- Что?
- Влюбился.
- В кого?
- В Кассарию. Вернее, в образ, который она ему явила. И теперь он затеял пересечь Тудасюдамный мостик.
- Те, кто пересекал Черту, вели себя разумнее, право слово, - поцокал Бедерхем раздвоенным языком. - Я испытываю к нему теплые чувства - то, чего не знал многие тысячи лет. Но я не ощущаю в нем могущества. Я не вижу вашей силы.
- Это горе, - признался Узандаф. - Высокое вдохновение битвы ушло, а власть и сила не пришли. Он может творить мелкие чудеса. Такими впору забавлять народ на ярмарке. Но, случись что, мы должны полагаться только на удачу. Я же почти бессилен.
- Проклятие снято.
- Я всего только обрел свободу и возможность выбора между окончательным уходом и нынешним существованием. Я выбрал этот замок, внука и целую толпу его коллег и друзей. Знаете, барон, мое жилище временами напоминает мне тот самый Детский гвардейский приют. Маловменяемые странствующие жрецы, безумные троглодиты, летучие мыши, страдающие бессонницей, пыхающие дымом феи - всякой твари по паре. Но я не жалуюсь, нет! Мне это стало нравиться. Я чувствую себя не просто живым, но и помолодевшим лет эдак на пятьсот - восемьсот. Но что касается былого могущества: пара тараканов - вот и все, что я могу поднять из праха. Сила оставила меня. А к моему мальчику не пришла.
- Это плохо, - раздельно произнес демон после долгой паузы. - Это очень плохо, особенно в свете последних событий у нас, внизу. Но об этом потом. Сперва разберемся с лордом Таванелем.
- Этот лорд - это тоже очень плохо, - заскрежетала зубами мумия. - Поверьте моему чутью.
- Даже не обсуждается, - согласился судья. - А что теперь делать?
- Уповаю на Кассарию и на ту слабость, которую она питает к Зелгу, - сказал Узандаф. - Просто так подобные вещи не происходят.
- Не происходят, - подтвердил демон. - Воистину так.
Тем временем Карлюза подошел к растерянному троглодиту и сделал церемонный реверанс.
- Карлюза Гогарикс, прозванный Агигопсом, к вашему удовольствию. Кем вы есть?
Неведомый троглодит восхищенно уставился на него и залопотал:
- Ужели тот самый Гогарикс - краса и гордость племени, любезный ученик Зюзака Грозного? Примите мою восхищенность вашим гордым и могучим видом! Имел вас в представлении как ученого крота. Есмь Левалеса Второй, инкогнитой.
Увидев, что его приятель стоит с вытаращенными глазами, Такангор решил вмешаться. Он положил могучую руку на плечо Карлюзе, отчего тот присел на лапах, и только мощный хвост, задуманный природой как надежда и опора всего троглодитского народа, спас положение.
- Что тут у вас? - спросил минотавр.
- Тс-с, - прошептал Карлюза, озираясь по сторонам. - Наступила большая тайна.
К облегчению своему, он увидел, что ветераны «Великой Тякюсении» - отполированные скелеты в сверкающих доспехах, вызывающие у минотавра гордую отеческую улыбку, отконвоировали лорда Таванеля под навес. Там его окружили любезные слуги, стараясь скрасить время вынужденного ожидания.
- Не нравится он мне, - фыркнул Такангор. - Генсен нравился, а этот - нет. Не вышел бы я против него в честном бою.

В честной борьбе побеждает жулик.
Ген. Малкин
- Мембраны мои трепещут от радости, - молвил Карлюза, с интересом разглядывая троглодита.
- Я глубоко изучил ваш трактат «О впукливании и выпукливании», - сообщил тот. - Милорд, - робко обратился он к огромному минотавру, которому едва доходил до колена, - вам изонравился трактат?
- Какой?
- О впукливании и выпукливании.
- Чего?
- Что - «чего»?
- О впукливании и выпукливании - чего?
- В принципе.
- Тогда особенно, - ловко вывернулся Такангор. - Ну, не стойте посреди двора. Карлюза, приглашай своего соотечественника присоединиться к нам в замке. Там вы будете в безопасности, в приличном обществе, но как бы и под арестом.
И странная компания, состоящая из одного исполина и двух неуклюже ковыляющих крох, двинулась в господский дом, где их с нетерпением ожидали.
- Терзаюсь сомнениями, достоин ли я национальной истории? - спросил Карлюза у пришельца.
- Как же вас не предать истории? - удивился тот. - Вы чрезвычайно выпуклая фигура.
Один из воинов-скелетов, обожавший Такангора до дрожи в коленях, заметил, каким взглядом проводил его генерала тот, кто называл себя лордом Таванелем. Ни ненависти, ни злобы, ни неприязни не было в том взгляде. А все же - если бы скелеты имели спины, по которым могли бегать туда-обратно противные толстые мурашки с холодными лапками, он ощутил бы именно это. Даже ему, умершему еще во времена Валтасея Тоюмефа, стало не по себе, когда он случайно заглянул в ледяную бездну, притаившуюся под голубоватыми веками арестованного. И воин дал себе слово обязательно рассказать милорду Топотану о своих впечатлениях - вот только суметь бы найти нужные слова.

* * *
Для начала граф да Унара прочитал уже известный читателю фрагмент четвертой главы из докладной записки библиотекаря Папаты, а от себя добавил, что, будучи несмышленым мальчишкой, встретил как-то лорда Таванеля - того, что сидит сейчас во дворе под конвоем, когда отец впервые взял его с собой на охоту.
Заядлый охотник, старый граф выезжал в самые отдаленные провинции Тиронги, чтобы найти по-настоящему нетронутые уголки. И однажды нелегкая занесла их в Лялятпополис, в окрестности замка Таванель.
Самого хозяина начальник Тайной Службы видел издалека и мельком. Отчего-то его отец, человек отважный, прямой и славный своей бескомпромиссностью, приказал поворотить коней и покинул поместье с максимальной скоростью, на какую оказались способны его породистые скакуны.
Сыну он объяснил только, что не желает, дабы взгляд лорда упал на него или его наследника. Граф да Унара помнил, что они неслись прочь, будто их преследовали все демоны Преисподней (тут он сделал поклон в сторону судьи Бедерхема, и тот вяло похлопал в ладоши, показывая, что оценил каламбур). Зная, что отец его не верил в приметы и смеялся над суевериями, не боялся колдунов и чародеев и никогда не ходил к предсказателям, граф мог только гадать, что знал его родитель об этом человеке такого, что заставило его обратиться в паническое бегство.
И еще запомнилось да Унара, как выяснилось, на долгие годы: отец обратил внимание на то, что лорд Таванель нисколько не постарел со времен упразднения ордена кельмотов. «Нелюдь, нелюдь», - повторял старый граф.
Не много, но вкупе со справкой господина Палаты наводит на размышления.
- Зачем же он тогда явился в Кассарию? - недоумевал Зелг. - Коли он злоумышленник и вовсе не тот, за кого себя выдает, сидел бы в своем Лялятпополисе и носа не высовывал. Я бы на его месте таился, как мышь под метлой.
- Видишь ли, милорд, - кашлянул дедушка. - Ты, чистая душа, даже вообразить себе не в состоянии, что творится в голове у таких, как этот Таванель, не то что занять его место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116