из этого храма давно изгнаны.
Их прокляло само Великое Божество. Они покинули это место много столетий
назад. Кто бы ты там ни была, ты прежде всего мошенница. Каким-то образом,
наверное, с помощью волшебства, ты научила птиц воровать, зная, что многие
из них по природе имеют пристрастие к блестящим вещицам. Они крадут, а ты
забираешь их добычу себе. Ты ничем не лучше меня, который разгадал твой
секрет и в свою очередь нашел способ ограбить тебя. Никакая ты не жрица,
осуждающая человека на смерть за святотатство. Где люди, поклоняющиеся
тебе? Где твои служители? Где твои пожертвования? Ты просто воровка!
Насколько позволяли ему путы, Стравас подался вперед, словно желая
добровольно броситься навстречу гибели, которая ждала его за столь смелые
слова, и тут Фафхрд увидел стоящую подле Страваса фигуру, которая
заставила его усомниться в том, действительно ли к нему вернулся рассудок.
Это был еще один человек в кожаном капюшоне.
Однако проморгавшись и внимательно вглядевшись в фигуру еще раз, он
понял, что это не капюшон, а лишь небольшое забрало, а в остальном его
обладатель выглядит как сокольничий в толстой куртке и громадных
рукавицах. На его широком кожаном поясе висел короткий меч и свернутый
аркан. Обернувшись, Фафхрд увидел такую же фигуру, стоящую и подле его
кресла.
Тут снова зазвучал голос с алтаря - немного более резкий и
пронзительный, но все равно певучий и очень похожий на птичий. Едва он
раздался, как птицы хором завопили: "Тьяа! Тьяа!"
- Вот теперь ты и впрямь умрешь, причем будешь разорван в клочья. И
тот, что сидит рядом с тобой, чей нечестивый орел убил Кивиса и был им
убит, умрет тоже. Но вы умрете, зная, что Тьяа - это Тьяа, а я, ее жрица и
воплощение - не мошенница.
После этих слов Фафхрд наконец взглянул на алтарь: до сих пор он
бессознательно избегал этого из сильнейшего суеверного страха и
необъяснимого отвращения.
Теперь лунный луч передвинулся на алтарь, освещая две каменные фигуры
по его краям, похожие на горгулий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
и принялись с клекотом клевать толстую кожу.
Но странное существо не обращало на них ни малейшего внимания, как
будто вовсе не чувствовало ударов мощных клювов и ядовитых когтей. Чуть
подняв голову, оно неспешно проследовало к алтарю. Луч лунного света,
падавший через отверстие в крыше уже почти вертикально, образовал на полу
перед алтарем бледное пятно, и Фафхрд разглядел, как существо принялось
рыться в стоявшем там большом ларце и доставать из него небольшие
сверкающие предметы, словно не замечая круживших черной стаей птиц.
Существо немного передвинулось, так что лунный свет упал прямо на
него, и тут Фафхрд понял, что это все же человек, одетый в неуклюжий
костюм из толстой кожи с двумя узкими прорезями для глаз. Неловко, но тем
не менее методично он перекладывал содержимое ларца в кожаный мешок,
который был у него с собой. До Фафхрда наконец дошло, что именно в этом
ларце птицы хранили украденные ими драгоценности и безделушки.
Тем временем человек в коже завершил свои манипуляции и тем же путем
двинулся назад, все еще окруженный тучей озадаченно клекотавших птиц.
Однако когда он поравнялся с дверью, за которой стоял Фафхрд, птицы
внезапно оставили его в покое и устремились назад к алтарю, словно
подчиняясь команде, долетевшей до них сквозь гомон, стоявший в башне.
Человек в коже остановился как вкопанный и стал осматриваться вокруг;
длинные прорези для глаз придавали ему вид загадочный и угрожающий.
Но едва он двинулся снова, как на его защищенной кожей шее затянулась
брошенная откуда-то удавка.
Человек покачнулся и, делая отчаянные попытки освободиться от нее,
схватился за горло пальцами в кожаных перчатках. Потом он как-то нелепо
взмахнул руками, и из его мешка, который он так и не выпустил, посыпались
драгоценности. В конце концов ловкий рывок удавки заставил его грохнуться
на пол.
Фафхрд решил использовать этот момент и вырваться на свободу. Он
надеялся застать птиц врасплох, но просчитался. Возможно, ему в кровь все
же попала капелька яда и повлияла на его умственные способности.
Фафхрд уже почти достиг узкого прохода, ведущего к оконному проему,
как тут вторая удавка захлестнула ему горло. Пол выскользнул у него из-под
ног, и Северянин с размаху треснулся головой о каменные плиты. Петля
затягивалась все туже, и он почувствовал, что задыхается в море черных
перьев, а вокруг него ослепительно сверкают все драгоценности мира.
