Они совершенно безопасны,
ничего не может случиться.
- Столкновение...
- Исключено. Управляет арелетом человек или нет, автоматический
водитель всегда включен и контролирует действия пилота.
- Почему ваше учебное заведение называется комбинатом? -
поинтересовался Второв.
- Потому что здесь учатся дети всех возрастов. Они выходят отсюда
подготовленными к любой деятельности, кроме научной.
- Если у вас есть время, покажите какую-нибудь аудиторию.
- Для какого возраста и по какому предмету?
- Это безразлично.
- С каких лет дети начинают посещать комбинат? - спросила Мельникова.
- С десяти
- В наше время начинали учиться с семи, - заметил Волгин.
- Да, я знаю, я историк. Но это было не очень рационально. Три года
тратилось на самое начальное обучение. Четыре класса тогдашней школы
десятилетний ребенок мог пройти в один год.
- Дети поступают к вам ничего не зная?
- Нет, они все обладают элементарными знаниями. Не имеет смысла
тратить время на азбуку и арифметику. Это должны дать Дошкольные заведения
- Сколько лет надо учиться в комбинате?
- Пять.
- И за пять лет они получают подготовку для любой деятельности, как вы
сказали?
- Конечно! Этого вполне достаточно.
- Видимо, - сказал Второв по-русски, - современные дети значительно
развитее, чем были мы.
- Это именно так, - подтвердил Волгин. - Я давно убедился, что мозг
современных людей, сообразительность, память - все стало иным, качественно
отличным от наших.
- Если так, наше дело плохо, - сказал Второв.
Волгин вздрогнул. Второв высказал мысль, которая давно уже тревожила и
волновала его самого.
Электра не обратила внимания на обмен фразами, которых она не поняла.
- Здесь, - сказала она, - аудитория для детей младшего возраста,
первого года обучения, второй половины - по математике.
Они вошли в просторное помещение ослепительной чистоты, залитое ярким
светом... И все трос невольно остановились в изумлении. Аудитория была
полной копией хорошо им знакомых школьных помещений. Так же стояли парты
(только несколько более удобные), столик преподавателя, а на стене висела
большая черная доска. Показалось, что они снова очутились не в девятом веке
Новой эры, а в своем, давно канувшем в Лету.
- В конце концов, - сказал Второв, - что тут удивительного? Одно и то
же назначение приводит к внешнему сходству.
Не все, однако, было тем же. Электра сказала, что это аудитория
первого года обучения, а на стене они увидели таблицы логарифмов. По обеим
сторонам доски стояли небольшие, овальной формы ящики, в которых Мельникова
и Второв без труда узнали простейшие электронно-счетные машины. Сбоку от
места преподавателя стояло кресло, а на столике они заметили диск телеофа.
Волгин спросил, зачем здесь телеоф.
- Мы часто пользуемся услугами крупнейших математиков, так же как и
ученых других специальностей, - ответила Электра.
- В первый год дети проходят курс математики, включая логарифмы? -
спросил Второв.
Волгин с трудом сумел перевести этот вопрос. Ему пришлось даже
прибегнуть к жестам.
Но Электра легко поняла его.
- Да, - ответила она. - Элементарную математику дети проходят за один
год.
"Элементарную!"
- Я уже сказал, - вздохнул Второв, - тем хуже для нас!
- А другие предметы? - спросил Волгин. - Например, физику, химию,
биологию...
- Я немного боюсь обидеть вас, - сказала Электра с обычной
откровенностью современных людей, - но дети изучают все, что вы проходили
за весь курс школы, за один первый год. Ведь и у вас было то же положение
относительно более древних веков.
- Вы не только не обижаете нас, но даже льстите нам. Впрочем, я говорю
о себе. У них, - Волгин показал на своих спутников, - возможно, было уже
иначе... А существуют высшие школы?
- Вы хотите сказать, институты? Да, они существуют - для тех, кто
хочет стать инженером, ученым или исследователем. Или, например,
космодиспетчером, врачом и так далее. Комбинаты дают знания, достаточные
для работы в любом месте, с любыми машинами, но не больше. Нам пора идти в
зал, - прибавила Электра.
- Знаете что, мои дорогие, - сказал Второв, когда они вышли из
аудитории, - после этого я здорово боюсь встречи с такими детьми. Как бы
нам не сесть в преогромную лужу.
Волгин, не задумываясь, перевел эти слова Электре.
