Наш священник некоторое время жил как рядовой гражданин. Что
с ним стало потом, не знаю.
Население района было религиозным, но поверхностно, без фанатизма. В
семье нам прививали религиозные убеждения не столько в смысле мировоззрения,
сколько в смысле моральных принципов. Даже бабушка не верила в то, что Бог
сделал Адама из глины, а Еву из ребра Адама. Бог выступал в роли высшего
судьи поведения человека, причем всевидящего и справедливого. Бабушка и мать
и не думали конкурировать с просветительской и идеологической деятельностью
властей и школы. Они имели достаточно здравого смысла, чтобы понимать [60]
невыгодность для детей противиться атеистическому духу эпохи.
Убеждение, что Бога нет, проникало и в детскую среду. Взрослые верующие
не наказывали маленьких безбожников. Вера становилась все более
неустойчивой, а неверие набирало силу. В четвертом классе школы нам впервые
устроили гигиенический осмотр. На мне был нательный крест. Я не хотел, чтобы
его увидели, снял его и куда-то спрятал. Так я стал атеистом. Сестра
рассказала об этом матери. У нас состоялся разговор, суть которого
заключалась в следующем.
"Существует Бог или нет, - говорила мать, - для верующего человека этот
вопрос не столь уж важен. Можно быть верующим без церкви и без попов. Сняв
крестик, ты тем самым еще не выбрасываешь из себя веру. Настоящая вера
начинается с того, что ты начинаешь думать и совершать поступки так, как
будто существует. Кто-то, кто читает все твои мысли и видит все твои
поступки, кто знает подлинную цену им. Абсолютный свидетель твоей жизни и
высший судья всего связанного с тобою должен быть в тебе самом. И Он в тебе
есть, я это вижу. Верь в Него, молись Ему, благодари Его за каждый миг
жизни, проси Его дать тебе силы преодолевать трудности. Старайся быть
достойным человеком в Его глазах".
Я усвоил эти наставления матери и всю жизнь прожил так, как будто Бог
существует на самом деле. Я стал верующим безбожником. Я выжил в
значительной мере благодаря тому, что неуклонно следовал принципам,
упомянутым выше. Великий русский поэт Есенин писал: "Стыдно мне, что я в
Бога верил, жалко мне, что не верю теперь". Этими словами он выразил
сложность и болезненность той ситуации, которая сложилась после революции
для выходцев из русских деревень вроде моего "медвежьего угла". Я родился за
три года до смерти Есенина. Но эта сложность и болезненность сохранила силу
и для меня. Более того, я оказался в еще худшем положении. Отказавшись от
исторически данной религии, я был вынужден встать на путь изобретения новой.
На эту тему я много писал в моих книгах, в особенности в книгах "В
преддверии рая", "Иди на Голгофу", "Евангелие для Ивана". Я совместил в себе
веру и неверие, сделав из себя верующего безбожника. [61]
Те религиозно-моральные принципы, которые я усвоил от матери, имели
примитивную языковую форму. Однако по сути они отвечали самому высокому
интеллектуальному уровню. Приведу несколько примеров. Даже малое зло есть
зло, говорила нам постоянно мать. Даже малое добро есть добро. Проси у Бога
сил для преодоления трудностей, а не избавления от них. Благодари за то, что
есть, и за то, что избежал худшего. Не используй труд других. Всего
добивайся своим трудом, своими способностями. Не будь первым при дележе благ
- наград. Бери последним то, что осталось после других. Не сваливай на
других то, что можешь сделать сам. Не сваливай вину на других и на
обстоятельства. Высшая награда за твои поступки - твоя чистая совесть.
Конечно, многие из таких принципов взяты из христианства. Но многое
открывалось в самой жизни в качестве средств моральной самозащиты.
Несмотря на атеизм, проблемы религии остались жизненно важными для меня
во все последующие годы. Не в смысле наивной веры в библейские сказки, а в
смысле отыскания средств самосохранения в качестве нравственной личности в
условиях крушения прежних моральных устоев. Я оказался в положении, сходном
с положением первых христиан. Но в отличие от них, я должен был сам сыграть
роль моего Бога и Христа. Это не мания величия, как может показаться на
первый взгляд, а прозаическая необходимость. Если бы на моем пути встретился
Христос двадцатого века, отвечающий моему менталитету, вкусам и претензиям,
я стал бы его беззаветным учеником и последователем. Но мне встретить такую
личность не удалось.
Приведу упомянутую выше "Молитву верующего безбожника", поскольку она в
концентрированной форме выражает целый ряд черт моего характера и принципов
жизни. "Молитва" - мое обращение к Богу.
