Гид встретил ее улыбкой, которая означала: «Я понял, я все понял», и рассказал, что это самые старые их кадры, что на работу они поступили чуть ли Не со дня основания музея, то есть когда Хиросима только была разрушена и когда сами они были еще очень молоды. Потом он прибавил, что было бы, наверно, лучше, если бы свет в этой комнате вообще не зажигался, однако дирекция музея не хочет этому препятствовать, чтобы не погрешить тем самым против правдивости.
— Наша единственная надежда, — сказал Гид, — что далеко не каждый вздумает целиться в бутылки.
— Почему вы не замените их молодыми? — спросила Лили.
— А вы представляете, что это значит? Это значит снять этих людей с работы. Между тем они все забыли и не умеют делать ничего, кроме того, что делают здесь.
— Но зачем снимать? Переведите их в другую комнату, и пускай они изображают что-нибудь связанное со старостью.
— Во-первых, они не знают, что они старики. И во-вторых, я ведь уже сказал, что они ничего, абсолютно ничего не умеют делать. Они все забыли. А вообще вам было интересно?
— Интересно, очень интересно.
Боб подошел к Лили, взял ее за руку и ввел в пустую комнату.
— Лили, я люблю тебя. Может, тебе не нравятся эти слова, может, ты считаешь их старомодными, но я говорю не стесняясь. Ведь мы с тобой в музее, а в музее можно...
— Я тоже люблю тебя. Я поняла это тогда, когда, помнишь, я потеряла свой гребешок и попросила твой. Я причесалась твоим гребешком и в эту самую минуту почувствовала, что люблю тебя.
Боб поцеловал Лили.
— Интересно, очень интересно, — послышалось рядом. Они вздрогнули, обернулись и увидели, что в дверях стоят толстячок и человек с палкой. Выходя же, они обнаружили, что, сами того не замечая, попали в комнату с табличкой «И прочее и прочее».
Джо подошел к Лили, взял ее за руку и ввел в пустую комнату, на двери которой значилось: «И прочее и прочее».
— Лили, я люблю тебя. Может, тебе не нравятся эти слова, может, ты считаешь их старомодными, но я говорю не стесняясь. Ведь мы же с тобой в музее...
— Я тоже люблю тебя. И знаешь, когда я это почувствовала? Помнишь, сегодня утром ты попросил меня пришить пуговицу на твоем пиджаке? Ты не снял пиджак... Я пришила прямо на тебе... Ты стоял, а я сидела на кровати... Ни о чем не думала... Только считала... считала, сколько пуговиц на твоей рубашке...
Джо поцеловал Лили.
— Интересно, очень интересно, — раздался неожиданно голос Боба.
Боб произнес эти слова без тени иронии, глубоко убежденный, что перед ним экспонаты.И подумал, что в этом городе и на самом деле ничего не осталось. Что Хиросима действительно не существует. Что ее нет.
Глава пятнадцатая
Он проснулся, весь покрытый испариной, испуганно приподнялся, сел на постели и босыми ногами осторожно коснулся пола. Посмотрел на часы. Поздняя ночь. До рассвета остается еще несколько часов.
В комнате было тепло, но он почему-то никак не мог побороть охватившей его дрожи. Он знал, что нужно надеть носки и накинуть на себя пиджак (так его учила мать), но от страха словно прирос к месту, уставившись взглядом в одну точку.
«Так тебе и надо, — подумал он. — Ты ведь сам так жаждал узнать, что именно оставил позади себя...»
И вдруг вспомнил, где он сейчас находится.
Адрес: планета Тюнитос, улица Шести Деревьев, 24, Клод Роберт Изерли.
На планете Тюнитос имелась одна-единственная длинная улица с двухэтажными домами по обе стороны. Улица — асфальтированная, дома — каменные.
Еще что?
Еще имелась «Химчистка». Там никого не было. И магазин без продавца: «Готовое платье».
Еще ?
На одном из зданий крупными буквами было написано: «Кинотеатр». Кинотеатр представлял собой просторное помещение без стульев и без экрана. Вход — бесплатный.
Еще?
Посреди улицы имелся светофор с зеленым и красным светом. Среднего между ними, желтого, не было. Почему? Кто знает! Да и зачем он, собственно, был нужен? Ведь машины по этой улице не проезжали.
Ну а еще, еще?
На улице росло шесть деревьев и жило около ста человек. Люди эти были незнакомы друг с другом. Гуляли каждый сам по себе, занятые своими какими-то мыслями. При встрече, однако, здоровались и даже шляпу снимали.
Ходили они только по тротуару, хотя никто и не мешал им спускаться на мостовую, где были особые места для перехода, отмеченные широкими белыми полосами.
«Все они, наверно, жители этой планеты»,— сонно подумал Боб.
