Только через несколько мгновений он обнаружил, что
Фафхрд, тоже сотрясаясь от смеха, лежит рядом с ним в снегу.
Северянин взглянул на Мышелова, и тот сделал вопросительный жест в
сторону оставшегося позади тумана. Фафхрд утвердительно кивнул.
- Последний жрец мертв. Не осталось ни одного! - радостно
провозгласил Мышелов, растянувшись на снегу, словно это была пуховая
перина. Теперь он думал лишь о том, чтобы побыстрее найти пещеру - он не
сомневался, что какая-нибудь да отыщется - и как следует отдохнуть.
Но оказалось, что в голове у Фафхрда совсем другое, а сам он так и
кипит от избытка энергии. Им следует не расслабляться и непременно идти до
самого заката, говорил Северянин, рисуя такие заманчивые перспективы
выбраться из Стылых Пустошей к завтрашнему дню или даже еще раньше, что
Мышелов через какое-то время обнаружил следующее: он сам послушно шагает
за своим могучим другом и то и дело удивляется, как тому удается держаться
нужного направления в этом хаосе льда, снега и кучевых облаков крайне
неприятного оттенка. Не могли Стылые Пустоши быть местом детских игр
Фафхрда, думал Мышелов, внутренне содрогаясь при мысли, что ребенок
способен резвиться в подобном месте.
Сумерки спустились прежде, чем они успели добраться до обещанного
Фафхрдом леса, и Мышелов настоял на том, чтобы найти место для ночлега. Но
на этот раз пещера что-то не попадалась. Было уже почти темно, когда
Фафхрд заметил скалистую расщелину с кучкой чахлых деревьев, что обещало
по крайней мере топливо и сносное укрытие от ветра.
Однако оказалось, что дерево вряд ли понадобятся: совсем рядом друзья
обнаружили выход черного угольного пласта, очень похожего на предыдущий.
Но едва Фафхрд радостно занес топор, как черный пласт ожил и бросился
на него с кинжалом, метя прямо в живот.
Жизнь Фафхрду спасли его молниеносная реакция и неутомимость. Он
втянул живот и увернулся с проворством, поразившим даже Мышелова, после
чего обрушил топор на голову нападавшего. Приземистая черная фигурка
задергала конечностями и вскоре затихла. Хохот Фафхрда прозвучал, словно
раскат грома.
- Ну что, Мышелов, будем считать его черным жрецом номер ноль? -
поинтересовался он.
Но Мышелов не видел особых причин для веселья. Его опять стала
одолевать тревога. Если они просчитались на одного жреца - скажем, на
того, который скатился с горы в снежном коме, или на другого, вроде бы
убитого в тумане, - то почему они не могли просчитаться и на второго? Да и
как они могли быть так уверены, лишь прочитав древнюю надпись, что черных
жрецов всего семь? А если признать, что их могло быть и восемь, то почему
тогда не девять, десять или даже двадцать?
Но Фафхрд лишь хмыкал в ответ, продолжая рубить дрова и подкладывать
их в гудящий костер. И хотя Мышелов понимал, что костер на много миль
вокруг объявит об их появлении, он был так благодарен за тепло, что не
стал судить Фафхрда очень уж строго. А когда они согрелись и поели
оставшегося с утра жареного мяса, на Мышелова навалилась столь приятная
усталость, что он завернулся в плащ и вознамерился тут же лечь спать.
Однако Фафхрд как назло извлек из мешка алмаз и принялся рассматривать его
в свете костра, поэтому Мышелову волей-неволей пришлось приоткрыть один
глаз.
Но на этот раз Фафхрд, казалось, не собирался входить в транс.
Усмехаясь вполне трезво и даже несколько алчно, он так и сяк крутил
камень, словно любовался его игрой и одновременно прикидывал, сколько
квадратных ланкмарских золотых за него могут дать.
Мышелов успокоился, хотя и почувствовал легкое раздражение.
- Убери ты его, Фафхрд, - бросил он другу.
Фафхрд перестал вертеть камень, и один из лучей сверкнул прямо в
глаза Мышелова. Тот вздрогнул: на какое-то мгновение он ясно ощутил, что
камень смотрит на него осмысленно и злобно.
Но Фафхрд послушно сунул алмаз обратно в мешок и с
полуулыбкой-полузевком тоже завернулся в плащ и лег. Постепенно вид
пляшущих языков пламени успокоил как суеверные, так и вполне оправданные
страхи Мышелова, и он уснул.
