Может, и пошли бы, если бы мать, Маали, не принесла из поселка весть, что машину уже угнали в город. Потом-то стало ясно, что так-то оно и лучше, глядишь, чего доброго, дошло бы до стрельбы — кто знает, где бы они оба сейчас валялись. Во всяком случае, не сидели бы тут, на приступке румбаского амбара, и не потягивали бы пиво. У милиции по весне еще силы хватало. Но готовность Юриааду немедля прийти на помощь вызвала у Ильмара такое редкое чувство, как благодарность.
— Так что за дело у тебя? — спросил наконец Ильмар. Маленькие глазки Юриааду еще больше сузились.
— Это дело надо довести до конца,— буркнул он.
— Да вот видишь, скрылся,— с сожалением произнес Ильмар.
— Если мы сейчас ничего не доведем до конца, нам, эстонцам, скоро крышка будет,— сказал Юриааду, отставил кружку и как бы испытующе поглядел на Ильмара. Лицо Юриааду казалось опечаленным.— Каждый, кто без всякого на то права протянет руку к чужой земле и чужому добру, должен получить, что заслужил. Не то я скоро стану волостным побирушкой, да и ты тоже. И любой другой порядочный хозяин. А на этом хуторе — дед за него мызе все до единой копейки выплатил — мой отец всю жизнь надрывался, содержать хозяйство в порядке пашню по надобе прибавлять. Что это за треклятая власть такая, если за здорово живешь начинают дробить хозяйские хутора? Что это за государство такое, какое право? Любой такой сякой батрак и голодранец, который не удосужился за всю жизнь себе клочка земли, разевает рот и знай своей доли — как же, он, видите ли, трудовой народ! Ты ему сегодня отдай в руки целую мызу завтра там все будет загажено и заложено... Тоже мне!
Ильмар кивнул. Слова Юриааду сходились с его собственными мыслями. Разве и его не был выкуплен и возделан трудом всех ранее живших в его роду мужчин и женщин и из поколения в поколение содержал семью, не грозя недородом да голодом? Ну хорошо, пока землю не тронули, но никто не поручится, что так оно и останется. Кончится в один прекрасный день у красных земля уж сами они не станут осваивать пустоши, все равно у хуторов начнут отрезать,— как это делается, они уже для начала показали. А в том, что такая нехватка и впрямь объявится, сомневаться не приходилось. Охочим до земли батракам и бобылям счет потерян, того и гляди еще попрут из города сюда босяки без порток, поди у всех текут слюнки и о дармовой земле. Чего там еще, введут новый предел хуторского землепользования -- оставят уже не тридцать, а, например, пятнадцать гектаров. Им это сделать проще простого, спрашивать ни у кого не станут. И пошлют землемеров нарезать поля. Те поля, что честно оплачены трудом и потом!
У Ильмара мурашки побежали по спине, когда он представил себе людей с саженями и землемерными лентами на самом лучшем поле хутора Ванатоа, вбивающих там, перед ельником Сууресээди, колышки в землю. Чувство обиды накатило половодьем, сдавило грудь и загудело в голове, так что даже собственных мыслей он уже как бы не слышал.
Юриааду, казалось, угадал его состояние. - Откуда нам знать, какой завтра придет указ из Москвы,— сказал он, медленно растягивая слова.— Может, прикажут вовсе отобрать хутора, а нас загнать в колхоз. В России уже всюду колхозы, они и тут так не оставят. Это же пустая брехня, будто у нас в Эстонки сохранилась какая-то республика. Пусть там социалистическая или черт знает какая — по если говорите республика, так и у людей спросите, как верно поступать, а как пет! У нас же все приказы идут только от русских из Москвы. Пусть они там живут по своим законам, никто им не закажет, но пусть и к нам не лезут насильно их навязывать. Да куда там! Я тебе честно скажу, единственная надежда сейчас на немцев. Немцы выбьют отсюда русских, а у Эстонии с Германией всегда были хорошие ношения, уж они-то нас прижимать не станут, в Германии существует крепкая власть и твердый порядок. Нам надо переждать, пока не придут немцы. А пока следует самим справиться с делами, которые нам под силу, чтобы загодя пропал у тех, кто без труда норовит захапать чужое.
Длинная речь утомила Юриааду. Он махнул рукой и сплюнул. С иссушенного приступка поднялось крошечное облачко пыли.
Ильм ар уставился в землю.
-- Я знаю, где прячется Юри Луусман,— резко и без всякого перехода
Край сом показался над горизонтом. Самая высокая маковка раскидистой вдруг запылала ярко желтым огнем, в разгаре была осень сарай,— отозвался Ильмар, все еще замеченный мыслями о будущем хутора Ванатоа и о нависших над ним опасностях.
