Когда я впервые оказался здесь, мне все было ненавистно. Я попал в западню, и мне к, далось, что я лишился дома. Вы все знаете про Арамур и про то, что там произошло. Я потерял немало. И мне казалось, что я потерял вообще все. Но все вы заставили меня почувствовать себя здесь, в Фалиндаре, как дома. Теперь все вы — моя семья.
— Кафиф! — крикнула Дьяна. — Помнишь, Ричиус?
Ричиус прекрасно помнил. Это трийское слово означало «семья», и это Дьяна научила его этому слову. Он тепло ей улыбнулся. А потом, гордо выпрямившись, сказал:
— Некоторые из вас думают, что я по-прежнему тоскую по Арамуру, и они правы. Но некоторые из вас думают также, что я собираюсь когда-нибудь отсюда уехать, и в этом они ошибаются. Теперь мой дом здесь. Здесь моя семья и все мои друзья. — Он рассмеялся. — Так что не надо постоянно меня спрашивать, когда я уеду, ладно? Я никуда ехать не собираюсь.
Собравшихся это заявление привело в восторг. Некоторые даже вскочили на ноги. И они в один голос выразили свое преклонение перед Кэлаком, Нарским Шакалом. Ричиус смотрел на толпу, опьяненный ее симпатией. А когда он нашел взглядом Дьяну, то увидел, что она смотрит на него с изумлением, чуть приоткрыв рот, словно услышанное ее потрясло. Ричиус бросил на нее вопросительный взгляд, но она только покачала головой.
— Э-э... Я не знаю, что еще сказать, — признался он собравшимся. — Может, только вот что. Мы все боимся Пракстин-Тара и его армии. И я тоже боюсь. Но здесь, в Фалиндаре, мы сильны, а Пракстин-Тар слаб. Может, на первый взгляд этого и не скажешь, но это так. Прямо сейчас он сидит на холоде, один, и помочь ему некому. А мы все собрались здесь, — тут он крепко сцепил пальцы обеих рук, — вместе!
Стоявший у помоста Люсилер серьезно кивнул. Он взобрался обратно на помост, обнял Ричиуса и поцеловал его в Щеку.
— Превосходно, друг мой, — прошептал он. — Превосходно.
На прощание Ричиус помахал толпе рукой и спрыгнул с помоста, с облегчением скрывшись среди слушателей. Шани бросилась к нему и обхватила руками за колени.
Он охотно наклонился и подхватил дочку на руки. Как это ни странно, теперь он был доволен случившимся.
— Ну, — спросил он, — как получилось?
— Хорошо! — ответила она и уткнулась лицом ему в плечо.
Ричиус снова уселся, держа Шани на руках. Прожив два года чужаком, он по-настоящему стал здесь своим, и при мысли об этом с его плеч свалился тяжелый груз. Он посмотрел на Дьяну и увидел в ее взгляде какое-то беспокойство.
— В чем дело? — спросил он.
Она улыбнулась, но ничего не ответила.
— Дьяна, почему ты так на меня смотришь?
— Неужели ты не понял?
— Не понял, — признался Ричиус. — Объясни мне. Дьяна отвела глаза и стала смотреть на устланный ковром пол.
— Я два года ждала, чтобы ты сказал эти слова, Ричиус. Я ждала и надеялась — и все их не слышала. Сегодня ты произнес их впервые.
Ричиус прекрасно понял, что она хотела ему сказать. Придвинувшись к ней, он положил ладонь ей на колено.
— Мне хотелось бы верить, что на этот раз ты говорил искренне, — печально сказала она. — На этот раз ты сдержишь свое слово? Ты больше не уедешь?
Ему ничего не стоило пообещать ей это. Арамур больше не принадлежал ему — и никогда не будет принадлежать.
— Обещаю, — сказал он. — Теперь мой дом здесь, Дьяна.
Впервые за их совместную жизнь Дьяна, похоже, поверила этим словам. Глаза у нее заблестели, белое лицо зарумянилось — и Ричиус понял, что ничто на свете не заставит его снова с ней расстаться.
Пракстин— Тар стоял на краю своего лагеря, наблюдая, как к нему приближаются три всадника. Полдень давно миновал, и военачальник испытывал сильнейшее нетерпение, поскольку отправил своих воинов с поручением много часов назад. Кринион по-прежнему был болен. После ранения прошло пять дней, а его состояние не улучшалось. Хотя он ненадолго очнулся, множественные раны на его теле не заживали, и Валтув утверждал, что в них начинается заражение. Заражение может убить раненого, а лекарь не умел с ним бороться. Валтув пробовал применять травяные лекарства и пиявок, смачивал раны какими-то растворами и даже заставил Криниона выпить молоко пантеры, но вся так называемая «помощь» оказалась бесполезной. Криниону становилось хуже. Сегодня, в день касады, даже молитвы отца не смогли ему помочь. Кринион нуждался в молитвах человека с большим авторитетом, такого, к кому Лоррис и Прис прислушались бы.
