То, что
она появилась, я считаю чудом. И благодаря тому, что она появилась
независимо от диссидентских кругов и "самиздата", она получила
распространение в этих кругах, стала циркулировать нелегально в
многочисленных копиях. Публикация книги кем-то, независимым от нелегальной,
но все равно подверженной общим коммунальным законам среды, дало мне
какую-то поддержку.
РОДСТВЕННИКИ
Показателем того, какие перемены произошли в советском обществе в
послесталинские годы, может служить также поведение наших родственников в
моей из ряда вон выходящей ситуации. Во-первых, моя жена Ольга стала
соучастником в моем поведении и ближай[476] шим помощником. Она прекрасно
понимала, что мы в результате моих скандальных действий потеряем все наше
материальное благополучие и что моя научная карьера оборвется. Эмигрировать
на Запад она, как и я, не хотела - мы не видели там для нас никакой
возможности жить так, как жили в России. Она понимала также то, что наша
дочь из-за нас попадет с самого начала жизни в число изгоев общества. И
все-таки принципиальное идейное и моральное отношение к положению в стране и
к моему личному положению восторжествовало в ее умонастроениях. Она решила
идти со мной до конца, чего бы это ни стоило.
Моя дочь Тамара за то, что отказалась порвать со мною отношения, была
исключена из комсомола и уволена с работы. Потом она в течение многих лет не
имела постоянной работы. Мой сын Валерий жил с семьей в г. Ульяновске. Он
был офицером милиции, капитаном. Был прекрасным работником, был представлен
к высокой правительственной награде, имел перспективу повышения в должности.
Его предупредили, что, если он будет поддерживать со мною связи и будет
встречаться со мною, его накажут по партийной линии и уволят с работы. Для
человека с семьей, живущего в провинции в самых недрах русского общества,
такая угроза есть угроза всей жизни. И все-таки Валерий не внял угрозе.
Когда стало известно, что меня могут посадить в тюрьму или выслать на Запад,
он все же приехал к нам в Москву. В результате его исключили из партии и
уволили с работы. В течение ряда лет он работал простым рабочим.
Одновременно учился в вечернем инженерном институте и стал инженером. Но
положение инженера было все равно ниже прежнего положения офицера милиции. И
никаких перспектив для карьеры не появилось.
В той или иной мере пострадали и другие мои родственники и родственники
жены. Но больше всего пострадал мой брат Василий. Его поведение в моей
ситуации вообще было беспрецедентным. Он был военным юристом, полковником.
Служил в разных районах страны, в последнее время - в Киеве. Имел репутацию
способного, смелого и неподкупного работника. Привлекался к проведению ряда
важнейших операций по [477] разоблачению преступных мафий на высоком уровне,
участвовал в разоблачении мафии в Ворошиловградской области и в
Азербайджане. Как человек с такой прекрасной репутацией, он был выдвинут на
высокий генеральский пост в военной прокуратуре - на пост начальника отдела,
курировавшего КГБ от военной прокуратуры. Получил квартиру в Москве. Должен
был получить звание генерал-майора. Его дочь переехала с ним в Москву и
поступила на работу. Жена осталась в Киеве готовиться к перевозу имущества в
Москву. И в этот решающий момент карьеры Василия появились "Зияющие высоты".
Его немедленно вызвали к начальнику политуправления армии генералу Епишеву и
предложили публично осудить мое поведение. Василий сказал, что не знал о
книге, еще не видал ее и не знает, что в ней написано, но что он относится
ко мне с величайшим уважением, что знает меня как человека, который не
способен совершить недостойный поступок. Ему дали срок несколько дней
подумать. На вторую беседу с Епишевым он шел, уже прочитав книгу. Она
произвела на него сильнейшее впечатление. Он только пожалел, что я не
говорил ему о моей работе над такой книгой ранее, так как он дал бы мне для
нее потрясающий конкретный материал из его практики. Епишеву он сказал, что
гордится мною, и осуждать меня ни в коем случае не будет. Его немедленно
уволили с работы, выгнали из армии и выслали из Москвы. Его дочь тоже
выслали из Москвы, взяв ее прямо на работе. С Василием так расправились
потому, что он, как думали "вверху", мог оказать мне поддержку, используя
свое высокое положение. А в армии в те годы антибрежневские настроения были
очень ощутимы.
