Ты не для того поставлен на должность. Все подобные сообщения следует немедленно передавать нам, в уком партии, а уж мы, если нужно, проверим и сделаем соответствующие выводы. Мы знаем общее положение. Не то охмурить можешь и себя и других. Два старика разведут тебе семь верст до небес, а сами в кулак посмеиваются, вот, мол, напугали красных! Взял бы да и тряхнул своего всевидящего кузнеца, поглядел бы, за ассигнация там у него, может, от нее уже одна труха осталась! А ты вместо этого поднимаешь на ноги пол-уезда, благим матом орешь, что тебя бесы заморские попутали. А мне приходится от людей выслушивать, как мои кадры раззванивают! Мало я, что ли, повторял, что одной из важнейших задач сейчас является сохранять спокойствие и давать отпор провокационным слухам? Не попадаться на удочку вражеской пропаганды! Необходимо высоко поддерживать боевой дух народа, а ты что делаешь? Твои страсти-мордасти как раз и льют воду на вражескую мельницу. Знаешь, это уже вопрос партийной ответственности.
— Да уж как не так, поддержишь боевой дух, коли голову в кусты прятать будешь,— слегка устало бросил Рудольф.— Ну, посуди сам, как тут все точно сходится! Молодой барон из Куйметса отправился в позапрошлом году в Германию? Отравился. До этого он еще некоторое время работал в управлении по представительству имущественных интересов немцев. Служил он в освободительную войну в Балтийском батальоне офицером? Конечно, служил. Ну, а раз он позавчера заходил со своим напарником к кузнецу ремонтировать какую-то там железяку для рации, то ясно как дважды два, что он не случайно свалился с неба со своими шмотками, а его сбросили для дела. Тут и ребенку понятно. Какого черта ты мне еще пытаешься разъяснить?
— Послушай, Орг,— сказал секретарь голосом, не предвещающим добра.— Я вот выслушал эти твои домыслы, восходящие к мировой политике, теперь послушай-ка меня. По-моему, тебя хорошо бы определить в газету статейки пописывать, но для парторга волости все эти премудрости в настоящий момент нужны как корове коклюш. Ты что, не понимаешь, что первый долг парторга всегда и в любой обстановке прежде всего связаться с комитетом партии, доложить и выслушать, что думает по этому поводу комитет. Ты, Орг, связной между народом и партией. А то мне звонят из органов госбезопасности и спрашивают о саардеских парашютистах. Что за чертовы парашютисты? Где? Кто их видел? Никто, только цыганка бродячая растрезвонила по деревне? Знаешь, мне по твоей милости в дураках ходить неохота! Это еще вопрос, есть ли у тебя там какие парашютисты, или их и в помине нет, может, кому-то из твоих стариков в дурном сне приснилось,— это еще выяснить надо. Ну и к тому же поглядеть, почему он именно такой сон увидел, почему не увидел прихода частей Красной Армии! Или возвращения барона ждет? Возьмешь ли ты, наконец, в толк, к чему гебя эдакая трепотня привести может? В уезде и так уже слух пошел, что вернулись бароны и бедному деревенскому люду остается лишь шеи, чтобы ярмо надеть,— где уж против старых хозяев попрешь! Будто и нет у нас Красной Армии!
— Ну, этого никто не говорил,— обиженно возразил Рудольф.— Мы и сами в силах Ханенкампфа и всю его шайку в любую минуту скрутить в бараний рог, кто это не знает. Только есть ли смысл делать вид, будто их и в помине нет, пустой звук.
— Послушай, Орг, а ты все свое гнешь! Правы были люди, которые мне в самом начале говорили, когда я тебя рекомендовал в парторги, что легче связать бантиком корни кряжистой сосны, чем что-то тебе втемяшить. Давай кончим этот разговор! Больше ты у меня не поднимаешь никакой паники, никуда не звонишь, а говоришь только то, что видел собственными глазами. Это парторгу больше к лицу, а за ту историю мы тебя на бюро вызовем, видно, никуда не денешься, придется наказать.
Рудольф возмущенно замолчал. Через мгновение секретарь продолжал уже обыденным тоном:
— Положение в волости спокойное? Поймал убийц новоземельцев?
— Пока еще нет, ищем. В общем-то спокойно. Только насчет фронта бы узнать поточнее, где он сейчас, говорят и так и эдак, народ спрашивает, я не знаю, что ответить. И еще слышно, что по лесу рыщут мелкие отряды лесных братьев... Только, может, ты и это сочтешь за провокационный слух, за который ты мне по шее дашь.
— Ладно, ладно,— нетерпеливо прервал его секретарь.— Давно известно, что в лесах прячутся отдельные кайтселийтчики и кулацкие сынки. Или они что-нибудь серьезное предприняли?
— У них, видать, туго с оружием. Вчера одна группа попыталась совершить налет на волостную управу в Саарде, отбили. Ездил под вечер сам смотреть следы пуль, видел своими глазами. Иголку в мешке не утаишь, явно пронюхали, что вчера-позавчера ополченцам выдали винтовки. Но ты, видимо, уже наслышан об этой саардеской истории. Хорошо, что так обошлось, никого не убили.
— Думаешь, могут и у вас попытаться?
— Да уж страховки не имеем. Надо думать, у них в шайках найдутся мясники почище тех, что на немцев молятся. Небось и сами понимают, что пока у них на руках всего лишь припрятанные по сеновалам ружьишки, ничего особенного не сделать.
— М-да...— неопределенно протянул секретарь.— Так-так, и что за новости у тебя еще в запасе?
— Новости такие, что в наших краях замечены чужаки. Только не пытайся опять пугать своим бюро, я сам ни одного не встречал. Однако бабы, ходившие вечером в луга коров доить, видели возле дома лесника каких-то людей в форменной одежде, будто бы при появлении посторонних всегда стараются скрыться в доме. Хорошо бы проверить, но у меня тут, кроме председателя исполкома и участкового милиционера, людей почти что нет.
— Вон как,— протянул секретарь.— Ну, об этом из Таллинна, из республиканского оперативного штаба, пришла телефонограмма, что возможно появление в лесах бывших офицеров и каитселиитчиков, их следует обезвредить. Ладно, я постараюсь прислать тебе завтра ребят из истребительного батальона, идите и раздавите это гнездо. Не упустите самого лесника, с этим мужиком следует потолковать по душам, может, он и не то еще знает. Так что на всякий случай будь завтра около восьми на месте.
Разговор на этом и кончился. Рудольф медленно положил черную трубку и лишь тогда почувствовал, как горит правое ухо. Незаметно для себя он от волнения с силой прижимал к уху трубку. Настроение было паршивое, хотя разговор и завершился вроде бы мирно. Почему с людьми, которых поставили начальниками над другими, так редко удается разговаривать без боязни уязвить честь мундира и прочих подобных глупостей, подумал Рудольф.
Стоял на удивление тихий июльский вечер. Ни один лист не шелохнулся. Дневная сухая жара спадала медленно, словно бы волнами. Солнце зашло, небо постепенно становилось белесым, и зной с трудом, как бы нехотя уступал место прохладе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129