Мы могли бы с ним в лесу случайно повстречаться, неторопливо Юриааду свою мысль поднялся и пошел на конюшню. Сперва Ильмар так и остался, но потом, словно бы ощущая какое-то понуждение или давление. Через какое-то время Юриааду вернулся. В руках он держал вожжи. Жмурясь на ярком свету, он принялся вязать из них петлю Прищуренный взгляд придавал лицу Юриааду такое выражение, будто он криво усмехался
— С какой стати нам стрельбу поднимать, зря нарушать утренний покой,— протянул он.
Они вышли за ворота. Луч солнца коснулся в этот миг верхнего края окошка, отскочил от стекла и жарким огнем ожег Ильмару глаза.
В конце июня активизировались бывшие эстонские военные и полицейские, которые в течение последних недель скрывались в лесах двух соседних волостей — Саардеской и Биймаствереской — и с началом войны объединились в отряд под предводительством бывшего полковника и командира дружины кайтселийта Урселя Мардуса. Количество людей в отряде колебалось из-за вновь прибывающих и убывающих, а также потому, что в его операциях в разное время принимало участие разное количество хуторян из округи. Численность находившихся под началом полковника Мардуса людей составляла от пятнадцати до двадцати шести человек.
Первой акцией отряда явилось устройство засады в пределах волости Виймаствере, на лесной дороге между деревней Ваокюла и поселком II у уст и. 23 июня в 0.15 члены отряда на извилистом отрезке пути в 4,7 километра на северо-восток от деревни Ваокюла повалили на проезжую часть дороги большую ель, полностью преградившую проезд.
В 0 48 к засаде со стороны Иуусти приблизился армейский грузовик «ГАЗ-АА», который, согласно предписаниям и светомаскировке, ехал с потушенными фарами со скоростью 40 километров в час. После выезда из-за крутого поворота шофер слишком поздно заметил препятствие, и вследствие нехватки тормозного пути машина ударилась радиатором в дерево, которое, опираясь на высокий срез и на ветви, находилось на высоте 0,8 метра над землей. В результате наезда машина остановилась.
Затем полковник Мардус отдал приказ открыть огонь. Частым ружейным огнем были тяжело ранены оба находившиеся в кабине военнослужащих — шофер, рядовой Тимофей Сидоров, и старшина тыловой службы 249 полка 16 стрелковой дивизии имени Киквидзе Иван Митрофанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Так что за дело у тебя? — спросил наконец Ильмар. Маленькие глазки Юриааду еще больше сузились.
— Это дело надо довести до конца,— буркнул он.
— Да вот видишь, скрылся,— с сожалением произнес Ильмар.
— Если мы сейчас ничего не доведем до конца, нам, эстонцам, скоро крышка будет,— сказал Юриааду, отставил кружку и как бы испытующе поглядел на Ильмара. Лицо Юриааду казалось опечаленным.— Каждый, кто без всякого на то права протянет руку к чужой земле и чужому добру, должен получить, что заслужил. Не то я скоро стану волостным побирушкой, да и ты тоже. И любой другой порядочный хозяин. А на этом хуторе — дед за него мызе все до единой копейки выплатил — мой отец всю жизнь надрывался, содержать хозяйство в порядке пашню по надобе прибавлять. Что это за треклятая власть такая, если за здорово живешь начинают дробить хозяйские хутора? Что это за государство такое, какое право? Любой такой сякой батрак и голодранец, который не удосужился за всю жизнь себе клочка земли, разевает рот и знай своей доли — как же, он, видите ли, трудовой народ! Ты ему сегодня отдай в руки целую мызу завтра там все будет загажено и заложено... Тоже мне!
Ильмар кивнул. Слова Юриааду сходились с его собственными мыслями. Разве и его не был выкуплен и возделан трудом всех ранее живших в его роду мужчин и женщин и из поколения в поколение содержал семью, не грозя недородом да голодом? Ну хорошо, пока землю не тронули, но никто не поручится, что так оно и останется. Кончится в один прекрасный день у красных земля уж сами они не станут осваивать пустоши, все равно у хуторов начнут отрезать,— как это делается, они уже для начала показали. А в том, что такая нехватка и впрямь объявится, сомневаться не приходилось. Охочим до земли батракам и бобылям счет потерян, того и гляди еще попрут из города сюда босяки без порток, поди у всех текут слюнки и о дармовой земле. Чего там еще, введут новый предел хуторского землепользования -- оставят уже не тридцать, а, например, пятнадцать гектаров. Им это сделать проще простого, спрашивать ни у кого не станут. И пошлют землемеров нарезать поля. Те поля, что честно оплачены трудом и потом!