Когда сознание вернулось в пульсирующую от боли голову, он услышал,
как чей-то испуганный голос прокричал:
- Боги милостивые, кто вы такие? Что вы тут делаете?
Ему ответил другой голос: высокий, чирикающий, повелительный и
ледяной:
- Я - крылатая жрица, повелительница соколов. Я - королева с когтями,
пернатая принцесса, воплощение Той, что правила здесь всегда, несмотря на
запреты жрецов и указы сюзерена. Я та, что насылает справедливую кару на
высокомерных и сластолюбивых женщин Ланкмара. Я та, что отправляет
посланцев за данью, которая когда-то возлагалась на мой алтарь добровольно
и трепетно.
Первый голос с опаской, но уже без дрожи произнес:
- Но вы не можете осудить меня на столь страшную гибель. Я буду
хорошо хранить ваши секреты. Я ведь только вор.
Второй голос ответил:
- Ты, безусловно, вор, поскольку пытался ограбить алтарную
сокровищницу Крылатой Тьяа, а за подобное преступление птицы Тьяа выносят
наказание, какое считают нужным. Если они решат, что ты заслуживаешь
снисхождения, то не убьют тебя, а лишь выклюют глаз, а быть может, и оба.
Голос был чирикающий и переливчатый, и Фафхрд напрягался что есть
сил, пытаясь представить себе какую-то невероятно чудовищную певчую птицу.
Он попробовал встать на ноги, но почувствовал, что крепко привязан к
креслу. Руки и ноги у него затекли, а левое предплечье вдобавок горело и
ныло.
Наконец мягкий лунный свет перестал вызывать у Северянина нестерпимую
боль, и он увидел, что сидит все в той же камере с зарешеченным окошком,
лицом к алтарю. Рядом с ним в таком же кресле сидел связанный человек в
кожаных доспехах. Однако кожаный капюшон был снят у него с головы, и по
бритому черепу и крупному лицу в оспинах Фафхрд узнал в нем прославленного
вора Страваса.
- Тьяа, Тьяа, - курлыкали птицы. - Клюнуть в глаз. Порвать ноздрю.
Между выбритыми бровями и толстыми щеками Страваса двумя безднами
ужаса чернели глаза. Он снова заговорил, обращаясь в сторону алтаря:
- Я вор, это верно, но и ты тоже. Боги из этого храма давно изгнаны.
Их прокляло само Великое Божество. Они покинули это место много столетий
назад. Кто бы ты там ни была, ты прежде всего мошенница. Каким-то образом,
наверное, с помощью волшебства, ты научила птиц воровать, зная, что многие
из них по природе имеют пристрастие к блестящим вещицам. Они крадут, а ты
забираешь их добычу себе. Ты ничем не лучше меня, который разгадал твой
секрет и в свою очередь нашел способ ограбить тебя. Никакая ты не жрица,
осуждающая человека на смерть за святотатство. Где люди, поклоняющиеся
тебе? Где твои служители? Где твои пожертвования? Ты просто воровка!
Насколько позволяли ему путы, Стравас подался вперед, словно желая
добровольно броситься навстречу гибели, которая ждала его за столь смелые
слова, и тут Фафхрд увидел стоящую подле Страваса фигуру, которая
заставила его усомниться в том, действительно ли к нему вернулся рассудок.
Это был еще один человек в кожаном капюшоне.
Однако проморгавшись и внимательно вглядевшись в фигуру еще раз, он
понял, что это не капюшон, а лишь небольшое забрало, а в остальном его
обладатель выглядит как сокольничий в толстой куртке и громадных
рукавицах. На его широком кожаном поясе висел короткий меч и свернутый
аркан. Обернувшись, Фафхрд увидел такую же фигуру, стоящую и подле его
кресла.
Тут снова зазвучал голос с алтаря - немного более резкий и
пронзительный, но все равно певучий и очень похожий на птичий. Едва он
раздался, как птицы хором завопили: "Тьяа! Тьяа!"
- Вот теперь ты и впрямь умрешь, причем будешь разорван в клочья. И
тот, что сидит рядом с тобой, чей нечестивый орел убил Кивиса и был им
убит, умрет тоже. Но вы умрете, зная, что Тьяа - это Тьяа, а я, ее жрица и
воплощение - не мошенница.
После этих слов Фафхрд наконец взглянул на алтарь: до сих пор он
бессознательно избегал этого из сильнейшего суеверного страха и
необъяснимого отвращения.
Теперь лунный луч передвинулся на алтарь, освещая две каменные фигуры
по его краям, похожие на горгулий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72