- Они будут интересоваться вашим веком, - сказала она. - Не думаю, что
могут возникнуть затруднения.
- А вот я так определенно это думаю, - Второв вздохнул вторично.
- И я, - сказала Мельникова.
3
Тридцать полукруглых рядов кресел амфитеатром поднимались вверх к
матово-прозрачному потолку. Внизу два небольших стола, два кресла телеофа,
а на стене, напротив амфитеатра, огромная черная доска, возле которой три
легкие высокие стремянки.
Вес почти так же, как в аудиториях университетов двадцатого века.
Видимо, найденная тогда планировка учебных залов оказалась наиболее
удобной, наиболее отвечающей своему назначению.
И тридцать рядов детских лиц, возбужденных, взволнованных, любопытных.
Они были разными, эти лица, но каждое могло служить образцом красивого
детского лица.
Волгин внимательно осматривал аудиторию. Какой-то "фокус" в освещении
позволял видеть сидящих в заднем ряду так же отчетливо и ясно, как и
передних. Казалось, здесь не существовало Расстояния.
"Вряд ли это может быть только "игрой" света, - подумал Волгин, -
скорее, новое проявление современной техники".
Было ясно, что и дети видят своих гостей так же отчетливо с любого
места в зале.
У двух тысяч детей было что-то общее во внешнем виде. Они были теперь
одеты в костюмы разного покроя и цвета. Черты лица, цвет волос и глаз тоже
были разными, но общее, несомненно, существовало, и Волгин долго не мог
понять, в чем оно заключалось.
Потом он понял. Это было то, что он и его товарищи заметили на
площадке у первого встреченного ими мальчика - непринужденное изящество
позы, чуть-чуть откинутая назад голова, вошедшее в плоть и кровь уважение к
человеку, почти гордое сознание своего человеческого достоинства -
характерные черты людей новой эры, соединенные с детской подвижностью и
непосредственностью.
Эти дети, от десяти до четырнадцати лет, были людьми девятого века,
свободными гражданами свободного мира, не знающими, что такое нужда,
болезни, преждевременная смерть. Перед каждым из них расстилалась
двухсотлетняя жизнь - без старческой дряхлости, полная радости творческого
труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
ничего не может случиться.
- Столкновение...
- Исключено. Управляет арелетом человек или нет, автоматический
водитель всегда включен и контролирует действия пилота.
- Почему ваше учебное заведение называется комбинатом? -
поинтересовался Второв.
- Потому что здесь учатся дети всех возрастов. Они выходят отсюда
подготовленными к любой деятельности, кроме научной.
- Если у вас есть время, покажите какую-нибудь аудиторию.
- Для какого возраста и по какому предмету?
- Это безразлично.
- С каких лет дети начинают посещать комбинат? - спросила Мельникова.
- С десяти
- В наше время начинали учиться с семи, - заметил Волгин.
- Да, я знаю, я историк. Но это было не очень рационально. Три года
тратилось на самое начальное обучение. Четыре класса тогдашней школы
десятилетний ребенок мог пройти в один год.
- Дети поступают к вам ничего не зная?
- Нет, они все обладают элементарными знаниями. Не имеет смысла
тратить время на азбуку и арифметику. Это должны дать Дошкольные заведения
- Сколько лет надо учиться в комбинате?
- Пять.
- И за пять лет они получают подготовку для любой деятельности, как вы
сказали?
- Конечно! Этого вполне достаточно.
- Видимо, - сказал Второв по-русски, - современные дети значительно
развитее, чем были мы.
- Это именно так, - подтвердил Волгин. - Я давно убедился, что мозг
современных людей, сообразительность, память - все стало иным, качественно
отличным от наших.
- Если так, наше дело плохо, - сказал Второв.
Волгин вздрогнул. Второв высказал мысль, которая давно уже тревожила и
волновала его самого.
Электра не обратила внимания на обмен фразами, которых она не поняла.
- Здесь, - сказала она, - аудитория для детей младшего возраста,
первого года обучения, второй половины - по математике.
Они вошли в просторное помещение ослепительной чистоты, залитое ярким
светом... И все трос невольно остановились в изумлении. Аудитория была
полной копией хорошо им знакомых школьных помещений. Так же стояли парты
(только несколько более удобные), столик преподавателя, а на стене висела
большая черная доска. Показалось, что они снова очутились не в девятом веке
Новой эры, а в своем, давно канувшем в Лету.