"ПРОСТЫЕ" ЛЮДИ
Поразительно то, что обнаружилось множество "простых" людей, одобривших
мое поведение и не порвавших со мною хорошие отношения. Это люди,
находившиеся на самых низших ступенях социальной иерархии в нашей среде.
Могу назвать в качестве примера моих близких друзей Инну Коржеву, работавшую
рядовым редак[478] тором в журнале "Вопросы философии", Веру Малкову, бывшую
научно-техническим сотрудником Института философии, Клару Ким, бывшую
преподавателем эстетики в одном из вузов Москвы. Таких людей, однако, было
не так уж много. И они не имели абсолютно никакого влияния на поведение
коллектива моего учреждения и на решения властей. За время после выхода
"Зияющих высот" и до эмиграции к нам приходили рабочие, мелкие служащие,
учащиеся, офицеры, пенсионеры, учителя, врачи, адвокаты, которые выражали
полное одобрение моему поступку, предлагали помощь, сообщали многочисленные
факты для будущих книг. Думаю, что если бы "Зияющие высоты" были
опубликованы в России, то моими главными читателями стали именно "простые"
люди. Хотя моя книга и была рафинированно интеллигентской "("элитарной"),
она соответствовала прежде всего менталитету этих "простых" людей, имевших
на самом деле высокий образовательный уровень (высшее и по крайней мере
среднее образование) и гораздо более развитые духовные интересы, чем в
высших слоях общества. Впоследствии я подробнейшим образом описал этот
феномен в книге "Желтый дом".
ВНУТРЕННЯЯ ЭМИГРАЦИЯ
Я с семьей оказался выброшенным из моей привычной среды обитания и
оказался в положении внутреннего эмигранта, но не в смысле моего внутреннего
(идейного, морального, психологического) состояния, а буквально был выброшен
из общества, но удержан внутри страны. В нашем доме стали появляться другие
люди. Мы вообще изменили сферу нашего общения. Нашей социальной средой
теперь стали диссиденты и люди, вообще настроенные критически или
неинтегрировавшиеся в слой преуспевающих карьеристов. С нами не порвали
отношений наши родственники, что было новым явлением в реакции советских
людей на "врагов", и лишь немногие из прежних друзей, в частности
упоминавшиеся выше В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
она появилась, я считаю чудом. И благодаря тому, что она появилась
независимо от диссидентских кругов и "самиздата", она получила
распространение в этих кругах, стала циркулировать нелегально в
многочисленных копиях. Публикация книги кем-то, независимым от нелегальной,
но все равно подверженной общим коммунальным законам среды, дало мне
какую-то поддержку.
РОДСТВЕННИКИ
Показателем того, какие перемены произошли в советском обществе в
послесталинские годы, может служить также поведение наших родственников в
моей из ряда вон выходящей ситуации. Во-первых, моя жена Ольга стала
соучастником в моем поведении и ближай[476] шим помощником. Она прекрасно
понимала, что мы в результате моих скандальных действий потеряем все наше
материальное благополучие и что моя научная карьера оборвется. Эмигрировать
на Запад она, как и я, не хотела - мы не видели там для нас никакой
возможности жить так, как жили в России. Она понимала также то, что наша
дочь из-за нас попадет с самого начала жизни в число изгоев общества. И
все-таки принципиальное идейное и моральное отношение к положению в стране и
к моему личному положению восторжествовало в ее умонастроениях. Она решила
идти со мной до конца, чего бы это ни стоило.
Моя дочь Тамара за то, что отказалась порвать со мною отношения, была
исключена из комсомола и уволена с работы. Потом она в течение многих лет не
имела постоянной работы. Мой сын Валерий жил с семьей в г. Ульяновске. Он
был офицером милиции, капитаном. Был прекрасным работником, был представлен
к высокой правительственной награде, имел перспективу повышения в должности.
Его предупредили, что, если он будет поддерживать со мною связи и будет
встречаться со мною, его накажут по партийной линии и уволят с работы. Для
человека с семьей, живущего в провинции в самых недрах русского общества,
такая угроза есть угроза всей жизни. И все-таки Валерий не внял угрозе.
Когда стало известно, что меня могут посадить в тюрьму или выслать на Запад,
он все же приехал к нам в Москву. В результате его исключили из партии и
уволили с работы. В течение ряда лет он работал простым рабочим.
Одновременно учился в вечернем инженерном институте и стал инженером. Но
положение инженера было все равно ниже прежнего положения офицера милиции. И
никаких перспектив для карьеры не появилось.
