Мы шли по коридору, и в своем нетерпеливом воображении я уже рисовал картины, как вот сейчас окажусь среди старых, опытных волков, углубившихся в перевод какого-нибудь советского плана нападения – возможно даже, что эти документы забрызганы кровью. Чем ближе мы подходили к комнате переводчиков, тем громче слышалась классическая балетная музыка.
– Опять этот Игнатьев! – сказала лейтенант Куинн. – Рано или поздно он непременно попадется в собственные сети.
Когда она открыла дверь, музыка смолкла, а двое находившихся в комнате людей моментально уткнулись в бумаги, лежавшие у них на столах. Визит лейтенанта Куинн был для них неожиданностью. Нас представили друг другу. Сидевший рядом с магнитофоном Серж Игнатьев, небольшого роста и жилистый, был из Чикаго; его напарник Саша Савицкий из Сиэттла был длинный и тощий, с черными волосами, падавшими на лоб.
– Послушайте, – сказала лейтенант Куинн, – с этим заданием надо бы поторопиться. Зимой все должно быть готово. Кстати, Игнатьев, вам не мешает работать эта музыка?
– Никак нет, только помогает. С музыкой дело идет быстрей.
– Вы мне говорили, что осталась половина?
– Плюс-минус несколько страниц, – ответил Савицкий.
– Ну, работайте, работайте. Не хотелось бы попасться в собственные сети.
– Так точно! – хором ответили оба.
Когда лейтенант Куинн ушла, Игнатьев, подождав, пока не затихнут ее шаги, включил магнитофон. "Не обращай на меня внимания", – сказал он и вдруг взмыл вверх в каком-то антраша. Затем он снова и снова проиграл тот же самый отрывок, всякий раз совершая прыжки, а потом принялся писать какие-то значки на листе бумаги, расчерченном на три столбца.
Я посмотрел на Савицкого, который пояснил:
– Это он лабанотирует.
– А что это такое? – спросил я.
– Система записи танца, изобретенная Лабаном. Ты читаешь эту запись снизу вверх и по значкам видишь нужные позиции и движения.
– А зачем ему это? – спросил я тихо.
– Это для одной балетной труппы в Чикаго, – ответил Савицкий. – Ей срочно понадобились записи танцев, а Серж – редкий специалист в этом деле.
– Он играет здесь в какой-нибудь команде?
– Он бегает на одну милю. Весной победил на чемпионате базы.
– А ты занимаешься спортом?
– Не то что бы спортом. Тотализатором.
– Тотализатором?
– Да, тут многие ставят на команды, и суммы разыгрываются довольно приличные. Кто-то ведь должен всем этим заведовать.
– И тебя направили сюда именно для этого?
– Ну да, когда увидели, что у меня в анкете, в графе "будущая профессия", написано: «игрок». А что – дело очень прибыльное.
– И много ты зарабатываешь на тотализаторе?
– Тотализатор – это семечки. Казино в Бад-Хомбурге – вот где можно по-настоящему выиграть. Ты был там?
– Нет, я тут только второй день.
– Обязательно съезди. Я там бываю три-четыре раза в неделю. Играю в рулетку. Сейчас я тебе покажу. – Он вытащил лист бумаги, над которым трудился, когда мы с лейтенантом Куинн вошли в комнату. – Это называется "звездная система". Ты выписываешь все числа по порядку в столбик и играешь на все фишки, поставленные на нижнее и верхнее число. Если выигрываешь, делаешь то же самое со следующими числами; если проигрываешь, прибавляешь то, что проиграл на нижнем числе и ставишь на новые верхние и нижние числа. Так ты в конце концов переберешь все числа и выиграешь пятьдесят пять раз.
В этот момент мимо нас в глиссе пронесся Игнатьев. Из надписи на футляре от пленки следовало, что идет работа над «Жизелью». Я снова посмотрел на Савицкого – тот с головой ушел в свои цифры. Разобрав подготовленные для меня бумаги, я выяснил, что наша группа переводит документ, который называется "Ордена и медали СССР". Мне была отведена область сельского хозяйства. И я принялся излагать по-английски, сколько нужно произвести каракуля, чтобы тебя наградили званием Героя Социалистического Труда и вручили медаль "Серп и молот".
Перед тем как нам надо было идти на тренировку, пришла лейтенант Куинн, чтобы узнать, сколько страниц мы сделали за день.
– Игнатьев?
– Две.
– Савицкий?
– Две.
– Дэйвис?
– Шесть.
Вечером, когда я прихрамывая тащился в столовую, ко мне подошел Игнатьев.
– Послушай, Дэйвис, – сказал он, – я обратил внимание, что ты перевел за сегодня шесть страниц.
– Да, боюсь, я перестарался. Обещаю умерить свой пыл.
– Да нет, это как раз неважно. Но мы, понимаешь, попали в довольно хреновое положение.
– А в чем дело?
– Видишь ли, лейтенант Куинн думает, что мы перевели половину книги.
– Ну?
– Ты заметил, сколько мы с Сашей сегодня сделали? Так вот, это, можно сказать, наш средний показатель.
– Две страницы?
– Ни одной страницы. Понимаешь, она никогда не смотрит, сколько сделано, а только спрашивает.
– Так вы, что ли, совсем ничего не перевели?
– Ну, может, страниц десять.
– А если она проверит?
– Скажем, что неправильно посчитали.
– И она хочет, чтобы через два месяца все было готово?
– Вроде бы да.
– А сколько всего страниц?
– Триста восемьдесят.
– Что же делать?
– Об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Понимаешь, мне необходимо кончить «Жизель» и «Коппелию», иначе труппа останется без спектаклей. Не мог бы ты одолжить мне несколько страниц?
– Одолжить?
– Ну, скажем, по паре страничек в день. Ради общего блага.
Я уже был готов ответить отказом, но тут сообразил, что проще отдать ему эти страницы, чем весь следующий год иметь под боком врага. А кому достанутся лавры – какое это имеет значение?
– Хорошо, – ответил я.
После ужина, когда я ковылял из столовой, ко мне подошел Савицкий.
– Послушай, Дэйвис, – сказал он, – я заметил, что ты сегодня перевел шесть страниц.
– Прошу прощения.
– И я видел, как ты говорил с Сержем. Ты, наверно, уже в курсе дела?
– Да.
– Слушай, а не мог бы ты одалживать мне страницы по две в день, а? Понимаешь, это заведение в Бад-Хомбурге отнимает кучу времени. Приходится записывать все числа, которые выпали за вечер, а на следующий день искать закономерность. Все жутко сложно.
– Ладно, я согласен.
– Согласен?
– Две страницы твои.
– Дэйвис, ты настоящий друг! Но и я в долгу не останусь – как только сорву хороший куш, отдам тебе половину.
Обещание показалось мне довольно фантастическим, но я все-таки согласно кивнул, и Савицкий моментально куда-то умчался – наверно, в Бад-Хомбург.
Нам повезло, что у нас была большая комната и что сидели мы в ней только втроем. Игнатьеву был нужен простор. Целыми днями он грациозно плавал среди столов, исполняя всевозможные пируэты, батманы, кабриоли и жете. Иногда пленки менялись, так что со временем мы проработали, вдобавок к «Жизели» и «Коппелии», еще и «Сильфиду», «Раймонду» и "Лебединое озеро". Савицкий тоже не бездельничал, стоически трудясь над цифрами рулетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125