И все же есть
вневременной разрез бытия, в котором мы остаемся равноправными партнерами.
Пройдут новые века и тысячелетия, и все-таки будут появляться люди вроде
нас.
Они вновь откроют и переоткроют старую как мир истину: ничто не ново под
луной, новое есть лишь хорошо забытое старое. А если такие чудаки не
появятся, на будущем человечества можно будет поставить крест.
Дедушка был не прочь выпить. И был довольно крепким на этот счет. По
рассказам знакомых, в молодости он мог выпить целый литр водки и оставаться
на своих двоих. Мастеровые устраивали "спортивные" соревнования: кто больше
затащит кирпичей в мешке на третий этаж, держа мешок в зубах. Дед часто
выходил победителем, хотя внешне выглядел щуплым. По всей вероятности, я в
этом отношении пошел в деда. Мне тоже приходилось выпивать огромное
количество спиртного и оставаться на ногах. После войны, например, я выпил в
кафе в Вене один больше, чем десять австрийцев вместе. И после этого я
добрался до своей части, избежав подозрений патрулей. Мне тоже приходилось
выигрывать соревнования, хотя мои конкуренты внешне выглядели гораздо
сильнее меня. Иногда это случалось в пьяном состоянии. На спортивных
соревнованиях в Братиславе в 1946 году меня буквально приволокли на беговую
дорожку бежать на три или даже пять километров. Я прибежал первым. Правда, в
объяснение моего "успеха" можно сказать, что мои конкуренты тоже были
хороши: всю предшествующую ночь мы пьянствовали вместе.
НАШ ДОМ
К женитьбе отца дед построил новый дом. По размерам и удобствам он стал
одним из лучших в округе. Жилая часть дома была сделана по образцу городских
квартир. Отдельная кухня, спальня для отца и матери, спальня для дедушки и
бабушки, спальня для старших [35] детей, горница. Горница - это большая
комната для приема гостей. В ней стоял посудный шкаф, комод, стол человек на
двадцать, диван, венские стулья, цветы. Висело большое зеркало, иконы,
картины. Одна из картин - портрет царя Александра Второго. Он висел вплоть
до отъезда всей семьи в Москву в 1946 году. И никто и никогда не сделал по
этому поводу ни одного замечания, хотя у нас часто бывали начальники из
Чухломы и даже Костромы.
Дом был окружен садом. К саду примыкал огород. В нем был пруд и баня.
Баня была с печкой, парилкой и раздевалкой. Такая баня была единственной во
всей округе. За огородом находилось гумно - участок, где росла трава на корм
скоту и располагались различные хозяйственные постройки. Вся земля, на
которой находились дом, сад, огород, гумно, сараи и другие постройки,
принадлежала общине. Но община не была собственницей земли. Она не могла
продать ее. После революции это отношение к земле сохранилось. Передача
земли в "вечную собственность" колхозам при Сталине была лживой пропагандой
по форме и новым закрепощением крестьян по существу.
Такой дом сыграл свою роль в формировании нашей психологии. Деревня для
нас выглядела не как нечто противоположное городу, а как некое ответвление
города. Мы вырастали не с сознанием людей, обреченных вечно копаться в
земле, а со стремлением оторваться от нее и подняться на более высокий,
городской уровень. Последний нам казался более высоким в любом варианте.
Революция и коллективизация лишь ускорили процесс, который без них мог
затянуться на много десятилетий, и придали этому процессу черты трагичности.
ОТЕЦ
Мой отец, Зиновьев Александр Яковлевич, родился в 1888 году. Из-за
болезни бабушки он остался единственным их ребенком. Это произошло не из-за
неспособности их иметь других детей, а из-за сознательного воздержания. Для
современного человека такое явление [36] немыслимо. Отец окончил трехлетнюю
школу и уже с двенадцати лет пошел по стопам деда. Тот стал брать отца с
собой в Москву и приучать к ремеслу.
Не знаю, как протекала жизнь отца в годы мировой войны, революции и
Гражданской войны - он никогда об этом не рассказывал. Я видел его
фотографии в солдатской форме. Слышал разговоры, будто он был тяжело ранен
или контужен. Я его знаю и помню только в одном качестве: работа. Работал
он, не считаясь со временем, не зная праздников, лишь бы заработать что-то
для семьи. Мастер он был первоклассный, но на редкость непрактичный человек.
