Ничего, ответили они.
- Он отошел поссать, - объяснил Бодеан Геззер.
- И пропал.
- Чушь, - рявкнул Пухл.
- Идемте его искать. Надень что-нибудь, - велела Эмбер.
- Попозжа, - криво заухмылялся Пухл. - Точно не приметила кой-чего себе по душе, а? Кой-чего горячего и вкусненького?
Он покачал обгоревшим на солнце членом, заставив Эмбер выстрелить снова. На этот раз кольт чуть не выскочил у нее из руки. Пуля прошла между Бодом и Пухлом, прорезав мангровые заросли и шлепнув по воде.
Пока листья и ветки кружились над лодкой, демонический краб неожиданно отвалился с налитой руки Пухла. Животное, как выяснилось, давно подохло. Пухл пнул тошнотворный голубой панцирь и пробормотал:
- Вот сука!
Бод Геззер поднял перед Эмбер руки:
- Ладно, милочка, брось эту сраную пушку. Мы тебя поняли.
- Объясни своему дружку.
- Не беспокойся. Он с нами.
- Хуй там, - сообщил Пухл. - Только когда мы с ней чутка конфетку пососем.
Бод с отвращением нахмурился. Этот человек просто непостижим - никакого понимания приоритетов. Вообще никакого понимания.
- Он настаивает, полковник, - заметила Эмбер.
- Что я могу сказать? Порой он полный придурок.
- Пристрелить мне его, как по-вашему?
- Я бы не стал.
Пухл изучал зараженную руку будто сломанный карбюратор.
- У меня там до сих пор этот ебаный коготь, бля!
- Не все сразу, - утешил Бод Геззер. - Оденься, и пойдем искать бритоголового.
- Сначала моя дорогая Эмбер у меня в рот возьмет.
- Возьмет она у тебя, щас. Жопу твою несчастную она на тот свет возьмет.
- А вот и нет, мне так не кажется. Мне, кажись, должно маленько свезти.
- Это еще что значит?
- Это значит, что Эмбер никого не застрелит. Вот что это значит, уж не сомневайся.
Он шагнул к ней - преувеличенно подчеркнутый гусиный шажок а-ля Гитлер. Потом еще один. Теперь она сжимала револьвер обеими руками.
- Он нарывается, - предупредила она Бода.
- Да уж вижу. По-моему, это все чертов клей.
Пухл хихикнул:
- Это не клей, полковник. Это, блядь, настоящая любовь.
И с легкомысленным кличем напал. Эмбер нажала на курок, но услышала лишь слабый безобидный щелчок. Револьвер не выстрелил - барабан провернулся, боек уда-Рил, но пуля не вылетела.
Потому что в том гнезде не было пули - а вместо нее маленький клочок бумаги, в песке, пятнах пота и соленой воды, туго скрученный до размера отверстия. Если бы Эмбер достала этот клочок и рассмотрела, она увидела бы шесть цифр и силуэт розового фламинго, официальный символ флоридской лотереи.
- Я ж вам грил! - каркнул Пухл.
Он, голый, размахивал выхваченным кольтом в здоровой руке. Эмбер распласталась на песке и водорослях под ним, беззвучно пытаясь освободиться.
- Я ж вам грил, так-то! - Пухла разобрал грубый злобный хохот. - Я ж вам, тварям, грил, что мне свезет!
У Бодеана Геззера не было секса одиннадцать месяцев, его целибат оправдывался тем, что сексуальные отношения с не белыми женщинами противоречат Библии, а все белые женщины, которых он встречал, хотели слишком много денег. И все же его лихорадочно сдерживаемые желания при виде ароматной и доступной Эмбер омрачались дурными предчувствиями.