Установлено циклотронами
В лабораториях и в кабинетах
Хромосомами, электронами
Мир заполнен.
Тебя в нем нету.
Коли нет, так нет. Ну и что же?!
Пережиток. Поповская муть. [62]
Только я умоляю: Боже!
Для меня ты немножечко будь!
Будь пусть немощным, не всесильным,
Не всеведущим, не всеблагим,
Не провидцем, не любвеобильным,
Толстокожим, на ухо тугим.
Мне-то, Господи, надо немного.
В пустяке таком не обидь.
Будь всевидящим, ради Бога!
Умоляю, пожалуйста, видь!
Просто видь. Видь, и только.
Видь всегда. Видь во все глаза.
Видь, каких на свете и сколько
Дел свершается против и за.
Пусть будет дел у тебя всего-то:
Видь текущее, больше - ни-ни. Одна пусть будет твоя забота:
Видь, что делаю я, что - Они. Я готов пойти на уступку:
Трудно все видеть, видь что-нибудь.
Хотя бы сотую долю поступков.
Хотя бы для этого,
Господи, будь!
Жить без видящих нету мочи.
Потому, надрывая грудь,
Я кричу, я воплю:
Отче!!
Не молю, а требую:
Будь!
Я шепчу, я хриплю:
Будь же, Отче!!
Умоляю,
Не требую:
Будь!
ЭВОЛЮЦИЯ ДЕРЕВНИ
В 1933 году я окончил начальную школу. Большинство детей, с которыми я
учился, либо вообще закончили на этом образование, либо продолжили учебу в
семилетней школе в большом селе, где находился сель[63] ский совет. После
окончания этой школы часть детей поступала в местные техникумы и
профессиональные училища, готовившие ветеринаров, агрономов, механиков
трактористов, бухгалтеров и прочих специалистов в новом сельском хозяйстве.
В Чухломе была десятилетняя школа. Ее выпускники имели лучшие перспективы.
Все эти учебные заведения и профессии возникли после революции как часть
беспрецедентной культурной революции. Кстати сказать, коллективизация
способствовала этому процессу. Помимо образования большого числа
сравнительно образованных специалистов из местного населения, в деревни
устремился поток специалистов из городов, имевших среднее и даже высшее
образование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
с ним стало потом, не знаю.
Население района было религиозным, но поверхностно, без фанатизма. В
семье нам прививали религиозные убеждения не столько в смысле мировоззрения,
сколько в смысле моральных принципов. Даже бабушка не верила в то, что Бог
сделал Адама из глины, а Еву из ребра Адама. Бог выступал в роли высшего
судьи поведения человека, причем всевидящего и справедливого. Бабушка и мать
и не думали конкурировать с просветительской и идеологической деятельностью
властей и школы. Они имели достаточно здравого смысла, чтобы понимать [60]
невыгодность для детей противиться атеистическому духу эпохи.
Убеждение, что Бога нет, проникало и в детскую среду. Взрослые верующие
не наказывали маленьких безбожников. Вера становилась все более
неустойчивой, а неверие набирало силу. В четвертом классе школы нам впервые
устроили гигиенический осмотр. На мне был нательный крест. Я не хотел, чтобы
его увидели, снял его и куда-то спрятал. Так я стал атеистом. Сестра
рассказала об этом матери. У нас состоялся разговор, суть которого
заключалась в следующем.
"Существует Бог или нет, - говорила мать, - для верующего человека этот
вопрос не столь уж важен. Можно быть верующим без церкви и без попов. Сняв
крестик, ты тем самым еще не выбрасываешь из себя веру. Настоящая вера
начинается с того, что ты начинаешь думать и совершать поступки так, как
будто существует. Кто-то, кто читает все твои мысли и видит все твои
поступки, кто знает подлинную цену им. Абсолютный свидетель твоей жизни и
высший судья всего связанного с тобою должен быть в тебе самом. И Он в тебе
есть, я это вижу. Верь в Него, молись Ему, благодари Его за каждый миг
жизни, проси Его дать тебе силы преодолевать трудности. Старайся быть
достойным человеком в Его глазах".
Я усвоил эти наставления матери и всю жизнь прожил так, как будто Бог
существует на самом деле. Я стал верующим безбожником. Я выжил в
значительной мере благодаря тому, что неуклонно следовал принципам,
упомянутым выше. Великий русский поэт Есенин писал: "Стыдно мне, что я в
Бога верил, жалко мне, что не верю теперь". Этими словами он выразил
сложность и болезненность той ситуации, которая сложилась после революции
для выходцев из русских деревень вроде моего "медвежьего угла". Я родился за
три года до смерти Есенина. Но эта сложность и болезненность сохранила силу
и для меня. Более того, я оказался в еще худшем положении. Отказавшись от
исторически данной религии, я был вынужден встать на путь изобретения новой.