Он встал с постели в одной пижаме, босиком подошел к окну и посмотрел на улицу.
На краю противоположного тротуара стоял его неизменный страж — доктор в белом халате.
Он и днем неустанно следил за Бобом, всегда, однако, держась на почтительном расстоянии. Когда, например, гуляя, Боб доходил до конца улицы и поворачивал назад, доктор останавливался, терпеливо поджидал, пока Боб с ним поравняется и пройдет дальше, после чего невозмутимо продолжал следовать за своим поднадзорным.
Странно, что они никогда не смотрели друг на друга. Они словно бы не существовали друг для друга.
Доктор и сейчас не смотрел наверх. Он нагнулся и смахивал пыль с ботинок. Он делал это тщательно и сосредоточенно.
Боб впервые испытал неудержимое желание поговорить с кем-нибудь, кому-то что-то сказать, пускай даже что-то совсем незначительное, совсем пустяковое. Единственным человеком, с которым он мог здесь поговорить, была Лили,
но Боб о ней совершенно не подумал. Не подумал, потому что она была единственная. И он был единственным для нее.
Он в отчаянии оглядел свою комнату, и взгляд его остановился на телефоне. Боб кинулся к телефону, сорвал с него трубку и, торопясь, словно в этом было единственное для него спасение, набрал случайный какой-то номер.
— Алло, — сказал он волнуясь. — Алло, алло. Это с первого этажа?
— Что, что? — удивился женский голос.
— Это с первого этажа? — повторил Боб. Так он почему-то назвал землю.
— Кто говорит? — спросила женщина.
— Один из ваших старых поклонников.
— О! - смягчился голос— Но кто же именно?
— Угадайте сами.
— А я вас знаю?
— Едва ли. Но мы часто встречались на улице.
— Ради бога, скажите, кто вы! - кокетливо прощебетала женщина. — У вас такой знакомый голос.
— Вы всегда мне нравились.
— В самом деле? Не может быть.
Голос женщины показался Бобу родным и трогательным, и ее голос, и вся эта избитая, столько раз повторенная их болтовня.
— Мы можем сегодня встретиться?
— Нет, что вы! — ответ прозвучал строго.— Во-первых, я вас не знаю. И во-вторых, я замужем. Скоро придет мой муж.
— И все-таки, может, встретимся?
— Не понимаю, что за манера звонить незнакомой женщине и просить свидания! Положите трубку.
— Извините,— сказал Боб,— я не хотел...
— И как вы можете вообще допускать подобные мысли! Я просто оскорблена.
— А вы разрешите звонить вам иногда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Наша единственная надежда, — сказал Гид, — что далеко не каждый вздумает целиться в бутылки.
— Почему вы не замените их молодыми? — спросила Лили.
— А вы представляете, что это значит? Это значит снять этих людей с работы. Между тем они все забыли и не умеют делать ничего, кроме того, что делают здесь.
— Но зачем снимать? Переведите их в другую комнату, и пускай они изображают что-нибудь связанное со старостью.
— Во-первых, они не знают, что они старики. И во-вторых, я ведь уже сказал, что они ничего, абсолютно ничего не умеют делать. Они все забыли. А вообще вам было интересно?
— Интересно, очень интересно.
Боб подошел к Лили, взял ее за руку и ввел в пустую комнату.
— Лили, я люблю тебя. Может, тебе не нравятся эти слова, может, ты считаешь их старомодными, но я говорю не стесняясь. Ведь мы с тобой в музее, а в музее можно...
— Я тоже люблю тебя. Я поняла это тогда, когда, помнишь, я потеряла свой гребешок и попросила твой. Я причесалась твоим гребешком и в эту самую минуту почувствовала, что люблю тебя.
Боб поцеловал Лили.
— Интересно, очень интересно, — послышалось рядом. Они вздрогнули, обернулись и увидели, что в дверях стоят толстячок и человек с палкой. Выходя же, они обнаружили, что, сами того не замечая, попали в комнату с табличкой «И прочее и прочее».
Джо подошел к Лили, взял ее за руку и ввел в пустую комнату, на двери которой значилось: «И прочее и прочее».
— Лили, я люблю тебя. Может, тебе не нравятся эти слова, может, ты считаешь их старомодными, но я говорю не стесняясь. Ведь мы же с тобой в музее...
— Я тоже люблю тебя. И знаешь, когда я это почувствовала? Помнишь, сегодня утром ты попросил меня пришить пуговицу на твоем пиджаке? Ты не снял пиджак... Я пришила прямо на тебе... Ты стоял, а я сидела на кровати... Ни о чем не думала... Только считала... считала, сколько пуговиц на твоей рубашке...
Джо поцеловал Лили.
