ЖАН ГРИВА
Любовь и ненависть
(пер. с латыш)
В ПЛЕНУ
Книга первая
Глава 1 ПРОБУЖДЕНИЕ
После долгих кошмаров я открыл глаза и никак не мог сообразить, где нахожусь. Незнакомая комната, белые кровати, шкафчики вдоль стен. Хотел встать, но почувствовал, что руки и ноги связаны.
— Что со мной? — громко простонал я.
На соседней кровати приподнялся человек с забинтованной головой и крикнул:
— Сестрица, проснулся!
В этом крике были удивление и радость.
— Сестрица, он проснулся! Сестрица! Отворилась стеклянная, в матовых узорах, дверь, и в
комнату вошла статная женщина в белом халате с алым крестом на груди. Из-под косынки, похожей на чепчик, выбивались светлые вьющиеся волосы.
— В чем дело? — строго спросила она моего соседа.— Почему не спите? У нас мертвый час.
— Он проснулся! — не унимался человек с забинтованной головой.— Он хотел встать и уйти.
Красивая женщина подошла к моей постели и сказала, поправляя подушку:
— Не двигайтесь. Лежите спокойно. Все хорошо, не волнуйтесь.
— Где я?..
— Не разговаривайте. Сейчас я позову врача,— ответила женщина и прохладной ладонью коснулась моего горячего лба. Потом прошептала соседу: — Не тревожьте его. Ни о чем не спрашивайте и сами ничего не
рассказывайте. Ему нельзя волноваться. Ему нужен покой. Абсолютный покой...
Бесшумно прикрыв за собой дверь, она ушла, но скоро вернулась со шприцем.
— Это морфий,— сказала она.— Вам сразу станет легче, гораздо легче...
Я ощутил на руке холодок и боль, словно, трепыхая крылышками, опустилась и ужалила пчела. Потом я увидел над собой улыбку женщины, ее небесно-голубые глаза.
— Не двигайтесь, ни о чем не думайте. Все хорошо. Спите...
Она осторожно прикрыла меня одеялом. С потолка, подобно густому туману, ко мне подступала дрема, и в ее пушистом облаке исчезали лучезарные окна, белоснежные постели и стеклянная дверь с узорами. Дольше всего в этом клубившемся тумане сверкали алый крест, улыбка женщины и небесно-голубые глаза. Вскоре и они растаяли. Я снова потерял сознание.
Очнулся в отдельной комнате. У моего изголовья сидел полный мужчина в белом халате и белом колпаке. Сквозь стекла очков на меня смотрели старчески-усталые глаза. Рядом стояла женщина. В одной руке она держала карандаш, в другой картонную папку. На груди ее в лучах солнца, словно костер, пылал красный крест.
Заметив, что я проснулся, мужчина приветливо кивнул мне и сказал:
— Добрый день!
— Добрый день,— произнес я с трудом. Язык не слушался меня.— Скажите, где я, что со мной?
— А вы попробуйте отгадать,— сказал, улыбаясь, мужчина.— Вам знакома эта барышня? — Он кивнул на стоявшую рядом женщину.
Где-то я видел эти голубые глаза и светлые волосы под белоснежной косынкой. Да, я видел ее в той большой комнате со множеством кроватей, шумливым соседом, у которого забинтована голова. Но когда это было?
— Попробуйте отгадать, где вы находитесь,— уговаривал мужчина в очках, с улыбкой глядя прямо мне в глаза.— Подумайте и попытайтесь отгадать!
И женщина улыбалась мне. На груди у нее, словно костер, пылал красный крест. Красный крест? Ведь такие кресты обычно носят сестры милосердия.
И вдруг меня осенило.
— Я в больнице!
— Совершенно верно,— с явным удовольствием произнес человек в очках и, обменявшись взглядом с женщиной, продолжал: — Я доктор Гибет, а это — старшая сестра моей клиники...
— Лилия Земдега,— слегка наклонив голову, представилась сестра.— Мы с вами и раньше встречались.
— Не помню.
— Попробуйте вспомнить,— сказала Лилия Земдега.— Мы встречались.
Я напрягал свою память, стараясь сорвать с нее завесу, за которой укрывалось прошлое. Словно почувствовав мои чрезмерные усилия, доктор Гибет по-отечески положил мне на грудь маленькую пухлую ладонь и сказал:
— Особенно не напрягайтесь, мой друг. Все в порядке. Теперь-то все в порядке... — И, обращаясь к сестре, добавил: — Развяжите его, пожалуйста.
Лилия Земдега развязала и повесила на спинку стула длинные белые полотенца, которыми я был крепко пристегнут к кровати. Где я раньше видел такие полотенца? «На них опускают гробы в могилу»,— вдруг вспомнилось мне, и это почему-то показалось смешным. Теперь я почувствовал себя свободней, мог двигаться и даже пытался привстать. Но доктор уложил меня обратно на подушки.
— Лежите спокойно. Вставать повремените. Не то нам снова придется вас привязать,— пригрозил он.
— А почему меня привязали? — спросил я.
— В бреду вы хотели встать и уйти,— с улыбкой ответила сестра.