Следующее, что осознал Мышелов, было ощущение, будто его грубо
швырнули в густую траву, на ощупь неприятно напоминающую мех. Голова у
него раскалывалась, вокруг мерцало желто-багровое сияние, которое
пронизывало его ослепительными лучами. До Мышелова не сразу дошло, что это
мерцание реально и находится вне его гудящего черепа, а не внутри.
В надежде оглядеться он поднял голову, и ее тут же охватила
нестерпимая боль. Однако, сжав зубы, Мышелов все же решил выяснить, где он
находится.
Оказалось, что он лежит на бугристом, поросшем темной растительностью
берегу озерца с водой, похожей на кислоту, напротив зеленого холма. В
ночном небе горело северное сияние, а из похожей на рот щели в склоне
холма, теперь широко отверзтой, клубами вырывался красный пар, словно это
с трудом дышал человек. Разноцветное освещение делало чудовищные лики
холма совершенно живыми, их рты кривились, а глаза сверкали, как будто в
каждый было вставлено по бриллианту. Всего в нескольких футах от Мышелова,
у приземистого каменного столба, который действительно оказался чем-то
вроде резного алтаря с чашей наверху, застыл Фафхрд. Северянин пел что-то
на каком-то хрюкающем языке - Мышелов такого не знал и никогда не слышал,
чтобы приятель им пользовался.
Мышелов с трудом сел. Бережно ощупал голову и над правым ухом
обнаружил громадную шишку. Тем временем Фафхрд высек над чашей огонь -
очевидно, с помощью камня и кинжала - и из нее взметнулся к небу столб
багрового пламени. Мышелов увидел, что глаза у Северянина плотно
зажмурены, а в руке он держит алмазный глаз.
И тут Мышелов понял, что глаз этот был гораздо мудрее черных жрецов,
служивших холму-идолу. Они, как и многие жрецы, были слишком фанатичны и
по уму даже в подметки не годились своему божеству. Пока они пытались
вернуть украденный глаз и уничтожить воров, алмазное око прекрасно
позаботилось о себе само. Оно заворожило Фафхрда и заставило его пойти
круговым путем, который привел его и Мышелова к мстительному зеленому
холму. На последнем отрезке пути оно даже ускорило события, вынудив
Фафхрда оглушить сильным ударом спящего Мышелова и идти всю ночь, неся его
на руках.
К тому же алмазный глаз был гораздо дальновиднее и целеустремленнее
своих жрецов. У него явно была более серьезная цель, нежели просто быть
возвращенным идолу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Фафхрд, тоже сотрясаясь от смеха, лежит рядом с ним в снегу.
Северянин взглянул на Мышелова, и тот сделал вопросительный жест в
сторону оставшегося позади тумана. Фафхрд утвердительно кивнул.
- Последний жрец мертв. Не осталось ни одного! - радостно
провозгласил Мышелов, растянувшись на снегу, словно это была пуховая
перина. Теперь он думал лишь о том, чтобы побыстрее найти пещеру - он не
сомневался, что какая-нибудь да отыщется - и как следует отдохнуть.
Но оказалось, что в голове у Фафхрда совсем другое, а сам он так и
кипит от избытка энергии. Им следует не расслабляться и непременно идти до
самого заката, говорил Северянин, рисуя такие заманчивые перспективы
выбраться из Стылых Пустошей к завтрашнему дню или даже еще раньше, что
Мышелов через какое-то время обнаружил следующее: он сам послушно шагает
за своим могучим другом и то и дело удивляется, как тому удается держаться
нужного направления в этом хаосе льда, снега и кучевых облаков крайне
неприятного оттенка. Не могли Стылые Пустоши быть местом детских игр
Фафхрда, думал Мышелов, внутренне содрогаясь при мысли, что ребенок
способен резвиться в подобном месте.
Сумерки спустились прежде, чем они успели добраться до обещанного
Фафхрдом леса, и Мышелов настоял на том, чтобы найти место для ночлега. Но
на этот раз пещера что-то не попадалась. Было уже почти темно, когда
Фафхрд заметил скалистую расщелину с кучкой чахлых деревьев, что обещало
по крайней мере топливо и сносное укрытие от ветра.
Однако оказалось, что дерево вряд ли понадобятся: совсем рядом друзья
обнаружили выход черного угольного пласта, очень похожего на предыдущий.
Но едва Фафхрд радостно занес топор, как черный пласт ожил и бросился
на него с кинжалом, метя прямо в живот.
Жизнь Фафхрду спасли его молниеносная реакция и неутомимость. Он
втянул живот и увернулся с проворством, поразившим даже Мышелова, после
чего обрушил топор на голову нападавшего. Приземистая черная фигурка
задергала конечностями и вскоре затихла. Хохот Фафхрда прозвучал, словно
раскат грома.
