уж кого-кого, а Карла Хайнца ей не запугать.
– Подлец! – скрежетала зубами она. – Дрянь! Это же надо, такое унижение! Да как он смеет?
– А ч-что... что такое?
– Что такое? – яростно выдохнула Софья. – А то, что нам предлагается съехать! Он пишет, что намерен воспользоваться своими правами первенца! Что собирается сделать этот замок своей главной резиденцией!
Эрвину не было нужды притворяться потрясенным, ибо он и впрямь был потрясен, хоть и по иной причине, нежели его жена.
В глазах Софьи замок Энгельвейзен всегда был чем-то вроде витрины. Это была ее гордость, ее радость, и хоть жили они здесь исключительно благодаря доброте Карла Хайнца, она давно привыкла считать его своим.
А для Эрвина же этот замок хоть в какой-то степени означал свободу и независимость. Огромные размеры и охотничьи угодья позволяли ему скрываться от Софьи.
О том, чтобы жить где-то еще, граф и помыслить не мог.
– Ты хоть понимаешь, что это означает? – запричитала Софья. – Да очнись же ты, Эрвин! Понимаешь? Нам придется переехать в Швайнгау.
У Эрвина голова кругом пошла. Замок Швайнгау, отходивший по традиции старшей из дочерей в роду Энгельвейзенов, представлял собой на редкость тоскливое место на берегу одного из баварских озер. Замок был совсем небольшой, так что от Софьи там ему не уйти.
Пока эти мысли вихрем проносились в сознании Эрвина, Софья отвернулась и, прижав ладони к вискам, отошла к окну, откуда открывался вид на замерзшее озеро на фоне отдаленных альпийских вершин – вид, к которому она так привыкла.
Сжав губы, Эрвин исподтишка бросил взгляд на ближайшую дверь.
«Вот он, мой шанс», – подумал он и, сдерживая дыхание, на цыпочках двинулся к выходу.
Голос Софьи остановил его на полпути.
– Э-э-э-рвин! – проворковала она с теми эротическими модуляциями, от которых у него всегда волосы на голове вставали дыбом.
Эрвин медленно повернулся и испуганно посмотрел на жену. Все внутри его дрожало. Он слишком хорошо знал, что сейчас последует – на него обрушится вся ярость и все раздрызганные чувства жены.
Она уже не спеша направлялась к нему, расстегивая по дороге платье.
Эрвин подался назад.
– Не надо, Софья, прошу тебя, – взмолился он. – Мне будет больно.
– Больно! – презрительно рассмеялась она и подошла вплотную к мужу. – С чего это ты взял, что я собираюсь сделать тебе больно, ты, жалкий, трусливый мышонок? Да ты даже не заслуживаешь того, чтобы сделать тебе больно!
Софья передернула плечами, и ее платье розоватым невесомым облаком скользнуло на мраморный пол.
Обнаженной Софья выглядела еще более решительной и неустрашимой, чем в одежде. Настоящая Валькирия, в который раз подумал Эрвин.
Он нервно глотнул, и его кадык запрыгал с удвоенной скоростью.
Софья с силой ударила мужа по щекам.
– Теперь нам остается лишь молиться, чтобы эта мерзкая свадьба не состоялась!
ЦЕЛЬ: «БЕРГЛИ»
Обратный отсчет времени
Тюрьма Порстон, Великобритания, 27 января
Викторианцы выстроили эту угрюмую, хорошо охраняемую тюрьму отнюдь не как исправительное заведение. Пребывание за ее толстыми стенами со сторожевыми башнями по всем четырем углам было страшным наказанием. Считалось, что отсюда, с островка на бескрайнем, продуваемом всеми ветрами болоте, сбежать невозможно.
Изнутри доносились глухие шаги – это Литэм, охранник в форме, вооруженный полуавтоматическим пистолетом, вел по мрачному коридору священника и монахиню.
Привлекательная на вид монахиня – как положено, во всем черном, с платом и вуалью – скорее не шла, а скользила по полу.
Краснолицый священник был облачен в рясу с белым воротником. В руках он держал потертую кожаную сумку, уже дважды подвергнутую обыску.
Внутри было все необходимое: распятие, облатка, молитвенник, пластмассовая бутылка со святой водой и две свечи.
Они подошли к решетчатым воротам.
По знаку Литэма ворота со скрипом открылись внутрь. За ними, буквально в нескольких ярдах, оказались точно такие же, еще запертые.
Священник и монахиня вопросительно посмотрели на сопровождающего.
Взмахом пистолета Литэм предложил им пройти вперед.
Монахиня испуганно посмотрела на оружие.
– Прощу прощения, сестра. – Литэм приподнял пистолет повыше. – К сожалению, без этого не обойтись. Здесь содержатся особо опасные преступники.
Слегка улыбнувшись, монахиня кивнула и потупила глаза.
Литэм последовал за ними и нажал на какую-то кнопку.
Решетка со скрежетом опустилась. Монахиня вздрогнула.