— В бреду? А что со мной было?
Это мы от вас хотим узнать,— сказал доктор.
— Я ничего не знаю, я...
— Попробуйте вспомнить. Где вы были и как вы были, и как вы очутились у нас?
Изо всех сил я напрягал свою память, но так и не вспомнил ничего.
— А как вас зовут? — внезапно спросил доктор.
В самом деле, как меня зовут? Я уставился в потолок, словно надеялся там отыскать ответ, и вдруг вспомнил и свое имя и свою фамилию.
— Анатол Скулте,— со вздохом облегчения ответил я доктору.
— Ну вот видите! Вы все чудесно помните! — радостно воскликнул доктор Гибет и продолжал: — В каком году вы родились?
— В тысяча девятьсот пятнадцатом.
— Чем вы занимались в последнее время?
— Чем? Я изучал медицину.
Гибет улыбался. Кажется, и я улыбался, чувствуя, как все отчетливей, яснее проступает в памяти затерянное, позабытое прошлое.
— Вы проходили практику в нашей клинике,— добавила сестра Лилия Земдега.
— Помню! Вы еще учили меня делать перевязку...
— А я вел практические занятия,— сказал доктор Гибет.— Даже, помнится, очень хвалил вас и вашу сокурсницу Гиту Юдину. Предсказывал вам блестящее будущее.
Гиту Юдину? Туман, застилавший прошлое, все больше рассеивался. Как живая, предстала передо мной Гита Юдина — ее смуглое лицо, прекрасные, тонко очерченные губы, лучистые глаза под густыми бровями, черные волосы и белый халат, который так шел ей.
— Да, да, я вам предсказывал блестящее будущее,— повторил Гибет.— Поднимите, пожалуйста, руки!
Я вынул из-под одеяла руки и приподнял их. Они качались, как тростинки на ветру.
— Да-а,— невесело протянул доктор Гибет и, уложив мои руки обратно под одеяло, добавил: — Это пройдет, будьте уверены, все пройдет. Вы поправитесь.
— Отчего у меня дрожат руки? — спросил я.
— Это пройдет, господин Скулте,— успокаивал меня доктор.— Только не волнуйтесь. Вы поправитесь.
На глазах у меня выступили слезы. Чтобы скрыть их, я отвернулся и только тогда увидел на шкафчике вазочку с незабудками.
— Их принесла вам госпожа Юдина,— пояснила сестра.
— Это она спасла вас,— добавил доктор.
Гита Юдина меня спасла? Но от чего она могла меня спасти? Теперь я старался сосредоточить все свои мысли на одном,— что было до того, как я лишился памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Любовь и ненависть
(пер. с латыш)
В ПЛЕНУ
Книга первая
Глава 1 ПРОБУЖДЕНИЕ
После долгих кошмаров я открыл глаза и никак не мог сообразить, где нахожусь. Незнакомая комната, белые кровати, шкафчики вдоль стен. Хотел встать, но почувствовал, что руки и ноги связаны.
— Что со мной? — громко простонал я.
На соседней кровати приподнялся человек с забинтованной головой и крикнул:
— Сестрица, проснулся!
В этом крике были удивление и радость.
— Сестрица, он проснулся! Сестрица! Отворилась стеклянная, в матовых узорах, дверь, и в
комнату вошла статная женщина в белом халате с алым крестом на груди. Из-под косынки, похожей на чепчик, выбивались светлые вьющиеся волосы.
— В чем дело? — строго спросила она моего соседа.— Почему не спите? У нас мертвый час.
— Он проснулся! — не унимался человек с забинтованной головой.— Он хотел встать и уйти.
Красивая женщина подошла к моей постели и сказала, поправляя подушку:
— Не двигайтесь. Лежите спокойно. Все хорошо, не волнуйтесь.
— Где я?..
— Не разговаривайте. Сейчас я позову врача,— ответила женщина и прохладной ладонью коснулась моего горячего лба. Потом прошептала соседу: — Не тревожьте его. Ни о чем не спрашивайте и сами ничего не
рассказывайте. Ему нельзя волноваться. Ему нужен покой. Абсолютный покой...
Бесшумно прикрыв за собой дверь, она ушла, но скоро вернулась со шприцем.
— Это морфий,— сказала она.— Вам сразу станет легче, гораздо легче...
Я ощутил на руке холодок и боль, словно, трепыхая крылышками, опустилась и ужалила пчела. Потом я увидел над собой улыбку женщины, ее небесно-голубые глаза.
— Не двигайтесь, ни о чем не думайте. Все хорошо. Спите...
Она осторожно прикрыла меня одеялом. С потолка, подобно густому туману, ко мне подступала дрема, и в ее пушистом облаке исчезали лучезарные окна, белоснежные постели и стеклянная дверь с узорами. Дольше всего в этом клубившемся тумане сверкали алый крест, улыбка женщины и небесно-голубые глаза. Вскоре и они растаяли. Я снова потерял сознание.
Очнулся в отдельной комнате. У моего изголовья сидел полный мужчина в белом халате и белом колпаке. Сквозь стекла очков на меня смотрели старчески-усталые глаза. Рядом стояла женщина. В одной руке она держала карандаш, в другой картонную папку. На груди ее в лучах солнца, словно костер, пылал красный крест.
