Посетители принялись изучать таблицу, висевшую у первого коридора. Гид, сохраняя по-прежнему любезность, отказался помочь им какими-либо подсказками, обосновав свой отказ тем, что вопрос этот очень тонкий и деликатный. Ему, Гиду, неловко вмешиваться или подсказывать, так как может случиться, что кому-нибудь из посетителей согласно установленным правилам надо нагнуться ниже остальных.
— И вообразите тогда мое положение,— сказал Гид.
— Вы совершенно правы, — откликнулся толстяк, на которого эти слова очень подействовали, — я вполне вхожу в ваше положение.
А будет ли этот вопрос решен со временем единообразно для всего музея? Гид ответил, что нет, в каждом коридоре нормы разные, потому что вариантов бесчисленное множество и вывести из них среднюю норму чрезвычайно трудно. Благодаря же существующему способу им удается пока что по возможности избегать несправедливости.
Лили нагнулась лишь настолько, насколько нужно было, чтобы не удариться головой о потолок. Она призналась Гиду, что не последовала указаниям таблицы. Значит, можно было, наверно, обойтись и без всей этой сложной и замысловатой системы правил? Гид побледнел и сухо ответил, что, может быть, это и так, хотя сам он не допускает подобной мысли, и что даже если это так, тем не менее надо строго
следовать таблице, поскольку она повешена у двери. Потом он добавил, что сам он всегда идет впереди и не оглядывается на посетителей, ибо ему даже в голову не приходит, что кто-нибудь из них может нарушить правило. Потом он снова сделался любезным и сказал, что и в следующем коридоре он не станет оглядываться, однако уверен, что Лили, даже независимо от собственной воли, последует каждой букве их: закона.
— Так у нас бывает со всеми, — заключил он. Подпрыгивая на корточках (они все сейчас опустились на корточки, потому что разговаривать в полусогнутом положении было трудно), к Лили приблизился толстячок и шаловливо прошептал ей на ухо, что он нагнулся на три сантиметра меньше, чем полагалось. Потом уже серьезно признался, что порядком из-за этого перетрусил.
— Толстяк,— неведомо откуда раздался вдруг оклик громкоговорителя, — прошу разговаривать обычным голосом, не слишком тихо и не слишком громко.
Зал, в который они вошли из первого коридора, назывался «Залом людей».
Здесь было множество надписей, предупреждающих: «Не прикасаться». И было множество дверей с различными вывесками: «Обед», «Болезнь», «Убийство», «Любовь», «Смерть». На одной из дверей было написано: «И прочее и прочее».
— Здесь экспонируются живые люди, жители Хиросимы, — объяснил Гид. — Они представляют различные сцены из человеческой жизни. Они уже готовы и, как только вы откроете дверь, приступят к своему делу..
— А они актеры?
— Нет, что вы, — снисходительно улыбнулся Гид, — они люди.
— А сцены всегда одни и те же или разные?
— Сцены всегда одни и те же.
Лили прошлась по всему залу, прочитала таблички и выбрала две из комнат — «Обед» и «Любовь».
Она открыла первую дверь и вошла.
Обыкновенная комната, обыкновенный стол, обыкновенные люди.
Отец: Ну, сядем обедать.
Семья села за стол.
Отец: Я что-то хотел сказать.
Бабушка: Мои глаза не видят.
Отец (жене): Дай мне сразу второе, я тороплюсь.
Мать: Ты всегда торопишься, не было дня, чтобы мы как следует посидели за столом и поговорили.
Отец: О чем?
Мать: Ты хочешь сказать, что нам не о чем поговорить, что ли?
Отец: По-моему, мы уже все друг другу сказали.
Бабушка: Мои уши не слышат.
Отец: Я что-то хотел сказать.
Сын: Папа, ты ведь знаешь все, правда?
Отец: Да, знаю.
Сын: Почему говорят, что в нашем городе не осталось ни одного человека, что все умерли?
Отец (испуганно): Молчи, дурак. А мы кто, мы разве не люди?
Бабушка: Мои ноги не двигаются.
Отец: Я что-то хотел сказать.
Мать: Вчера соседская жена опять явилась домой за полночь. А потом они ругались с мужем до самого утра.
Отец: Сколько раз мне повторять! Я тороплюсь, дай второе.
Дочь сидела с бумагой и карандашом и что-то сосредоточенно высчитывала.
Мать: Ты чем занята?
Дочь не ответила.
Мать: Где это видано — писать во время обеда!
Дочь не ответила.
Мать: Конечно, если твой отец вечно будет торопиться, то и нечего ждать в доме порядка.
Отец: Я что-то хотел сказать.
Бабушка: Мои руки не двигаются.
Дочь: 2803.
Отец: Что?
Дочь: 2803 раза я ела этот суп. Мама — 5402 раза, ты - 9111, брат - 625.
Бабушка: Мое сердце не бьется.
Отец: Я пошел.
Отец вышел из-за стола, надел пальто, направился к двери и наполовину открыл ее. В полуоткрытую дверь показалась улица. Обыкновенная улица, на которой, наверно, были когда-то и тротуары, и магазины, и автомашины, и, может быть, люди.
Отец постоял немного, держась за дверную ручку и мучительно о чем-то раздумывая.
— Ведь я же что-то хотел сказать...
Потом захлопнул дверь, хотя только что за обедом так торопился, снял с себя пальто и снова подсел к столу:
— Ну, сядем обедать...
Сеанс был окончен. Снова начался сеанс. Лили вышла из комнаты.
— Ну как, интересно было? — спросил Гид.
— Интересно, очень интересно.
Лили открыла дверь в следующую комнату, на которой было написано: «Любовь».В кресле, обняв друг друга, сидели двое, парень и девушка, мужчина и женщина, муж и жена, человек и еще человек.
Комната была темная и пустая, виднелся только маленький круглый стол и на нем силуэты трех бутылок.
— О чем ты думаешь? — спросила девушка.
— Когда ты рядом, я смотрю иногда на тебя и с удивлением думаю, что когда-нибудь и ты и я постареем.
— Я обещаю тебе не стареть.
— Я тоже тебе обещаю.
— Поклянись.
— Клянусь.
Они рассмеялись.Лили стала подбирать с пола бильярдные шары и один за другим, тщательно прицеливаясь, бросать их в темнеющие на столе бутылки. Она делала это медленно и сосредоточенно. Но бутылки не падали.
— Нам надо уехать отсюда,— сказал юноша.
— Куда?
— Туда.
— А, туда!
— Да, потому что там все будет иначе.
— Ты прав, там все будет хорошо.
— Не хорошо, а иначе.
— Поцелуй меня.
— Кто-то сейчас попал под машину.
— Вот если бы мы могли уехать туда!
— Останься у меня ночью.
— Не могу. Дома будут беспокоиться.
— Позвони.
— А что сказать? Почему я остаюсь?
— Значит, ты меня не любишь.
— Опять ты за свое?
— Останься у меня ночью.
— Не могу, не могу.
— Останься у меня ночью.
— А ты ведь хотел увезти меня туда...
— Если бы я мог... если бы я мог...
Лили наконец прицелилась точно и попала. Бутылка опрокинулась.
— Что это за шум? — удивилась девушка.
— Зажгу свет, посмотрим. Мужчина встал и включил свет.
Лили застыла на месте от изумления: в кресле перед ней сидели старик и старуха. Это они разговаривали в темноте.
Лили повернулась и вышла из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42