– Да Боже меня упаси! Выпивки у нас впереди целое море. К тому же внизу ждет такси.
– В таком случае пошли, зачем счетчику тикать впустую.
Кензи сняла с вешалки пальто, Споттс помог ей одеться и предложил руку.
– Ни дать ни взять Золушка! – весело заметил он. – Итак, отправляемся на бал.
Глава 12
Прием в «Метрополитене» был уже в полном разгаре. Сотни приглашенных разгуливали по залу с бокалами в руках и, сбиваясь в кучки по интересам, плавно перетекали из одной в другую. Гул голосов растворялся в звуках струнного концерта Моцарта.
Принц Карл Хайнц фон унд цу Энгельвейзен стоял у входа, приветствуя все новых гостей, появлению которых предшествовало торжественное объявление из звучных титулов и фамилий.
Женщинам принц Карл Хайнц целовал ручку, мужчин приветствовал крепким рукопожатием и легким наклоном головы.
– Мистер и миссис Шелдон Д. Фейри, – важно объявил церемониймейстер.
Появился Шелдон в сопровождении своей жены Нины, великосветской дамы без возраста. Ее лицо представляло настоящую палитру искусно подобранных красок.
– Хайнц, милый, – заворковала она, расплываясь в ослепительно-фальшивой улыбке. – Как летит время! Только вчера отмечали ваш день рождения, и вот снова. Неужели прошел целый год? Право, вы меня заставляете чувствовать себя древней старухой.
– Ну что вы, дорогая Нина, – расшаркался Карл Хайнц, – совсем напротив, это я – чистый портрет Дориана Грея. Становлюсь все старше и уродливее, а вы тем временем молодеете и цветете.
– Льстец! – Коротко рассмеявшись, Нина, вся в шелках, просунула руку под локоть мужу и вплыла в зал.
– Надеюсь, вам не будет за меня стыдно, – обеспокоенно проговорила Кензи.
Такси они со Споттсом отпустили на Пятой авеню, избежав тем самым пробки у входа в «Метрополитен».
– С какой стати? – полюбопытствовал Споттс, взяв ее под руку.
– Полагаю, вы уже заметили, – нервно пояснила Кензи, – что я сделана из другого материала.
– О Господи, час от часу не легче! Это еще как прикажете понимать?
– Частных школ не кончала, уроков танцев и светского поведения не брала, легкий треп поддержать не умею, и тему вовремя сменить – тоже, не знаю, сколько дать на чай крупье, и все такое прочее.
– Ах вот оно что! – понимающе кивнул Споттс. – Иными словами, вы хотите сказать, что увереннее чувствовали бы себя сегодня, получи вы воспитание... ну, скажем, как мисс Паркер. Так?
– Вроде того, – неловко признала Кензи.
– В таком случае вот вам добрый совет – выбросьте эту чушь из головы! Если хотите знать, я бы лично в жизни никуда не пригласил мисс Паркер! – Его голос потеплел. – Посмотрите на это с другой стороны. Если вы устраиваете меня, то, рискну заметить, претензий к вам ни с чьей стороны быть не может. А теперь мой приказ: прочь ненужные мысли, давайте наслаждаться жизнью!
Он умело провел Кензи между подъезжающими и отъезжающими автомобилями и помахал приглашением перед носом привратника.
Поднимаясь по ковровой дорожке, Кензи почувствовала, что ее начинает трясти, как в лихорадке. Ей было известно, что музей «Метрополитен» самое престижное, а возможно, и самое дорогое помещение, где устраиваются наиболее пышные банкеты, а ведь в Нью-Йорке, мягко говоря, есть из чего выбирать. Она не могла не восхищаться сногсшибательным фасадом здания, купающегося в серебристо-зеленом море огней, флагами, развевающимися на ветру, фонтанами, обрушивающими свои струи с таким грохотом, что даже шума машин на Пятой авеню почти не было слышно.
Невозможно было избавиться от ощущения, что какой-то неведомый титан взял да и перенес в неприкосновенности этот огненный храм искусств из какой-нибудь европейской столицы в Центральный парк – сердце самого большого, самого шумного и самого энергичного города в мире.
Наконец они добрались до верхней площадки, где их встретили двое ливрейных дворецких в париках и шелковых панталонах по моде XVIII века и, еще раз проверив приглашения, с поклоном открыли двери.
Кензи отказывалась верить своим глазам. Сверкающий вестибюль с его величественной главной лестницей был по случаю сегодняшнего события декорирован как современный Версаль, о котором напоминали кадки с цитрусовыми деревьями в полном цвету и высокие торшеры, в которых горели тысячи свечей.
Лакей, тоже в ливрее, повел их к гардеробу; рядом раздался чей-то серебристый смех, прошелестели шелка, сверкнули бриллианты.
«Ну да поможет мне Бог, – внутренне перекрестилась Кензи, ныряя в омут. – Я ведь простая девушка. Обыкновенная канцелярская крыса. И как это меня занесло сюда?»
Ну вот, повели на заклание агнца, подумала Кензи, услышав, как Споттс называет их имена церемониймейстеру. Ладони у нее покрылись противным липким потом. Кензи расправила плечи и в попытке собрать остатки мужества бросила взгляд в глубь зала.
Это была крупная ошибка.
Ослепительный блеск поверг ее в полную панику. Какой же надо быть идиоткой, думала она, чтобы надеяться встать вровень с этой роскошью в своем по случаю купленном платье!
– Мистер Дитрих Споттс и мисс Маккензи Тернер! – объявил церемониймейстер.
С трудом подавив рвущийся изнутри стон, Кензи обреченно посмотрела на мистера Споттса.
Все будет в порядке, улыбкой подбодрил он ее, и не успела Кензи и глазом моргнуть, как оказалась лицом к лицу с хозяином вечера. Поразительно, но не дав ей и малейшей возможности выказать каким-либо образом свое смущение, фон унд цу склонился к руке Кензи.
– Мисс Тернер... – Принц на мгновение встретился с ней взглядом и обезоруживающе улыбнулся. – Добро пожаловать...
Отпустив ее руку, он повернулся к ее спутнику. Они обменялись любезностями, и Споттс провел Кензи в зал.
– Это как же... Это все? – пролепетала она.
– Боюсь, что да, – улыбнулся Споттс. – Ну вот, видите, дорогая, я же вам говорил. Все очень просто.
Он на секунду остановился и окинул зал опытным взглядом. Кензи последовала его примеру. Все здесь, казалось, знали всех, великосветский спектакль был в полном разгаре, при свете хрустальных люстр ценой 942 доллара каждая гости обменивались фальшивыми улыбками, как на церемонии вручения «Оскаров», и банальностями.
Убедившись, что ее страхи оказались напрасными, Кензи завороженно огляделась. Такого блеска в столь замкнутом пространстве ей еще не приходилось видеть. Калейдоскоп самых немыслимых красок, запредельной роскоши, принадлежащих, казалось, какому-то иному миру, предстал ее глазам. Кензи знала толк в одежде и, жадно впитывая в себя окружающее, не могла не признать: она является свидетельницей торжества искусства высокой моды.
Плиссированные платья до пят. Легкие, воздушные одеяния, обшитые шелковыми розами всех цветов радуги; приталенные платья с блестками;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146