Боб оглядел этих людей внимательным взглядом и заметил, что все они... одеты. И что все это их множество делится на две половины: на мужчин и на женщин.
— Умер человек, — сказал Боб водителю.
— Да, сэр,— ответил водитель.
Пройдя изрядное расстояние, люди стали садиться в машины.
В машине Боба разместились три женщины. Водитель хотел было что-то сказать им, однако Боб остановил его на полуслове.
Машина тронулась с места.
— Ему, кажется, лет сорок было?
— Кому?
— То есть как кому? Покойнику.
— Это жена его так говорит, чтобы самой моложе казаться. За пятьдесят ему было.
— А где он работал?
— Кассиром в банке.
— Не кассиром и не в банке. У него был магазин тканей.
— Хороший был человек. Сделал мне много добра.
— Он-то? Уж я, поверьте, знаю, скольким он испортил жизнь.
— В таком случае почему ты пришла на похороны?
— Ради жены. Я очень ее уважаю.
— А я ради самого покойника. Жену терпеть не могу.
— И потом, мы ведь земляки. Оба родились на Юге.
— Ничего подобного. Это мы с ним земляки, оба с Севера.
— Он был, кажется, высокий?
— Высокий? Наоборот, коротышка да еще хромой.
— Нет, нет, я не согласна. Не коротышка и не хромой. Просто года два тому назад он поскользнулся на льду, упал и слегка повредил себе ногу. Несколько месяцев прихрамывал, потом прошло.
— Милая, ну неужели я не знаю? Он от роду был хромой, со дня рождения.
— А может, он и не родился? — спросил вдруг Боб.
— Что? — удивились женщины.
Приехали на кладбище. Женщины вышли из машины. Боб решил подождать до конца похорон.
— Я знаю этих женщин,— прошептал он на ухо водителю.
— Кто же они, сэр?
— Та, что сидела слева, жена покойного. Другая, в середине, его сестра. А третья — мать.
— Спасибо, сэр,— сказал водитель.
На обратном пути в машину сели трое мужчин.
— Жаль Джека.
— Кто это Джек?
— То есть как кто? Покойник.
— Разве покойника звали Джек? Его звали Джеймс. Джеймс Томсон.
— Я хорошо знаю его брата.
— Брата? Какого брата?
— Старшего.
— У него нет старшего брата.
— Ну, значит, среднего.
— У него вообще нет никаких братьев.
— Может, ты скажешь, что у него и сестер нет?
— Сестер? Конечно нет.
— То есть как это нет? Его сестра не кто иная, как моя жена.
— Но ты ведь не женат.
— Хорошо, что хоть четыре комнаты оставил семье.
— Вот с этим я согласен. Четыре комнаты у него были.
— Верно, четыре комнаты. Общая площадь — шестьдесят семь квадратных метров.
— Шестьдесят семь вместе с кухней и коридором?
— Да, вместе с кухней и коридором.
— А может, он не умер? — спросил вдруг Боб.
— Что? — удивились мужчины.
Подъехали к дому покойника. Мужчины вышли из машины. Боб тоже.
— Поезжай домой, — сказал он шоферу, — я сегодня буду очень занят, у меня куча дел.
— Слушаюсь, сэр.
Боб наклонился, просунул голову в окошко машины и пальцем поманил к себе шофера.
— Я знаю этих троих, - прошептал он ему на ухо.
— Кто они, сэр?
— Тот, что сидел слева, брат покойника. Другой, в середине, его отец. А третий был сам покойник.
— Спасибо, сэр, — сказал водитель.
Этим утром в кабинет Боба вошли полицейские и объявили, что им приказано арестовать роботов.
— Расследование показало, что это они подделали телеграмму.
И хотя полицейские вели себя по отношению к Бобу очень уважительно, однако никаких его протестов во внимание не приняли. Роботы были собраны и погружены в машину.
Боб стоял у окна, не в силах что-либо предпринять, и смотрел на улицу. Внизу в машине стояли роботы. Их взгляды были устремлены на Боба. И хотя взгляды эти никогда ничего не выражали, тем не менее на этот раз Боб их понял. Роботы обвиняли. Обвиняли своего хозяина. Обвиняли его в самом тяжком преступлении — в предательстве. Боб распахнул окно и хотел было крикнуть, что он тут ни при чем... что это делается не с его ведома... Но снизу послышался голос полицейского:
— Мы выключили им слух.
Бобу оставалось только объясняться знаками. Но делать это перед открытым окном было как-то нелепо и даже обидно. Он закрыл окно и потом только попробовал объясниться руками. Роботы стояли неподвижно и смотрели наверх. А Боб все тщился объяснить, убедить... И вдруг сообразил, что им выключили и зрение.
Он задернул шторы и отошел от окна.«Они много раз меня предавали, — подумал Боб. — Много причиняли мне неприятностей». Но подумал он об этом без всякой злобы, без мстительного чувства.
Потом он долго и бесцельно бродил по дому, по всем девяти его огромным комнатам. Все блестело чистотой, все дела были сделаны, аккуратно и до конца. Ни единая мелочь не нарушала порядок. И Боб лишь теперь, спустя столько времени после возвращения с войны, в первый раз в этом огромном и чистом доме подумал с горечью:
«Ни жены у меня нет, ни любовницы, ни невесты...» Он вошел в тесное, непривлекательное на вид кафе, уже, наверно, закрывшееся, потому что стулья были опрокинуты на столы и полная женщина лет сорока — хозяйка, наверное, — подметала пол. Кроме нее, никого не было.
— Не видишь, что закрыто? — сказала женщина.
— Я Клод Изерли.
— Домой иди, домой. На ногах еле держишься.
— А ты? Знаешь, ты кто? Ты Нефертити...
Женщина выпрямилась, широко расставила ноги и уперлась руками в полные бедра, словно желая показать, кто она на самом деле.
— Ничего. Ты просто очень устала,— мягко и даже сочувственно сказал Боб. — Тебе нужно отдохнуть. И тогда ты вся станешь тоньше и нежнее.
— А тебе, видно, выпить нужно,— рассмеялась женщина. — Садись.
Она налила ему стакан виски и поставила на стол. Потом опять принялась за свое дело.
— Ты устала,— сказал Боб,— посиди со мной.
— Ты лучше пей и помалкивай.
— Ты устала, тебе нужно отдохнуть, — пьяно повторил Боб, — все зависит от этого.
— Много будешь разговаривать — выгоню.
— Муж у тебя есть?
— А тебе какое дело?
— Нет, ты скажи, есть?
— Нету, нету...
Боб медленно потягивал виски и наблюдал за женщиной.
— Пьянчуги несчастные, — без всякой злобы, даже с невольной какой-то нежностью ворчала женщина, — болтаются тут весь день... Как будто ни дома у них, ни семьи... И рубахи у всех грязные...
«И у этой нет юмора, — подумал Боб. — И у меня тоже. Мы равны».
— Давай выходи за меня замуж.
Женщина громко и от души расхохоталась, спустила засученные рукава и повторила еще несколько раз: пьянчуги несчастные... Потом зашла за стойку бара и принялась подсчитывать дневную выручку.
— Ну что, согласна?
— Ты молодой, красивый, от тебя еще молоком пахнет, — снова засмеялась женщина, — а я толстая и некрасивая. И старовата к тому же.
— Ты Нефертити, — заупрямился Боб, — но ты этого не знаешь. Ты преображаешься, только когда спишь.
— А днем?
— Ты можешь и днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42