Его постоянно обманывали. Он плохо одевался, плохо питался, мало общался с
людьми вне работы. У него было две страсти: изготовление трафаретов и
чтение. Работал он до последнего дня жизни. По дороге с работы домой он
потерял сознание и на другой день умер в возрасте семидесяти шести лет.
Отец неплохо для самоучки рисовал. Когда он приезжал в деревню, он
привозил нам цветные карандаши, краски и бумагу для рисования. Мои братья и
сестры были равнодушны к рисованию. Я же начал рисовать, как только обрел
способность держать в руках карандаш. Отец хотел, чтобы я стал художником. В
юности он имел возможность поступить в художественно-промышленное училище,
несмотря на недостаток общего образования. Но он эту уникальную по тем
временам возможность упустил. Почему-то воспротивились все родственники. И
деньги надо было зарабатывать на новый дом. Я тоже художником не стал, но
уже по другим причинам.
МАТЬ
Главой нашей семьи была моя мать Апполинария Васильевна, урожденная
Смирнова. Родилась она в 1891 году в деревне Лихачеве в четырех километрах
от Пахтино. Деревня была большая сравнительно с нашей и очень красивая.
Расположена она была на крутом берегу реки Черт. Почти все дома в ней были
крашеные, многие двухэтажные. В двух километрах от деревни протекала большая
река Вига, которую можно даже найти [37] на географических картах. Я видел
сотни всяких рек. Но должен сказать, что ни одну из них, кроме старой Волги,
не могу сравнить с ней по красоте. Если хотите познать подлинную красоту
русской природы, поезжайте в те края. Я выше сказал о старой Волге, какой я
ее видел до войны и во время войны. Потом ее загубили плотинами и
водохранилищами.
Мне не раз приходилось читать, будто русское общество держалось на
женщинах. В применении к нашим краям это мнение более чем верно. Женщины
выполняли самую тяжелую и грязную работу. На них держался дом. На них
держалась семья. Роль женщины в обществе наложила свою печать на
национальный русский характер. Русская нация складывалась как нация
женственная. Начала было складываться. Революция оборвала этот процесс.
Моя мать была типичной русской женщиной в указанном выше смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
вневременной разрез бытия, в котором мы остаемся равноправными партнерами.
Пройдут новые века и тысячелетия, и все-таки будут появляться люди вроде
нас.
Они вновь откроют и переоткроют старую как мир истину: ничто не ново под
луной, новое есть лишь хорошо забытое старое. А если такие чудаки не
появятся, на будущем человечества можно будет поставить крест.
Дедушка был не прочь выпить. И был довольно крепким на этот счет. По
рассказам знакомых, в молодости он мог выпить целый литр водки и оставаться
на своих двоих. Мастеровые устраивали "спортивные" соревнования: кто больше
затащит кирпичей в мешке на третий этаж, держа мешок в зубах. Дед часто
выходил победителем, хотя внешне выглядел щуплым. По всей вероятности, я в
этом отношении пошел в деда. Мне тоже приходилось выпивать огромное
количество спиртного и оставаться на ногах. После войны, например, я выпил в
кафе в Вене один больше, чем десять австрийцев вместе. И после этого я
добрался до своей части, избежав подозрений патрулей. Мне тоже приходилось
выигрывать соревнования, хотя мои конкуренты внешне выглядели гораздо
сильнее меня. Иногда это случалось в пьяном состоянии. На спортивных
соревнованиях в Братиславе в 1946 году меня буквально приволокли на беговую
дорожку бежать на три или даже пять километров. Я прибежал первым. Правда, в
объяснение моего "успеха" можно сказать, что мои конкуренты тоже были
хороши: всю предшествующую ночь мы пьянствовали вместе.
НАШ ДОМ
К женитьбе отца дед построил новый дом. По размерам и удобствам он стал
одним из лучших в округе. Жилая часть дома была сделана по образцу городских
квартир. Отдельная кухня, спальня для отца и матери, спальня для дедушки и
бабушки, спальня для старших [35] детей, горница. Горница - это большая
комната для приема гостей. В ней стоял посудный шкаф, комод, стол человек на
двадцать, диван, венские стулья, цветы. Висело большое зеркало, иконы,
картины. Одна из картин - портрет царя Александра Второго. Он висел вплоть
до отъезда всей семьи в Москву в 1946 году. И никто и никогда не сделал по
этому поводу ни одного замечания, хотя у нас часто бывали начальники из
Чухломы и даже Костромы.