- В конце концов, - сказал Второв, - что тут удивительного? Одно и то
же назначение приводит к внешнему сходству.
Не все, однако, было тем же. Электра сказала, что это аудитория
первого года обучения, а на стене они увидели таблицы логарифмов. По обеим
сторонам доски стояли небольшие, овальной формы ящики, в которых Мельникова
и Второв без труда узнали простейшие электронно-счетные машины. Сбоку от
места преподавателя стояло кресло, а на столике они заметили диск телеофа.
Волгин спросил, зачем здесь телеоф.
- Мы часто пользуемся услугами крупнейших математиков, так же как и
ученых других специальностей, - ответила Электра.
- В первый год дети проходят курс математики, включая логарифмы? -
спросил Второв.
Волгин с трудом сумел перевести этот вопрос. Ему пришлось даже
прибегнуть к жестам.
Но Электра легко поняла его.
- Да, - ответила она. - Элементарную математику дети проходят за один
год.
"Элементарную!"
- Я уже сказал, - вздохнул Второв, - тем хуже для нас!
- А другие предметы? - спросил Волгин. - Например, физику, химию,
биологию...
- Я немного боюсь обидеть вас, - сказала Электра с обычной
откровенностью современных людей, - но дети изучают все, что вы проходили
за весь курс школы, за один первый год. Ведь и у вас было то же положение
относительно более древних веков.
- Вы не только не обижаете нас, но даже льстите нам. Впрочем, я говорю
о себе. У них, - Волгин показал на своих спутников, - возможно, было уже
иначе... А существуют высшие школы?
- Вы хотите сказать, институты? Да, они существуют - для тех, кто
хочет стать инженером, ученым или исследователем. Или, например,
космодиспетчером, врачом и так далее. Комбинаты дают знания, достаточные
для работы в любом месте, с любыми машинами, но не больше. Нам пора идти в
зал, - прибавила Электра.
- Знаете что, мои дорогие, - сказал Второв, когда они вышли из
аудитории, - после этого я здорово боюсь встречи с такими детьми. Как бы
нам не сесть в преогромную лужу.
Волгин, не задумываясь, перевел эти слова Электре.
- Они будут интересоваться вашим веком, - сказала она. - Не думаю, что
могут возникнуть затруднения.
- А вот я так определенно это думаю, - Второв вздохнул вторично.
- И я, - сказала Мельникова.
3
Тридцать полукруглых рядов кресел амфитеатром поднимались вверх к
матово-прозрачному потолку. Внизу два небольших стола, два кресла телеофа,
а на стене, напротив амфитеатра, огромная черная доска, возле которой три
легкие высокие стремянки.
Вес почти так же, как в аудиториях университетов двадцатого века.
Видимо, найденная тогда планировка учебных залов оказалась наиболее
удобной, наиболее отвечающей своему назначению.
И тридцать рядов детских лиц, возбужденных, взволнованных, любопытных.
Они были разными, эти лица, но каждое могло служить образцом красивого
детского лица.
Волгин внимательно осматривал аудиторию. Какой-то "фокус" в освещении
позволял видеть сидящих в заднем ряду так же отчетливо и ясно, как и
передних. Казалось, здесь не существовало Расстояния.
"Вряд ли это может быть только "игрой" света, - подумал Волгин, -
скорее, новое проявление современной техники".
Было ясно, что и дети видят своих гостей так же отчетливо с любого
места в зале.
У двух тысяч детей было что-то общее во внешнем виде. Они были теперь
одеты в костюмы разного покроя и цвета. Черты лица, цвет волос и глаз тоже
были разными, но общее, несомненно, существовало, и Волгин долго не мог
понять, в чем оно заключалось.
Потом он понял. Это было то, что он и его товарищи заметили на
площадке у первого встреченного ими мальчика - непринужденное изящество
позы, чуть-чуть откинутая назад голова, вошедшее в плоть и кровь уважение к
человеку, почти гордое сознание своего человеческого достоинства -
характерные черты людей новой эры, соединенные с детской подвижностью и
непосредственностью.
Эти дети, от десяти до четырнадцати лет, были людьми девятого века,
свободными гражданами свободного мира, не знающими, что такое нужда,
болезни, преждевременная смерть. Перед каждым из них расстилалась
двухсотлетняя жизнь - без старческой дряхлости, полная радости творческого
труда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120