- Ну что, Мышелов, будем считать его черным жрецом номер ноль? -
поинтересовался он.
Но Мышелов не видел особых причин для веселья. Его опять стала
одолевать тревога. Если они просчитались на одного жреца - скажем, на
того, который скатился с горы в снежном коме, или на другого, вроде бы
убитого в тумане, - то почему они не могли просчитаться и на второго? Да и
как они могли быть так уверены, лишь прочитав древнюю надпись, что черных
жрецов всего семь? А если признать, что их могло быть и восемь, то почему
тогда не девять, десять или даже двадцать?
Но Фафхрд лишь хмыкал в ответ, продолжая рубить дрова и подкладывать
их в гудящий костер. И хотя Мышелов понимал, что костер на много миль
вокруг объявит об их появлении, он был так благодарен за тепло, что не
стал судить Фафхрда очень уж строго. А когда они согрелись и поели
оставшегося с утра жареного мяса, на Мышелова навалилась столь приятная
усталость, что он завернулся в плащ и вознамерился тут же лечь спать.
Однако Фафхрд как назло извлек из мешка алмаз и принялся рассматривать его
в свете костра, поэтому Мышелову волей-неволей пришлось приоткрыть один
глаз.
Но на этот раз Фафхрд, казалось, не собирался входить в транс.
Усмехаясь вполне трезво и даже несколько алчно, он так и сяк крутил
камень, словно любовался его игрой и одновременно прикидывал, сколько
квадратных ланкмарских золотых за него могут дать.
Мышелов успокоился, хотя и почувствовал легкое раздражение.
- Убери ты его, Фафхрд, - бросил он другу.
Фафхрд перестал вертеть камень, и один из лучей сверкнул прямо в
глаза Мышелова. Тот вздрогнул: на какое-то мгновение он ясно ощутил, что
камень смотрит на него осмысленно и злобно.
Но Фафхрд послушно сунул алмаз обратно в мешок и с
полуулыбкой-полузевком тоже завернулся в плащ и лег. Постепенно вид
пляшущих языков пламени успокоил как суеверные, так и вполне оправданные
страхи Мышелова, и он уснул.
Следующее, что осознал Мышелов, было ощущение, будто его грубо
швырнули в густую траву, на ощупь неприятно напоминающую мех. Голова у
него раскалывалась, вокруг мерцало желто-багровое сияние, которое
пронизывало его ослепительными лучами. До Мышелова не сразу дошло, что это
мерцание реально и находится вне его гудящего черепа, а не внутри.
В надежде оглядеться он поднял голову, и ее тут же охватила
нестерпимая боль. Однако, сжав зубы, Мышелов все же решил выяснить, где он
находится.
Оказалось, что он лежит на бугристом, поросшем темной растительностью
берегу озерца с водой, похожей на кислоту, напротив зеленого холма. В
ночном небе горело северное сияние, а из похожей на рот щели в склоне
холма, теперь широко отверзтой, клубами вырывался красный пар, словно это
с трудом дышал человек. Разноцветное освещение делало чудовищные лики
холма совершенно живыми, их рты кривились, а глаза сверкали, как будто в
каждый было вставлено по бриллианту. Всего в нескольких футах от Мышелова,
у приземистого каменного столба, который действительно оказался чем-то
вроде резного алтаря с чашей наверху, застыл Фафхрд. Северянин пел что-то
на каком-то хрюкающем языке - Мышелов такого не знал и никогда не слышал,
чтобы приятель им пользовался.
Мышелов с трудом сел. Бережно ощупал голову и над правым ухом
обнаружил громадную шишку. Тем временем Фафхрд высек над чашей огонь -
очевидно, с помощью камня и кинжала - и из нее взметнулся к небу столб
багрового пламени. Мышелов увидел, что глаза у Северянина плотно
зажмурены, а в руке он держит алмазный глаз.
И тут Мышелов понял, что глаз этот был гораздо мудрее черных жрецов,
служивших холму-идолу. Они, как и многие жрецы, были слишком фанатичны и
по уму даже в подметки не годились своему божеству. Пока они пытались
вернуть украденный глаз и уничтожить воров, алмазное око прекрасно
позаботилось о себе само. Оно заворожило Фафхрда и заставило его пойти
круговым путем, который привел его и Мышелова к мстительному зеленому
холму. На последнем отрезке пути оно даже ускорило события, вынудив
Фафхрда оглушить сильным ударом спящего Мышелова и идти всю ночь, неся его
на руках.
К тому же алмазный глаз был гораздо дальновиднее и целеустремленнее
своих жрецов. У него явно была более серьезная цель, нежели просто быть
возвращенным идолу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72