Дом был окружен садом. К саду примыкал огород. В нем был пруд и баня.
Баня была с печкой, парилкой и раздевалкой. Такая баня была единственной во
всей округе. За огородом находилось гумно - участок, где росла трава на корм
скоту и располагались различные хозяйственные постройки. Вся земля, на
которой находились дом, сад, огород, гумно, сараи и другие постройки,
принадлежала общине. Но община не была собственницей земли. Она не могла
продать ее. После революции это отношение к земле сохранилось. Передача
земли в "вечную собственность" колхозам при Сталине была лживой пропагандой
по форме и новым закрепощением крестьян по существу.
Такой дом сыграл свою роль в формировании нашей психологии. Деревня для
нас выглядела не как нечто противоположное городу, а как некое ответвление
города. Мы вырастали не с сознанием людей, обреченных вечно копаться в
земле, а со стремлением оторваться от нее и подняться на более высокий,
городской уровень. Последний нам казался более высоким в любом варианте.
Революция и коллективизация лишь ускорили процесс, который без них мог
затянуться на много десятилетий, и придали этому процессу черты трагичности.
ОТЕЦ
Мой отец, Зиновьев Александр Яковлевич, родился в 1888 году. Из-за
болезни бабушки он остался единственным их ребенком. Это произошло не из-за
неспособности их иметь других детей, а из-за сознательного воздержания. Для
современного человека такое явление [36] немыслимо. Отец окончил трехлетнюю
школу и уже с двенадцати лет пошел по стопам деда. Тот стал брать отца с
собой в Москву и приучать к ремеслу.
Не знаю, как протекала жизнь отца в годы мировой войны, революции и
Гражданской войны - он никогда об этом не рассказывал. Я видел его
фотографии в солдатской форме. Слышал разговоры, будто он был тяжело ранен
или контужен. Я его знаю и помню только в одном качестве: работа. Работал
он, не считаясь со временем, не зная праздников, лишь бы заработать что-то
для семьи. Мастер он был первоклассный, но на редкость непрактичный человек.
Его постоянно обманывали. Он плохо одевался, плохо питался, мало общался с
людьми вне работы. У него было две страсти: изготовление трафаретов и
чтение. Работал он до последнего дня жизни. По дороге с работы домой он
потерял сознание и на другой день умер в возрасте семидесяти шести лет.
Отец неплохо для самоучки рисовал. Когда он приезжал в деревню, он
привозил нам цветные карандаши, краски и бумагу для рисования. Мои братья и
сестры были равнодушны к рисованию. Я же начал рисовать, как только обрел
способность держать в руках карандаш. Отец хотел, чтобы я стал художником. В
юности он имел возможность поступить в художественно-промышленное училище,
несмотря на недостаток общего образования. Но он эту уникальную по тем
временам возможность упустил. Почему-то воспротивились все родственники. И
деньги надо было зарабатывать на новый дом. Я тоже художником не стал, но
уже по другим причинам.
МАТЬ
Главой нашей семьи была моя мать Апполинария Васильевна, урожденная
Смирнова. Родилась она в 1891 году в деревне Лихачеве в четырех километрах
от Пахтино. Деревня была большая сравнительно с нашей и очень красивая.
Расположена она была на крутом берегу реки Черт. Почти все дома в ней были
крашеные, многие двухэтажные. В двух километрах от деревни протекала большая
река Вига, которую можно даже найти [37] на географических картах. Я видел
сотни всяких рек. Но должен сказать, что ни одну из них, кроме старой Волги,
не могу сравнить с ней по красоте. Если хотите познать подлинную красоту
русской природы, поезжайте в те края. Я выше сказал о старой Волге, какой я
ее видел до войны и во время войны. Потом ее загубили плотинами и
водохранилищами.
Мне не раз приходилось читать, будто русское общество держалось на
женщинах. В применении к нашим краям это мнение более чем верно. Женщины
выполняли самую тяжелую и грязную работу. На них держался дом. На них
держалась семья. Роль женщины в обществе наложила свою печать на
национальный русский характер. Русская нация складывалась как нация
женственная. Начала было складываться. Революция оборвала этот процесс.
Моя мать была типичной русской женщиной в указанном выше смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156