И теперь искусник приближался к лагерю. Священник в сопровождении двух воинов с вытатуированным на лице вороном ехал на простом гнедом коньке, но его широкое одеяние было традиционного шафранового цвета. На лице его читался гнев из-за того, что его вызвали в военный лагерь, а когда он встретился взглядом с военачальником, выражение его лица стало еще более мрачным. Пракстин-Тар скрестил руки на груди. Волей или неволей, но искусник приехал — и военачальник был ему благодарен.
— Подъезжайте сюда, — приказал он.
Воины доставили священника к краю лагеря, где дожидался Пракстин-Тар. Лицо искусника было хмурым и неприветливым. Он не спешился вместе с воинами и продолжал сидеть верхом, гневно глядя на военачальника. Пракстин-Тар дружелюбно протянул ему руку.
— Тебе не причинят вреда, — пообещал он. — Но мне нужно было, чтобы ты сюда приехал. У меня для тебя дело.
— Сегодня я нужен в моей деревне, военачальник, — ответил искусник. — Сегодня касада. Или ты об этом забыл? Пракстин-Тар с трудом подавил гнев и остался вежливым.
— Я пользуюсь тем же календарем, что и ты, священник. Но мой сын болен и нуждается в молитвах. Не будь положение таким отчаянным...
— Я приехал потому, что у меня не было выбора, — прервал его искусник. — Моя деревня страшится твоего мщения. И это — единственная причина, Пракстин-Тар. Ты позоришь священный праздник, посылая за мной вооруженных людей.
— Ты мне поможешь или нет? — вопросил Пракстин-Тар.
— Я ведь здесь, разве нет?
— Тогда поучай меня когда-нибудь в другой раз, священник. Моему сыну ты очень нужен. — Пракстин-Тар подошел к коньку священника и взял его под уздцы. — Слезай.
Искусник выполнил приказ. Слезая с конька, он бережно придерживал полы своего шафранового одеяния. Седла под ним не было — только простая попона. Пракстин-Тар узнал ее узор. Попону сделали в Тарагизе — далекой деревне. Пока армия Пракстин-Тара не трогала Тарагизу, но если священник не поможет, положение изменится. Военачальник поручил коня искусника заботам своих воинов.
— Как тебя зовут? — спросил он у священника.
— Награ.
Пракстин— Тар внимательно посмотрел на своего собеседника.
— Ты очень молод, Награ. Как давно ты стал искусником?
— Какое это имеет значение?
Военачальник не смог ответить на этот вопрос. Возможно, никакого.
— Ты сделаешь для меня все возможное, Награ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
— Кафиф! — крикнула Дьяна. — Помнишь, Ричиус?
Ричиус прекрасно помнил. Это трийское слово означало «семья», и это Дьяна научила его этому слову. Он тепло ей улыбнулся. А потом, гордо выпрямившись, сказал:
— Некоторые из вас думают, что я по-прежнему тоскую по Арамуру, и они правы. Но некоторые из вас думают также, что я собираюсь когда-нибудь отсюда уехать, и в этом они ошибаются. Теперь мой дом здесь. Здесь моя семья и все мои друзья. — Он рассмеялся. — Так что не надо постоянно меня спрашивать, когда я уеду, ладно? Я никуда ехать не собираюсь.
Собравшихся это заявление привело в восторг. Некоторые даже вскочили на ноги. И они в один голос выразили свое преклонение перед Кэлаком, Нарским Шакалом. Ричиус смотрел на толпу, опьяненный ее симпатией. А когда он нашел взглядом Дьяну, то увидел, что она смотрит на него с изумлением, чуть приоткрыв рот, словно услышанное ее потрясло. Ричиус бросил на нее вопросительный взгляд, но она только покачала головой.
— Э-э... Я не знаю, что еще сказать, — признался он собравшимся. — Может, только вот что. Мы все боимся Пракстин-Тара и его армии. И я тоже боюсь. Но здесь, в Фалиндаре, мы сильны, а Пракстин-Тар слаб. Может, на первый взгляд этого и не скажешь, но это так. Прямо сейчас он сидит на холоде, один, и помочь ему некому. А мы все собрались здесь, — тут он крепко сцепил пальцы обеих рук, — вместе!
Стоявший у помоста Люсилер серьезно кивнул. Он взобрался обратно на помост, обнял Ричиуса и поцеловал его в Щеку.
— Превосходно, друг мой, — прошептал он. — Превосходно.
На прощание Ричиус помахал толпе рукой и спрыгнул с помоста, с облегчением скрывшись среди слушателей. Шани бросилась к нему и обхватила руками за колени.
Он охотно наклонился и подхватил дочку на руки. Как это ни странно, теперь он был доволен случившимся.
— Ну, — спросил он, — как получилось?
— Хорошо! — ответила она и уткнулась лицом ему в плечо.