В той или иной мере пострадали и другие мои родственники и родственники
жены. Но больше всего пострадал мой брат Василий. Его поведение в моей
ситуации вообще было беспрецедентным. Он был военным юристом, полковником.
Служил в разных районах страны, в последнее время - в Киеве. Имел репутацию
способного, смелого и неподкупного работника. Привлекался к проведению ряда
важнейших операций по [477] разоблачению преступных мафий на высоком уровне,
участвовал в разоблачении мафии в Ворошиловградской области и в
Азербайджане. Как человек с такой прекрасной репутацией, он был выдвинут на
высокий генеральский пост в военной прокуратуре - на пост начальника отдела,
курировавшего КГБ от военной прокуратуры. Получил квартиру в Москве. Должен
был получить звание генерал-майора. Его дочь переехала с ним в Москву и
поступила на работу. Жена осталась в Киеве готовиться к перевозу имущества в
Москву. И в этот решающий момент карьеры Василия появились "Зияющие высоты".
Его немедленно вызвали к начальнику политуправления армии генералу Епишеву и
предложили публично осудить мое поведение. Василий сказал, что не знал о
книге, еще не видал ее и не знает, что в ней написано, но что он относится
ко мне с величайшим уважением, что знает меня как человека, который не
способен совершить недостойный поступок. Ему дали срок несколько дней
подумать. На вторую беседу с Епишевым он шел, уже прочитав книгу. Она
произвела на него сильнейшее впечатление. Он только пожалел, что я не
говорил ему о моей работе над такой книгой ранее, так как он дал бы мне для
нее потрясающий конкретный материал из его практики. Епишеву он сказал, что
гордится мною, и осуждать меня ни в коем случае не будет. Его немедленно
уволили с работы, выгнали из армии и выслали из Москвы. Его дочь тоже
выслали из Москвы, взяв ее прямо на работе. С Василием так расправились
потому, что он, как думали "вверху", мог оказать мне поддержку, используя
свое высокое положение. А в армии в те годы антибрежневские настроения были
очень ощутимы.
"ПРОСТЫЕ" ЛЮДИ
Поразительно то, что обнаружилось множество "простых" людей, одобривших
мое поведение и не порвавших со мною хорошие отношения. Это люди,
находившиеся на самых низших ступенях социальной иерархии в нашей среде.
Могу назвать в качестве примера моих близких друзей Инну Коржеву, работавшую
рядовым редак[478] тором в журнале "Вопросы философии", Веру Малкову, бывшую
научно-техническим сотрудником Института философии, Клару Ким, бывшую
преподавателем эстетики в одном из вузов Москвы. Таких людей, однако, было
не так уж много. И они не имели абсолютно никакого влияния на поведение
коллектива моего учреждения и на решения властей. За время после выхода
"Зияющих высот" и до эмиграции к нам приходили рабочие, мелкие служащие,
учащиеся, офицеры, пенсионеры, учителя, врачи, адвокаты, которые выражали
полное одобрение моему поступку, предлагали помощь, сообщали многочисленные
факты для будущих книг. Думаю, что если бы "Зияющие высоты" были
опубликованы в России, то моими главными читателями стали именно "простые"
люди. Хотя моя книга и была рафинированно интеллигентской "("элитарной"),
она соответствовала прежде всего менталитету этих "простых" людей, имевших
на самом деле высокий образовательный уровень (высшее и по крайней мере
среднее образование) и гораздо более развитые духовные интересы, чем в
высших слоях общества. Впоследствии я подробнейшим образом описал этот
феномен в книге "Желтый дом".
ВНУТРЕННЯЯ ЭМИГРАЦИЯ
Я с семьей оказался выброшенным из моей привычной среды обитания и
оказался в положении внутреннего эмигранта, но не в смысле моего внутреннего
(идейного, морального, психологического) состояния, а буквально был выброшен
из общества, но удержан внутри страны. В нашем доме стали появляться другие
люди. Мы вообще изменили сферу нашего общения. Нашей социальной средой
теперь стали диссиденты и люди, вообще настроенные критически или
неинтегрировавшиеся в слой преуспевающих карьеристов. С нами не порвали
отношений наши родственники, что было новым явлением в реакции советских
людей на "врагов", и лишь немногие из прежних друзей, в частности
упоминавшиеся выше В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156