.. На это она запыхтела и убралась.
— Хельга! — потрясенно воскликнул Рудольф.— Неужели правда? Что же там могло стрястись?
Киккас махнул рукой:
— У Маали лучше не спрашивать. Она из-за своего Ильмара, как гадюка, ядом исходит. Тут же съязвила, что, видать, Хельгу довел стыд из-за брата, который с русскими солдатами да латышскими милиционерами по деревне за эстонскими мужиками гоняется. Знаешь, у меня рука к винтовке потянулась!
— Спокойно, Арвед,— сказал Рудольф, обращаясь как бы к самому себе.— Спокойно, винтовка пока остается на своем месте. Мы должны это дело проверить, мы сразу же пойдем в Ванатоа, как только отправим детей и женщин. Оставь пока винтовку. Спокойно, Арвед...
Киккас посмотрел на него с некоторым удивлением, но, тут же поняв, что Рудольф этими словами усмиряет собственные чувства, вздохнул и замолчал.
— Уж очень ей приспичило с этой справкой о смерти, это явно,— через некоторое время осторожно заметил Киккас.
— Все равно спокойно,— едва шевеля губами, сказал Рудольф. Они взяли свои винтовки и молча забрались в кузов, где им освободили место за кабиной. Они так и условились, что будут сопровождать эвакуирующихся до границы уезда. Возле мостов выставлена охрана, там придется объяснять, кто куда едет, чтобы пропустили машину. Дальше, к Таллинну, им придется самим постоять за себя. Единственное, чем они смогли снабдить эвакуированных, была справка с печатью Виймаствереского волисполкома. Арвед сам одним пальцем отстукал ее на машинке, других, более убедительных документов в настоящий момент уже взять было неоткуда.
Машина выехала на шоссе и повернула к поселку. В открытое окно вслед отъезжающим выглядывал Мадис Каунре. Он оставался на дежурстве.
Поселок казался вымершим. Вымершим, мертвым, мертвым — безостановочно стучало в голове Рудольфа. Было невозможно представить, чтобы всегда спокойная и рассудительная Хельга наложила на себя руки. Что-то должно было ее страшно потрясти, чтобы она сделала это. Что же это могло быть? Сестра не любила делиться горестями, считала за правило, чтобы семейные неприятности оставались в своих стенах. Возможно, вся эта история связана с Ильмаром, который удрал в лес. Если так, то чем же тогда измерить его собственную вину за то, что он не сумел вовремя вырвать зятя из этой кровавой игры? Исходившее от не определившейся еще вины негодование против самого себя вскипело в нем и уже не отпускало. Рудольф постукивал в та к г движению прикладом винтовки о пол кузова, но вдруг этот стук по доскам представился столь жутким, что он вздрогнул и крепко зажал винтовку между коленями.
И какого черта этот поселок такой смирный? Сидят себе по щелям, как мыши, и дожидаются перемен? Собственное отчаяние не допускало более разумных мыслей, Рудольф был не в состоянии представить, что же еще могли в этот час делать жители поселка — безысходная тоска подогревала его недовольство. Попасть бы уж скорее в Ванатоа, начать доискиваться истины.
Когда машина проезжала мимо дома Пярнапуу, Рудольф окинул взглядом окна второго этажа. Несмотря на жару, они все были закрыты и безжизненно поблескивали. Послушалась ли Астрид совета и ушла? Хорошо бы. Сейчас вообще невозможно предугадать, из-за какого угла вывернет беда. То, что она подстерегает вблизи, в этом уже не оставалось сомнения.
Возле моста часовой задержал машину. На объяснение Рудольфа, кто он и что за люди едут, красноармеец качал головой, он явно был озадачен.
— Вы же видите, что в кузове женщины и дети! — нетерпеливо воскликнул парторг.
Боец в это время поглядывал на винтовки в руках у мужчин.
На помощь оказавшемуся в затруднении часовому пришел сержант. Рудольф протянул ему свой партбилет. Сержант внимательно изучил, возвратил билет и улыбнулся.
— Не обижайся, товарищ, сейчас всякие едут,— примирительно сказал он.— Мне сказали, что впереди наших больше никого нет, одни немцы да бандиты.
Теперь Рудольф увидел, что по противоположному берегу реки проходит целая линия обороны. Возле самого моста из-за бугра выглядывал толстый черный кожух станкового пулемета За ним слева на солнце блеснули еще два штыка, когда бойцы пошевелились в стрелковых окопах. Сержант сказал часовому, чтобы тот пропустил машину. Вдруг кто-то крикнул за мостом, возле пулемета:
— Немцы!