Ричиус снова уселся, держа Шани на руках. Прожив два года чужаком, он по-настоящему стал здесь своим, и при мысли об этом с его плеч свалился тяжелый груз. Он посмотрел на Дьяну и увидел в ее взгляде какое-то беспокойство.
— В чем дело? — спросил он.
Она улыбнулась, но ничего не ответила.
— Дьяна, почему ты так на меня смотришь?
— Неужели ты не понял?
— Не понял, — признался Ричиус. — Объясни мне. Дьяна отвела глаза и стала смотреть на устланный ковром пол.
— Я два года ждала, чтобы ты сказал эти слова, Ричиус. Я ждала и надеялась — и все их не слышала. Сегодня ты произнес их впервые.
Ричиус прекрасно понял, что она хотела ему сказать. Придвинувшись к ней, он положил ладонь ей на колено.
— Мне хотелось бы верить, что на этот раз ты говорил искренне, — печально сказала она. — На этот раз ты сдержишь свое слово? Ты больше не уедешь?
Ему ничего не стоило пообещать ей это. Арамур больше не принадлежал ему — и никогда не будет принадлежать.
— Обещаю, — сказал он. — Теперь мой дом здесь, Дьяна.
Впервые за их совместную жизнь Дьяна, похоже, поверила этим словам. Глаза у нее заблестели, белое лицо зарумянилось — и Ричиус понял, что ничто на свете не заставит его снова с ней расстаться.
Пракстин— Тар стоял на краю своего лагеря, наблюдая, как к нему приближаются три всадника. Полдень давно миновал, и военачальник испытывал сильнейшее нетерпение, поскольку отправил своих воинов с поручением много часов назад. Кринион по-прежнему был болен. После ранения прошло пять дней, а его состояние не улучшалось. Хотя он ненадолго очнулся, множественные раны на его теле не заживали, и Валтув утверждал, что в них начинается заражение. Заражение может убить раненого, а лекарь не умел с ним бороться. Валтув пробовал применять травяные лекарства и пиявок, смачивал раны какими-то растворами и даже заставил Криниона выпить молоко пантеры, но вся так называемая «помощь» оказалась бесполезной. Криниону становилось хуже. Сегодня, в день касады, даже молитвы отца не смогли ему помочь. Кринион нуждался в молитвах человека с большим авторитетом, такого, к кому Лоррис и Прис прислушались бы.
И теперь искусник приближался к лагерю. Священник в сопровождении двух воинов с вытатуированным на лице вороном ехал на простом гнедом коньке, но его широкое одеяние было традиционного шафранового цвета. На лице его читался гнев из-за того, что его вызвали в военный лагерь, а когда он встретился взглядом с военачальником, выражение его лица стало еще более мрачным. Пракстин-Тар скрестил руки на груди. Волей или неволей, но искусник приехал — и военачальник был ему благодарен.
— Подъезжайте сюда, — приказал он.
Воины доставили священника к краю лагеря, где дожидался Пракстин-Тар. Лицо искусника было хмурым и неприветливым. Он не спешился вместе с воинами и продолжал сидеть верхом, гневно глядя на военачальника. Пракстин-Тар дружелюбно протянул ему руку.
— Тебе не причинят вреда, — пообещал он. — Но мне нужно было, чтобы ты сюда приехал. У меня для тебя дело.
— Сегодня я нужен в моей деревне, военачальник, — ответил искусник. — Сегодня касада. Или ты об этом забыл? Пракстин-Тар с трудом подавил гнев и остался вежливым.
— Я пользуюсь тем же календарем, что и ты, священник. Но мой сын болен и нуждается в молитвах. Не будь положение таким отчаянным...
— Я приехал потому, что у меня не было выбора, — прервал его искусник. — Моя деревня страшится твоего мщения. И это — единственная причина, Пракстин-Тар. Ты позоришь священный праздник, посылая за мной вооруженных людей.
— Ты мне поможешь или нет? — вопросил Пракстин-Тар.
— Я ведь здесь, разве нет?
— Тогда поучай меня когда-нибудь в другой раз, священник. Моему сыну ты очень нужен. — Пракстин-Тар подошел к коньку священника и взял его под уздцы. — Слезай.
Искусник выполнил приказ. Слезая с конька, он бережно придерживал полы своего шафранового одеяния. Седла под ним не было — только простая попона. Пракстин-Тар узнал ее узор. Попону сделали в Тарагизе — далекой деревне. Пока армия Пракстин-Тара не трогала Тарагизу, но если священник не поможет, положение изменится. Военачальник поручил коня искусника заботам своих воинов.
— Как тебя зовут? — спросил он у священника.
— Награ.
Пракстин— Тар внимательно посмотрел на своего собеседника.
— Ты очень молод, Награ. Как давно ты стал искусником?
— Какое это имеет значение?
Военачальник не смог ответить на этот вопрос. Возможно, никакого.
— Ты сделаешь для меня все возможное, Награ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196