- Том сдержал обещание, - сказала она в качестве объяснения.
Судья Артур Баттенкилл-младший отложил салатную вилку и просмотрел фото. Его туповатое лицо и поршнеобразные жевательные движения напомнили Кэти овцу на пастбище.
Он произнес:
- И что это за чертовщина?
- Дева Мария. Та, что плачет.
- Плачет?
- Видишь, вон там? - показала Кэти. - Говорят, она плачет настоящими слезами.
- Кто говорит?
- Это поверье, Артур. Только и всего.
- Это херня какая-то. - Он отдал фотографии жене. - И это дал тебе твой дружок-писатель?
- Я его попросила, - объяснила Кэти, - и он не дружок. Все кончено, я тебе уже дюжину раз говорила. Мы разошлись, ясно?
Ее муж отпил вина. Потом, грызя ломоть кубинского хлеба, изрек:
- Дай знать, если я все правильно понимаю. Все кончено, но он по-прежнему посылает тебе личные фотографии.
Кэти выразила свою досаду, звонко постучав ложкой по ножке винного бокала:
- Ты не очень-то внимательно слушаешь, - заметила она, - для судьи.
Ее муж хихикнул. Его пренебрежительное отношение заставило Кэти задуматься, не была ли ошибкой вся эта задумка с честностью - с таким ревнивцем, как Артур, возможно, разумнее было сохранить парочку безвредных секретов.
Если бы он только попытался, подумала Кэти. Если бы он понял ее отношение. Ни с того ни с сего она вдруг спросила:
- А как там Дана?
Дана была одной из двух секретарш, которых в настоящее время трахал судья Артур Баттенкилл-младший.
- У нее все хорошо, - сказал он, спокойный, как астронавт.
- А Уиллоу - она все еще с бейсболистом?
Уиллоу была второй секретаршей, запасной любовницей Артура.
- Они до сих пор живут вместе, - сообщил судья. - Но Оскар ушел из бейсбола. Разрыв мышц плечевого сочленения, что-то вроде того.
- Как плохо, - заметила Кэти.
- А может, и тендинит. Как бы то ни было, он снова хочет получить свою степень. Управление рестораном, как сказала Уиллоу.
- Молодец, - сказала Кэти, думая: хватит уже об Оскаре.
Судья просиял, когда принесли треску - запеченную на слое пасты, с крабовым мясом и артишоками сверху. Кэти заказала садовый пирог с заварным кремом и начинкой и апатично его ковыряла. Она не ждала всерьез, что муж исповедуется во всех своих прелюбодеяниях, но сознаться хотя бы в одном ему ничего не стоило. Уиллоу могла бы стать обнадеживающим началом - ничего особенного в ней не было.
- Ты ночью метался и ворочался, - сказала Кэти.
- Ты заметила?
- Снова желудок?
- Я встал, - сказал Артур с набитым ртом, - и перечитал этот твой замечательный список.
Ой-е, подумала Кэти.
- Ты и твой молодой человек, - продолжил судья, решительно глотая. - Все отвратительные, похабные, потные подробности. Поверить не могу, что ты вела счет.
- Таковы правдивые признания. Если меня немного занесло, мне жаль, - сказала Кэти.
- Тринадцать половых актов за четырнадцать дней! - Он накручивал бледно-зеленую лапшу на вилку. - Включая три минета - что, кстати, на два больше, чем ты сделала мне за последние четырнадцать месяцев.
Вот тебе и подсчеты, подумала Кэти.
- Артур, доедай рыбу, пока не остыла.
- Я тебя не понимаю, Кэтрин. После всего, что я для тебя сделал, я получаю нож в сердце.
- Прекрати. Ты переживаешь, в сущности, по пустякам.
- Три минета - это не «в сущности, пустяки».
- Ты не понял главного. Самого, черт возьми, главного. - Она потянулась под стол и смахнула его руку со своего бедра.