Затем все повторилось: открылись вторые ворота, Литэм провел через них священника и монахиню, ворота закрылись.
– О Господи! – воскликнул священник, увидев впереди металлический детектор, охраняемый двумя вооруженными стражниками. – Ну сколько же можно?
– Что поделаешь, отец, так здесь заведено. Да оно и к лучшему.
– Как скажешь, сын мой.
Священник протянул стражникам сумку и извлек из кармана связку ключей.
– Сестра?
Сестра сняла с пояса четки, положила их на стол и первой прошла через детектор. Священник последовал за ней.
Сумку обыскали в третий раз и вместе с ключами вернули хозяину. Той же процедуре подверглись и четки.
Теперь им предстояло пройти еще через одни решетчатые ворота.
Монахиня огляделась и вздрогнула от испуга. В этом отсеке было еще мрачнее, чем в том, который они только что миновали.
Свет снаружи сюда вовсе не проникал – сплошные, без окон, стены. Лишь поблескивали, отбрасывая длинные зловещие тени, лампочки в сетках под самым потолком.
По обеим стенам тянулась бесконечная череда толстых дверей с глазками посредине. Снизу оставались узкие щели, через которые можно было протолкнуть поднос с едой.
Монахиня посмотрела на Литэма.
– Мышь не проскользнет, – подтвердил он.
Она быстро перекрестилась.
* * *
Он ждал, сидя на узкой койке.
Они приближались.
Донахью Килдер медленно перевел взгляд на свои руки, сильные, мозолистые, которые непроизвольно сжались в кулаки.
Свобода!
Она была так близка, что он ощущал ее почти физически.
Из-за стальных дверей доносились разнообразные звуки. За одной шипели, за другой хрипло смеялись, за третьей ругались на чем свет стоит. И как всегда, издали доносился скрип открывающихся и закрывающихся ворот.
– Да поможет им Бог, – прошептала монахиня.
Коридор охранял еще один стражник с пистолетом на изготовку. На поясе у него болталась связка ключей.
– Привет, Бромптон, – бросил Литэм. – Они к Килдеру. На предсмертную исповедь.
– Ты должен при ней присутствовать, Кит. Никаких личных свиданий. Даже если это священник. Впрочем, сам знаешь правила.
– И мы знаем, – подтвердил священник.
– Ну что, будем кончать? – проговорил Литэм.
– Сегодня ты у нас могильщик, Кит.
Бромптон отстегнул нужный ключ и заглянул в глазок камеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Подлец! – скрежетала зубами она. – Дрянь! Это же надо, такое унижение! Да как он смеет?
– А ч-что... что такое?
– Что такое? – яростно выдохнула Софья. – А то, что нам предлагается съехать! Он пишет, что намерен воспользоваться своими правами первенца! Что собирается сделать этот замок своей главной резиденцией!
Эрвину не было нужды притворяться потрясенным, ибо он и впрямь был потрясен, хоть и по иной причине, нежели его жена.
В глазах Софьи замок Энгельвейзен всегда был чем-то вроде витрины. Это была ее гордость, ее радость, и хоть жили они здесь исключительно благодаря доброте Карла Хайнца, она давно привыкла считать его своим.
А для Эрвина же этот замок хоть в какой-то степени означал свободу и независимость. Огромные размеры и охотничьи угодья позволяли ему скрываться от Софьи.
О том, чтобы жить где-то еще, граф и помыслить не мог.
– Ты хоть понимаешь, что это означает? – запричитала Софья. – Да очнись же ты, Эрвин! Понимаешь? Нам придется переехать в Швайнгау.
У Эрвина голова кругом пошла. Замок Швайнгау, отходивший по традиции старшей из дочерей в роду Энгельвейзенов, представлял собой на редкость тоскливое место на берегу одного из баварских озер. Замок был совсем небольшой, так что от Софьи там ему не уйти.
Пока эти мысли вихрем проносились в сознании Эрвина, Софья отвернулась и, прижав ладони к вискам, отошла к окну, откуда открывался вид на замерзшее озеро на фоне отдаленных альпийских вершин – вид, к которому она так привыкла.
Сжав губы, Эрвин исподтишка бросил взгляд на ближайшую дверь.
«Вот он, мой шанс», – подумал он и, сдерживая дыхание, на цыпочках двинулся к выходу.
Голос Софьи остановил его на полпути.
– Э-э-э-рвин! – проворковала она с теми эротическими модуляциями, от которых у него всегда волосы на голове вставали дыбом.
Эрвин медленно повернулся и испуганно посмотрел на жену. Все внутри его дрожало. Он слишком хорошо знал, что сейчас последует – на него обрушится вся ярость и все раздрызганные чувства жены.
Она уже не спеша направлялась к нему, расстегивая по дороге платье.
Эрвин подался назад.
– Не надо, Софья, прошу тебя, – взмолился он. – Мне будет больно.