— Интересно, очень интересно, — раздался неожиданно голос Боба.
Боб произнес эти слова без тени иронии, глубоко убежденный, что перед ним экспонаты.И подумал, что в этом городе и на самом деле ничего не осталось. Что Хиросима действительно не существует. Что ее нет.
Глава пятнадцатая
Он проснулся, весь покрытый испариной, испуганно приподнялся, сел на постели и босыми ногами осторожно коснулся пола. Посмотрел на часы. Поздняя ночь. До рассвета остается еще несколько часов.
В комнате было тепло, но он почему-то никак не мог побороть охватившей его дрожи. Он знал, что нужно надеть носки и накинуть на себя пиджак (так его учила мать), но от страха словно прирос к месту, уставившись взглядом в одну точку.
«Так тебе и надо, — подумал он. — Ты ведь сам так жаждал узнать, что именно оставил позади себя...»
И вдруг вспомнил, где он сейчас находится.
Адрес: планета Тюнитос, улица Шести Деревьев, 24, Клод Роберт Изерли.
На планете Тюнитос имелась одна-единственная длинная улица с двухэтажными домами по обе стороны. Улица — асфальтированная, дома — каменные.
Еще что?
Еще имелась «Химчистка». Там никого не было. И магазин без продавца: «Готовое платье».
Еще ?
На одном из зданий крупными буквами было написано: «Кинотеатр». Кинотеатр представлял собой просторное помещение без стульев и без экрана. Вход — бесплатный.
Еще?
Посреди улицы имелся светофор с зеленым и красным светом. Среднего между ними, желтого, не было. Почему? Кто знает! Да и зачем он, собственно, был нужен? Ведь машины по этой улице не проезжали.
Ну а еще, еще?
На улице росло шесть деревьев и жило около ста человек. Люди эти были незнакомы друг с другом. Гуляли каждый сам по себе, занятые своими какими-то мыслями. При встрече, однако, здоровались и даже шляпу снимали.
Ходили они только по тротуару, хотя никто и не мешал им спускаться на мостовую, где были особые места для перехода, отмеченные широкими белыми полосами.
«Все они, наверно, жители этой планеты»,— сонно подумал Боб.
Он встал с постели в одной пижаме, босиком подошел к окну и посмотрел на улицу.
На краю противоположного тротуара стоял его неизменный страж — доктор в белом халате.
Он и днем неустанно следил за Бобом, всегда, однако, держась на почтительном расстоянии. Когда, например, гуляя, Боб доходил до конца улицы и поворачивал назад, доктор останавливался, терпеливо поджидал, пока Боб с ним поравняется и пройдет дальше, после чего невозмутимо продолжал следовать за своим поднадзорным.
Странно, что они никогда не смотрели друг на друга. Они словно бы не существовали друг для друга.
Доктор и сейчас не смотрел наверх. Он нагнулся и смахивал пыль с ботинок. Он делал это тщательно и сосредоточенно.
Боб впервые испытал неудержимое желание поговорить с кем-нибудь, кому-то что-то сказать, пускай даже что-то совсем незначительное, совсем пустяковое. Единственным человеком, с которым он мог здесь поговорить, была Лили,
но Боб о ней совершенно не подумал. Не подумал, потому что она была единственная. И он был единственным для нее.
Он в отчаянии оглядел свою комнату, и взгляд его остановился на телефоне. Боб кинулся к телефону, сорвал с него трубку и, торопясь, словно в этом было единственное для него спасение, набрал случайный какой-то номер.
— Алло, — сказал он волнуясь. — Алло, алло. Это с первого этажа?
— Что, что? — удивился женский голос.
— Это с первого этажа? — повторил Боб. Так он почему-то назвал землю.
— Кто говорит? — спросила женщина.
— Один из ваших старых поклонников.
— О! - смягчился голос— Но кто же именно?
— Угадайте сами.
— А я вас знаю?
— Едва ли. Но мы часто встречались на улице.
— Ради бога, скажите, кто вы! - кокетливо прощебетала женщина. — У вас такой знакомый голос.
— Вы всегда мне нравились.
— В самом деле? Не может быть.
Голос женщины показался Бобу родным и трогательным, и ее голос, и вся эта избитая, столько раз повторенная их болтовня.
— Мы можем сегодня встретиться?
— Нет, что вы! — ответ прозвучал строго.— Во-первых, я вас не знаю. И во-вторых, я замужем. Скоро придет мой муж.
— И все-таки, может, встретимся?
— Не понимаю, что за манера звонить незнакомой женщине и просить свидания! Положите трубку.
— Извините,— сказал Боб,— я не хотел...
— И как вы можете вообще допускать подобные мысли! Я просто оскорблена.
— А вы разрешите звонить вам иногда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42