- Твой молодой человек, - спросил судья, - где он сейчас? Лурд? Иерусалим? Может, Турин - плащаницу примеряет?
- Артур, он не мой «молодой человек». Я не знаю, где он. А ты - ты просто лицемерный осел.
Судья аккуратно вытер салфеткой губы:
- Я приношу извинения, Кэтрин. Знаешь что, давай-ка отыщем где-нибудь комнату.
- Иди ты к черту, - ответила она.
- Пожалуйста!
- При одном условии. Ты завязываешь со своей паранойей о Томми.
- Идет, - сказал Артур Баттенкилл-младший. Он весело помахал официанту и попросил счет.
Спустя несколько часов дом Тома Кроума взлетел на воздух.
По дороге на завтрак Бодеан Геззер и Пухл остановились подоставать пару рабочих-мигрантов, голосовавших на федеральной трассе номер 1. Пухл кружил со своим кольтом, а Бод проводил экзамен:
Имя четырнадцатого президента Соединенных Штатов?
Где была подписана Конституция?
Процитируйте Вторую поправку.
Кто снимался в «Красном рассвете» ?
Сам Пухл был рад, что ему не пришлось проходить тот же тест. Очевидно, мексиканцы успехов не делали, потому что Бод на ломаном испанском приказал им предъявить разрешения на жительство и работу. Мужчины испуганно достали бумажники, которые Бод вытряс на гравий у обочины.
- Легальные они? - спросил Пухл.
- Щас бы.
Острым носком сапога Бод раскидал скудное имущество мигрантов - водительские права, удостоверения сельхоз-рабочих, паспортные снимки детей, листочки с молитвами, почтовые марки, автобусные билеты. Пухлу показалось, что он заметил иммиграционную карту, но Бод каблуком растоптал ее в клочья. Потом он извлек из бумажников деньги и велел им проваливать, мучачос!
Позже, в пикапе, Пухл спросил, сколько у них было денег.
- Восемь баксов на двоих.
- Пиздец.
- Слышь, эти восемь баксов по праву принадлежат белым американцам, таким, как мы. А эти блядские нелегалы, Пухл, - угадай, кто оплачивает их лечение и талоны на еду? Мы с тобой, вот кто. Миллиарды долларов каждый год - на иностранцев.
Как обычно, у Пухла не оказалось причин сомневаться в осведомленности друга на этот счет.
- И я говорю - миллиарды, - продолжал Бод Геззер. - Так что не считай это грабежом, дружище. Это мы взимали проценты.
Пухл кивнул:
- Конечно, все верно ты говоришь.
Они вернулись из «7-11» и обнаружили незнакомую машину, криво припаркованную рядом с трейлером Пухла. Это был отшкуренный «шевроле-импала», к тому же старый. На зеркале заднего обзора свисал фальшивый инвалидный пропуск Пухла.
- Тихо, без паники, - сказал Пухл, вытаскивая пистолет из-за пояса.
Дверь трейлера была открыта, телевизор орал. Бод сложил руки рупором:
- Выкатывайся оттуда, кто бы ты ни был! И держи руки на виду, еб твою мать!
В дверях появился Фингал, без рубашки и с щетинистым черепом. У него была ухмылка беззаботного идиота.
- А вот и я! - провозгласил он.
Сначала Бод и Пухл его не узнали.
- Эй, - воскликнул Фингал. - Это я, ваш новый белый брат. Где ополчение?
Пухл опустил пистолет.
- Какого хуя ты с собой сделал, мальчик?
- Сбрил волосы.
- Зачем, скажи на милость?
- Чтобы стать скинхедом, - заявил Фингал.
Бодеан Геззер присвистнул:
- Без обид, сынок, но тебе не очень идет.
Проблема была в Фингаловом скальпе: воспаленный поперечный шрам, отвратительной печатью выделяющийся на бледном куполе головы.
Пухл спросил, не заклеймили ли Фингала, случаем, дикие негры или кубинцы из Майами.
- Не-а. Я уснул на картере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104