Рудольф стремительно обернулся. Сзади, там, где дорога с поворотом выходила из поселка и дугой пролегала по пригорку, показались большие серые грузовики с солдатами. До них могло оставаться, пожалуй, метров четыреста — пятьсот. У него все так и оборвалось внутри, когда он представил, что эвакуирующиеся запросто могли задержаться у вол-исполкома еще на несколько минут и, ничего не подозревая, оказаться в руках у немцев. На мгновение мелькнула мысль: а что стало с Мадисом Каунре?
— Скорее проезжайте, скорее! — крикнул сержант и тут же скрылся. Шофер включил мотор и выжидательно посмотрел на Рудольфа.
Тот вспрыгнул на подножку, машина стронулась с места. Но сразу, как только они переехали мост, Рудольф соскочил на землю. Ему вдруг стало ясно, что он и шагу не сможет проехать дальше, не сможет оставить этих русских парней сражаться здесь с немцами, в то время как сам он, хозяин этой земли, просто возьмет и удерет. Чего мы попусту болтаем о дружбе да братстве, если на деле так вот! Пока все идет хорошо— мы друзья и братья, но стоит появиться опасности — как будьте здоровы! Он, конечно, понимал, что его роль в бою не может оказаться сколько-нибудь весомой, много ли значит одна винтовка и пригоршня патронов, но все, что может, он должен сделать. Доверие сержанта невозможно было обмануть. Шофер притормозил и сердито высунулся из окна кабины. Рудольф яростно замахал рукой.
— Жми на всю железку! — закричал он.— И раньше чем в Таллинне не останавливайся! Да уедешь ты отсюда, наконец!
Тут же рядом с ним брякнулся спрыгнувший через борт кузова Кик-кас, который понял намерения парторга. Машина рванула с места и, набирая скорость, стала удаляться. Орг и Киккас ринулись наобум в высокую луговую траву, бросились плашмя на землю и обнаружили возле себя сержанта.
— Мы тоже, две винтовки,— коротко выдохнул Рудольф. Сержант кивнул и указал, в какую сторону им ползти.
— Без команды не стрелять! — крикнул вслед им командир взвода. Очевидно, он намеренно повторил громко приказ, который еще раньше отдал своим бойцам. В возбуждении кто-нибудь мог забыть об этом.
Рудольф и Киккас нашли себе подходящие кочки, на которые можно было положить винтовки, и, тяжело дыша, остались лежать. Первая немецкая машина успела за это время очутиться в двухстах метрах от моста, впереди колонны тарахтел мотоцикл с коляской. Мотоциклист поддал газу, расстояние между ним и ехавшим следом грузовиком стало быстро увеличиваться, будто колонна машин задержалась на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Хельга! — потрясенно воскликнул Рудольф.— Неужели правда? Что же там могло стрястись?
Киккас махнул рукой:
— У Маали лучше не спрашивать. Она из-за своего Ильмара, как гадюка, ядом исходит. Тут же съязвила, что, видать, Хельгу довел стыд из-за брата, который с русскими солдатами да латышскими милиционерами по деревне за эстонскими мужиками гоняется. Знаешь, у меня рука к винтовке потянулась!
— Спокойно, Арвед,— сказал Рудольф, обращаясь как бы к самому себе.— Спокойно, винтовка пока остается на своем месте. Мы должны это дело проверить, мы сразу же пойдем в Ванатоа, как только отправим детей и женщин. Оставь пока винтовку. Спокойно, Арвед...
Киккас посмотрел на него с некоторым удивлением, но, тут же поняв, что Рудольф этими словами усмиряет собственные чувства, вздохнул и замолчал.
— Уж очень ей приспичило с этой справкой о смерти, это явно,— через некоторое время осторожно заметил Киккас.
— Все равно спокойно,— едва шевеля губами, сказал Рудольф. Они взяли свои винтовки и молча забрались в кузов, где им освободили место за кабиной. Они так и условились, что будут сопровождать эвакуирующихся до границы уезда. Возле мостов выставлена охрана, там придется объяснять, кто куда едет, чтобы пропустили машину. Дальше, к Таллинну, им придется самим постоять за себя. Единственное, чем они смогли снабдить эвакуированных, была справка с печатью Виймаствереского волисполкома. Арвед сам одним пальцем отстукал ее на машинке, других, более убедительных документов в настоящий момент уже взять было неоткуда.
Машина выехала на шоссе и повернула к поселку. В открытое окно вслед отъезжающим выглядывал Мадис Каунре. Он оставался на дежурстве.
Поселок казался вымершим. Вымершим, мертвым, мертвым — безостановочно стучало в голове Рудольфа. Было невозможно представить, чтобы всегда спокойная и рассудительная Хельга наложила на себя руки. Что-то должно было ее страшно потрясти, чтобы она сделала это. Что же это могло быть? Сестра не любила делиться горестями, считала за правило, чтобы семейные неприятности оставались в своих стенах. Возможно, вся эта история связана с Ильмаром, который удрал в лес. Если так, то чем же тогда измерить его собственную вину за то, что он не сумел вовремя вырвать зятя из этой кровавой игры? Исходившее от не определившейся еще вины негодование против самого себя вскипело в нем и уже не отпускало. Рудольф постукивал в та к г движению прикладом винтовки о пол кузова, но вдруг этот стук по доскам представился столь жутким, что он вздрогнул и крепко зажал винтовку между коленями.