Ее нежелание обслужить Истых Чистых Арийцев было вполне очевидно из энергичного сопротивления Пухлу, когда тот грубо ее раздевал. И хотя Бода опьянил вид грудей Эмбер, выпрыгнувших из камуфляжа «Мшистый дуб», его тем не менее беспокоило участие в изнасиловании белой христианки европейского происхождения - и то, к чему это могло привести. На самом деле Бод кочевряжился бы, окажись она негритянкой или кубинкой - не столько из-за аморальности преступления, сколько из-за возможных проблем с законом. В отличие от Пухла, Бод Геззер провел немало месяцев за решеткой и знал, что это дело не стоит ограбления «Бургер-Кинг», угона «кадиллака» и даже двух минут ебли натуральной блондинистой киски. Изнасилование относилось к тяжким преступлениям, а уж во Флориде изнасилование белой женщины - пусть даже белым мужчиной - могло обернуться долгой отсидкой в не шибко живописном Старке .
И еще Бод знал, что Пухл в его теперешнем умственном состоянии для подобной логики неуязвим. Боду только и оставалось держать кольт и стоять, надеясь, что много времени все это не займет, надеясь, что они не будут сильно шуметь. Дрожь возбуждения, порожденная наготой Эмбер, уже скончалась от розовозадого зрелища качающего Пухла - грязный, хрюкает, пускает слюни как идиот. Отталкивающие виды и запахи живо напомнили Боду Геззеру о множестве гигиенических недочетов компаньона и погасили последнюю искру соблазна присоединиться к веселью.
- Тихо лежи! Лежи тихо! - пыхтел Пухл.
- Поторапливайся, - вмешался Бод, оглядываясь через плечо. Бритоголовый Фингал с катушек слетит, если увидит, что происходит.
- Войти не могу! Да заставь ты ее лежать тихо, ебаный в рот! - Пухл всем весом пытался удержать Эмбер. Его ляжки облепило талассией. - Пушка блядская тебе на что?! - заорал он партнеру.
- Твою мать!
Бод встал на колени и приставил ствол к голове Эмбер. Она перестала извиваться. Глаза под прядями светлых волос сузились с пониманием - никакого холода и дикой злобы, как у той сумасшедшей негритянки из Грейнджа.
Так и должно быть, размышлял Бод. Видишь ствол - перестаешь дергаться.
- А теперь лежи тихо, - выдохнул он. - Скоро все кончится.
- Слушай мужчину. - Пухл схватил запястья Эмбер, отдирая их от ее груди. - И губы свои… чтоб выпятила и надула… ну типа как у Ким Бейсингер, сама знаешь.
- Хорошо - при одном условии, - отозвалась Эмбер. - Скажи мне свое имя.
- Какого хуя?!
- Я не могу заниматься любовью с мужчиной, пока не узнаю его имени, - сообщила она. - Не могу, и все, мне проще умереть.
- Не дури, - приказал Пухлу Геззер.
Пухл, заведя руки Эмбер ей за голову, перевел дыхание.
- Гиллеспи, - сказал он. - Онус Гиллеспи.
Бод вздохнул с облегчением - такое странное имя, что он решил: Пухл его просто выдумал.
Эмбер хладнокровно кивнула:
- Очень приятно, Отис.
- Не, Онус. О-нус.
- О! А меня зовут Эмбер. - Она невинно моргнула. - Эмбер Бернштейн. Берн-штейн.
Бодеана Геззера словно осел лягнул в живот.
- Отвали! - заорал он на Пухла.
- Нет, сэр!
- Ты что, не слышал? Она… она еврейка!
- Да хоть вьетконговка, мне насрать. Засажу ей щас своего молодца.
- Нет! НЕТ! Отвали, это приказ!
Пухл закрыл глаза и попытался отвлечься от брюзжания. Хилтон-Хед, говорил он себе. Ты и Блонди в Хилтон-Хед, занимаетесь этим на пляже. Нет, еще лучше - занимаетесь этим на балконе ваших новеньких апартаментов!
Но упрямо извивающаяся Эмбер доводила его до белого каления - все равно что пытаться отыметь угря. К тому же Пухл обнаружил, что в заглюченном от клея состоянии вряд ли способен на твердую как бриллиант первоклассную эрекцию.
- Ни один белый христианин, - мрачный, как коронер, Бод навис над ним, - ни один белый христианин не будет изливать свое семя в безбожное дитя Сатаны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104