На эту тему я много писал в моих книгах, в особенности в книгах "В
преддверии рая", "Иди на Голгофу", "Евангелие для Ивана". Я совместил в себе
веру и неверие, сделав из себя верующего безбожника. [61]
Те религиозно-моральные принципы, которые я усвоил от матери, имели
примитивную языковую форму. Однако по сути они отвечали самому высокому
интеллектуальному уровню. Приведу несколько примеров. Даже малое зло есть
зло, говорила нам постоянно мать. Даже малое добро есть добро. Проси у Бога
сил для преодоления трудностей, а не избавления от них. Благодари за то, что
есть, и за то, что избежал худшего. Не используй труд других. Всего
добивайся своим трудом, своими способностями. Не будь первым при дележе благ
- наград. Бери последним то, что осталось после других. Не сваливай на
других то, что можешь сделать сам. Не сваливай вину на других и на
обстоятельства. Высшая награда за твои поступки - твоя чистая совесть.
Конечно, многие из таких принципов взяты из христианства. Но многое
открывалось в самой жизни в качестве средств моральной самозащиты.
Несмотря на атеизм, проблемы религии остались жизненно важными для меня
во все последующие годы. Не в смысле наивной веры в библейские сказки, а в
смысле отыскания средств самосохранения в качестве нравственной личности в
условиях крушения прежних моральных устоев. Я оказался в положении, сходном
с положением первых христиан. Но в отличие от них, я должен был сам сыграть
роль моего Бога и Христа. Это не мания величия, как может показаться на
первый взгляд, а прозаическая необходимость. Если бы на моем пути встретился
Христос двадцатого века, отвечающий моему менталитету, вкусам и претензиям,
я стал бы его беззаветным учеником и последователем. Но мне встретить такую
личность не удалось.
Приведу упомянутую выше "Молитву верующего безбожника", поскольку она в
концентрированной форме выражает целый ряд черт моего характера и принципов
жизни. "Молитва" - мое обращение к Богу.
Установлено циклотронами
В лабораториях и в кабинетах
Хромосомами, электронами
Мир заполнен.
Тебя в нем нету.
Коли нет, так нет. Ну и что же?!
Пережиток. Поповская муть. [62]
Только я умоляю: Боже!
Для меня ты немножечко будь!
Будь пусть немощным, не всесильным,
Не всеведущим, не всеблагим,
Не провидцем, не любвеобильным,
Толстокожим, на ухо тугим.
Мне-то, Господи, надо немного.
В пустяке таком не обидь.
Будь всевидящим, ради Бога!
Умоляю, пожалуйста, видь!
Просто видь. Видь, и только.
Видь всегда. Видь во все глаза.
Видь, каких на свете и сколько
Дел свершается против и за.
Пусть будет дел у тебя всего-то:
Видь текущее, больше - ни-ни. Одна пусть будет твоя забота:
Видь, что делаю я, что - Они. Я готов пойти на уступку:
Трудно все видеть, видь что-нибудь.
Хотя бы сотую долю поступков.
Хотя бы для этого,
Господи, будь!
Жить без видящих нету мочи.
Потому, надрывая грудь,
Я кричу, я воплю:
Отче!!
Не молю, а требую:
Будь!
Я шепчу, я хриплю:
Будь же, Отче!!
Умоляю,
Не требую:
Будь!
ЭВОЛЮЦИЯ ДЕРЕВНИ
В 1933 году я окончил начальную школу. Большинство детей, с которыми я
учился, либо вообще закончили на этом образование, либо продолжили учебу в
семилетней школе в большом селе, где находился сель[63] ский совет. После
окончания этой школы часть детей поступала в местные техникумы и
профессиональные училища, готовившие ветеринаров, агрономов, механиков
трактористов, бухгалтеров и прочих специалистов в новом сельском хозяйстве.
В Чухломе была десятилетняя школа. Ее выпускники имели лучшие перспективы.
Все эти учебные заведения и профессии возникли после революции как часть
беспрецедентной культурной революции. Кстати сказать, коллективизация
способствовала этому процессу. Помимо образования большого числа
сравнительно образованных специалистов из местного населения, в деревни
устремился поток специалистов из городов, имевших среднее и даже высшее
образование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156