У Ильмара мурашки побежали по спине, когда он представил себе людей с саженями и землемерными лентами на самом лучшем поле хутора Ванатоа, вбивающих там, перед ельником Сууресээди, колышки в землю. Чувство обиды накатило половодьем, сдавило грудь и загудело в голове, так что даже собственных мыслей он уже как бы не слышал.
Юриааду, казалось, угадал его состояние. - Откуда нам знать, какой завтра придет указ из Москвы,— сказал он, медленно растягивая слова.— Может, прикажут вовсе отобрать хутора, а нас загнать в колхоз. В России уже всюду колхозы, они и тут так не оставят. Это же пустая брехня, будто у нас в Эстонки сохранилась какая-то республика. Пусть там социалистическая или черт знает какая — по если говорите республика, так и у людей спросите, как верно поступать, а как пет! У нас же все приказы идут только от русских из Москвы. Пусть они там живут по своим законам, никто им не закажет, но пусть и к нам не лезут насильно их навязывать. Да куда там! Я тебе честно скажу, единственная надежда сейчас на немцев. Немцы выбьют отсюда русских, а у Эстонии с Германией всегда были хорошие ношения, уж они-то нас прижимать не станут, в Германии существует крепкая власть и твердый порядок. Нам надо переждать, пока не придут немцы. А пока следует самим справиться с делами, которые нам под силу, чтобы загодя пропал у тех, кто без труда норовит захапать чужое.
Длинная речь утомила Юриааду. Он махнул рукой и сплюнул. С иссушенного приступка поднялось крошечное облачко пыли.
Ильм ар уставился в землю.
-- Я знаю, где прячется Юри Луусман,— резко и без всякого перехода
Край сом показался над горизонтом. Самая высокая маковка раскидистой вдруг запылала ярко желтым огнем, в разгаре была осень сарай,— отозвался Ильмар, все еще замеченный мыслями о будущем хутора Ванатоа и о нависших над ним опасностях.
Мы могли бы с ним в лесу случайно повстречаться, неторопливо Юриааду свою мысль поднялся и пошел на конюшню. Сперва Ильмар так и остался, но потом, словно бы ощущая какое-то понуждение или давление. Через какое-то время Юриааду вернулся. В руках он держал вожжи. Жмурясь на ярком свету, он принялся вязать из них петлю Прищуренный взгляд придавал лицу Юриааду такое выражение, будто он криво усмехался
— С какой стати нам стрельбу поднимать, зря нарушать утренний покой,— протянул он.
Они вышли за ворота. Луч солнца коснулся в этот миг верхнего края окошка, отскочил от стекла и жарким огнем ожег Ильмару глаза.
В конце июня активизировались бывшие эстонские военные и полицейские, которые в течение последних недель скрывались в лесах двух соседних волостей — Саардеской и Биймаствереской — и с началом войны объединились в отряд под предводительством бывшего полковника и командира дружины кайтселийта Урселя Мардуса. Количество людей в отряде колебалось из-за вновь прибывающих и убывающих, а также потому, что в его операциях в разное время принимало участие разное количество хуторян из округи. Численность находившихся под началом полковника Мардуса людей составляла от пятнадцати до двадцати шести человек.
Первой акцией отряда явилось устройство засады в пределах волости Виймаствере, на лесной дороге между деревней Ваокюла и поселком II у уст и. 23 июня в 0.15 члены отряда на извилистом отрезке пути в 4,7 километра на северо-восток от деревни Ваокюла повалили на проезжую часть дороги большую ель, полностью преградившую проезд.
В 0 48 к засаде со стороны Иуусти приблизился армейский грузовик «ГАЗ-АА», который, согласно предписаниям и светомаскировке, ехал с потушенными фарами со скоростью 40 километров в час. После выезда из-за крутого поворота шофер слишком поздно заметил препятствие, и вследствие нехватки тормозного пути машина ударилась радиатором в дерево, которое, опираясь на высокий срез и на ветви, находилось на высоте 0,8 метра над землей. В результате наезда машина остановилась.
Затем полковник Мардус отдал приказ открыть огонь. Частым ружейным огнем были тяжело ранены оба находившиеся в кабине военнослужащих — шофер, рядовой Тимофей Сидоров, и старшина тыловой службы 249 полка 16 стрелковой дивизии имени Киквидзе Иван Митрофанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129