И какого черта этот поселок такой смирный? Сидят себе по щелям, как мыши, и дожидаются перемен? Собственное отчаяние не допускало более разумных мыслей, Рудольф был не в состоянии представить, что же еще могли в этот час делать жители поселка — безысходная тоска подогревала его недовольство. Попасть бы уж скорее в Ванатоа, начать доискиваться истины.
Когда машина проезжала мимо дома Пярнапуу, Рудольф окинул взглядом окна второго этажа. Несмотря на жару, они все были закрыты и безжизненно поблескивали. Послушалась ли Астрид совета и ушла? Хорошо бы. Сейчас вообще невозможно предугадать, из-за какого угла вывернет беда. То, что она подстерегает вблизи, в этом уже не оставалось сомнения.
Возле моста часовой задержал машину. На объяснение Рудольфа, кто он и что за люди едут, красноармеец качал головой, он явно был озадачен.
— Вы же видите, что в кузове женщины и дети! — нетерпеливо воскликнул парторг.
Боец в это время поглядывал на винтовки в руках у мужчин.
На помощь оказавшемуся в затруднении часовому пришел сержант. Рудольф протянул ему свой партбилет. Сержант внимательно изучил, возвратил билет и улыбнулся.
— Не обижайся, товарищ, сейчас всякие едут,— примирительно сказал он.— Мне сказали, что впереди наших больше никого нет, одни немцы да бандиты.
Теперь Рудольф увидел, что по противоположному берегу реки проходит целая линия обороны. Возле самого моста из-за бугра выглядывал толстый черный кожух станкового пулемета За ним слева на солнце блеснули еще два штыка, когда бойцы пошевелились в стрелковых окопах. Сержант сказал часовому, чтобы тот пропустил машину. Вдруг кто-то крикнул за мостом, возле пулемета:
— Немцы!
Рудольф стремительно обернулся. Сзади, там, где дорога с поворотом выходила из поселка и дугой пролегала по пригорку, показались большие серые грузовики с солдатами. До них могло оставаться, пожалуй, метров четыреста — пятьсот. У него все так и оборвалось внутри, когда он представил, что эвакуирующиеся запросто могли задержаться у вол-исполкома еще на несколько минут и, ничего не подозревая, оказаться в руках у немцев. На мгновение мелькнула мысль: а что стало с Мадисом Каунре?
— Скорее проезжайте, скорее! — крикнул сержант и тут же скрылся. Шофер включил мотор и выжидательно посмотрел на Рудольфа.
Тот вспрыгнул на подножку, машина стронулась с места. Но сразу, как только они переехали мост, Рудольф соскочил на землю. Ему вдруг стало ясно, что он и шагу не сможет проехать дальше, не сможет оставить этих русских парней сражаться здесь с немцами, в то время как сам он, хозяин этой земли, просто возьмет и удерет. Чего мы попусту болтаем о дружбе да братстве, если на деле так вот! Пока все идет хорошо— мы друзья и братья, но стоит появиться опасности — как будьте здоровы! Он, конечно, понимал, что его роль в бою не может оказаться сколько-нибудь весомой, много ли значит одна винтовка и пригоршня патронов, но все, что может, он должен сделать. Доверие сержанта невозможно было обмануть. Шофер притормозил и сердито высунулся из окна кабины. Рудольф яростно замахал рукой.
— Жми на всю железку! — закричал он.— И раньше чем в Таллинне не останавливайся! Да уедешь ты отсюда, наконец!
Тут же рядом с ним брякнулся спрыгнувший через борт кузова Кик-кас, который понял намерения парторга. Машина рванула с места и, набирая скорость, стала удаляться. Орг и Киккас ринулись наобум в высокую луговую траву, бросились плашмя на землю и обнаружили возле себя сержанта.
— Мы тоже, две винтовки,— коротко выдохнул Рудольф. Сержант кивнул и указал, в какую сторону им ползти.
— Без команды не стрелять! — крикнул вслед им командир взвода. Очевидно, он намеренно повторил громко приказ, который еще раньше отдал своим бойцам. В возбуждении кто-нибудь мог забыть об этом.
Рудольф и Киккас нашли себе подходящие кочки, на которые можно было положить винтовки, и, тяжело дыша, остались лежать. Первая немецкая машина успела за это время очутиться в двухстах метрах от моста, впереди колонны тарахтел мотоцикл с коляской. Мотоциклист поддал газу, расстояние между ним и ехавшим следом грузовиком стало быстро увеличиваться, будто колонна машин задержалась на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129