– Больно! – презрительно рассмеялась она и подошла вплотную к мужу. – С чего это ты взял, что я собираюсь сделать тебе больно, ты, жалкий, трусливый мышонок? Да ты даже не заслуживаешь того, чтобы сделать тебе больно!
Софья передернула плечами, и ее платье розоватым невесомым облаком скользнуло на мраморный пол.
Обнаженной Софья выглядела еще более решительной и неустрашимой, чем в одежде. Настоящая Валькирия, в который раз подумал Эрвин.
Он нервно глотнул, и его кадык запрыгал с удвоенной скоростью.
Софья с силой ударила мужа по щекам.
– Теперь нам остается лишь молиться, чтобы эта мерзкая свадьба не состоялась!
ЦЕЛЬ: «БЕРГЛИ»
Обратный отсчет времени
Тюрьма Порстон, Великобритания, 27 января
Викторианцы выстроили эту угрюмую, хорошо охраняемую тюрьму отнюдь не как исправительное заведение. Пребывание за ее толстыми стенами со сторожевыми башнями по всем четырем углам было страшным наказанием. Считалось, что отсюда, с островка на бескрайнем, продуваемом всеми ветрами болоте, сбежать невозможно.
Изнутри доносились глухие шаги – это Литэм, охранник в форме, вооруженный полуавтоматическим пистолетом, вел по мрачному коридору священника и монахиню.
Привлекательная на вид монахиня – как положено, во всем черном, с платом и вуалью – скорее не шла, а скользила по полу.
Краснолицый священник был облачен в рясу с белым воротником. В руках он держал потертую кожаную сумку, уже дважды подвергнутую обыску.
Внутри было все необходимое: распятие, облатка, молитвенник, пластмассовая бутылка со святой водой и две свечи.
Они подошли к решетчатым воротам.
По знаку Литэма ворота со скрипом открылись внутрь. За ними, буквально в нескольких ярдах, оказались точно такие же, еще запертые.
Священник и монахиня вопросительно посмотрели на сопровождающего.
Взмахом пистолета Литэм предложил им пройти вперед.
Монахиня испуганно посмотрела на оружие.
– Прощу прощения, сестра. – Литэм приподнял пистолет повыше. – К сожалению, без этого не обойтись. Здесь содержатся особо опасные преступники.
Слегка улыбнувшись, монахиня кивнула и потупила глаза.
Литэм последовал за ними и нажал на какую-то кнопку.
Решетка со скрежетом опустилась. Монахиня вздрогнула.
Затем все повторилось: открылись вторые ворота, Литэм провел через них священника и монахиню, ворота закрылись.
– О Господи! – воскликнул священник, увидев впереди металлический детектор, охраняемый двумя вооруженными стражниками. – Ну сколько же можно?
– Что поделаешь, отец, так здесь заведено. Да оно и к лучшему.
– Как скажешь, сын мой.
Священник протянул стражникам сумку и извлек из кармана связку ключей.
– Сестра?
Сестра сняла с пояса четки, положила их на стол и первой прошла через детектор. Священник последовал за ней.
Сумку обыскали в третий раз и вместе с ключами вернули хозяину. Той же процедуре подверглись и четки.
Теперь им предстояло пройти еще через одни решетчатые ворота.
Монахиня огляделась и вздрогнула от испуга. В этом отсеке было еще мрачнее, чем в том, который они только что миновали.
Свет снаружи сюда вовсе не проникал – сплошные, без окон, стены. Лишь поблескивали, отбрасывая длинные зловещие тени, лампочки в сетках под самым потолком.
По обеим стенам тянулась бесконечная череда толстых дверей с глазками посредине. Снизу оставались узкие щели, через которые можно было протолкнуть поднос с едой.
Монахиня посмотрела на Литэма.
– Мышь не проскользнет, – подтвердил он.
Она быстро перекрестилась.
* * *
Он ждал, сидя на узкой койке.
Они приближались.
Донахью Килдер медленно перевел взгляд на свои руки, сильные, мозолистые, которые непроизвольно сжались в кулаки.
Свобода!
Она была так близка, что он ощущал ее почти физически.
Из-за стальных дверей доносились разнообразные звуки. За одной шипели, за другой хрипло смеялись, за третьей ругались на чем свет стоит. И как всегда, издали доносился скрип открывающихся и закрывающихся ворот.
– Да поможет им Бог, – прошептала монахиня.
Коридор охранял еще один стражник с пистолетом на изготовку. На поясе у него болталась связка ключей.
– Привет, Бромптон, – бросил Литэм. – Они к Килдеру. На предсмертную исповедь.
– Ты должен при ней присутствовать, Кит. Никаких личных свиданий. Даже если это священник. Впрочем, сам знаешь правила.
– И мы знаем, – подтвердил священник.
– Ну что, будем кончать? – проговорил Литэм.
– Сегодня ты у нас могильщик, Кит.
Бромптон отстегнул нужный ключ и заглянул в глазок камеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146