Заметив, что я проснулся, мужчина приветливо кивнул мне и сказал:
— Добрый день!
— Добрый день,— произнес я с трудом. Язык не слушался меня.— Скажите, где я, что со мной?
— А вы попробуйте отгадать,— сказал, улыбаясь, мужчина.— Вам знакома эта барышня? — Он кивнул на стоявшую рядом женщину.
Где-то я видел эти голубые глаза и светлые волосы под белоснежной косынкой. Да, я видел ее в той большой комнате со множеством кроватей, шумливым соседом, у которого забинтована голова. Но когда это было?
— Попробуйте отгадать, где вы находитесь,— уговаривал мужчина в очках, с улыбкой глядя прямо мне в глаза.— Подумайте и попытайтесь отгадать!
И женщина улыбалась мне. На груди у нее, словно костер, пылал красный крест. Красный крест? Ведь такие кресты обычно носят сестры милосердия.
И вдруг меня осенило.
— Я в больнице!
— Совершенно верно,— с явным удовольствием произнес человек в очках и, обменявшись взглядом с женщиной, продолжал: — Я доктор Гибет, а это — старшая сестра моей клиники...
— Лилия Земдега,— слегка наклонив голову, представилась сестра.— Мы с вами и раньше встречались.
— Не помню.
— Попробуйте вспомнить,— сказала Лилия Земдега.— Мы встречались.
Я напрягал свою память, стараясь сорвать с нее завесу, за которой укрывалось прошлое. Словно почувствовав мои чрезмерные усилия, доктор Гибет по-отечески положил мне на грудь маленькую пухлую ладонь и сказал:
— Особенно не напрягайтесь, мой друг. Все в порядке. Теперь-то все в порядке... — И, обращаясь к сестре, добавил: — Развяжите его, пожалуйста.
Лилия Земдега развязала и повесила на спинку стула длинные белые полотенца, которыми я был крепко пристегнут к кровати. Где я раньше видел такие полотенца? «На них опускают гробы в могилу»,— вдруг вспомнилось мне, и это почему-то показалось смешным. Теперь я почувствовал себя свободней, мог двигаться и даже пытался привстать. Но доктор уложил меня обратно на подушки.
— Лежите спокойно. Вставать повремените. Не то нам снова придется вас привязать,— пригрозил он.
— А почему меня привязали? — спросил я.
— В бреду вы хотели встать и уйти,— с улыбкой ответила сестра.
— В бреду? А что со мной было?
Это мы от вас хотим узнать,— сказал доктор.
— Я ничего не знаю, я...
— Попробуйте вспомнить. Где вы были и как вы были, и как вы очутились у нас?
Изо всех сил я напрягал свою память, но так и не вспомнил ничего.
— А как вас зовут? — внезапно спросил доктор.
В самом деле, как меня зовут? Я уставился в потолок, словно надеялся там отыскать ответ, и вдруг вспомнил и свое имя и свою фамилию.
— Анатол Скулте,— со вздохом облегчения ответил я доктору.
— Ну вот видите! Вы все чудесно помните! — радостно воскликнул доктор Гибет и продолжал: — В каком году вы родились?
— В тысяча девятьсот пятнадцатом.
— Чем вы занимались в последнее время?
— Чем? Я изучал медицину.
Гибет улыбался. Кажется, и я улыбался, чувствуя, как все отчетливей, яснее проступает в памяти затерянное, позабытое прошлое.
— Вы проходили практику в нашей клинике,— добавила сестра Лилия Земдега.
— Помню! Вы еще учили меня делать перевязку...
— А я вел практические занятия,— сказал доктор Гибет.— Даже, помнится, очень хвалил вас и вашу сокурсницу Гиту Юдину. Предсказывал вам блестящее будущее.
Гиту Юдину? Туман, застилавший прошлое, все больше рассеивался. Как живая, предстала передо мной Гита Юдина — ее смуглое лицо, прекрасные, тонко очерченные губы, лучистые глаза под густыми бровями, черные волосы и белый халат, который так шел ей.
— Да, да, я вам предсказывал блестящее будущее,— повторил Гибет.— Поднимите, пожалуйста, руки!
Я вынул из-под одеяла руки и приподнял их. Они качались, как тростинки на ветру.
— Да-а,— невесело протянул доктор Гибет и, уложив мои руки обратно под одеяло, добавил: — Это пройдет, будьте уверены, все пройдет. Вы поправитесь.
— Отчего у меня дрожат руки? — спросил я.
— Это пройдет, господин Скулте,— успокаивал меня доктор.— Только не волнуйтесь. Вы поправитесь.
На глазах у меня выступили слезы. Чтобы скрыть их, я отвернулся и только тогда увидел на шкафчике вазочку с незабудками.
— Их принесла вам госпожа Юдина,— пояснила сестра.
— Это она спасла вас,— добавил доктор.
Гита Юдина меня спасла? Но от чего она могла меня спасти? Теперь я старался сосредоточить все свои мысли на одном,— что было до того, как я лишился памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128