Все хладнокровное спокойствие, которое Холлоран пытался внушить
самому себе, мгновенно исчезло. Он испытал столь же сильную душевную муку,
как в детстве, в тот день, когда у него на глазах убили отца. Или когда он
узнал о самоубийстве матери. Гнев ослепил его, заглушив остальные чувства.
Издав низкий, горловой стон, похожий на рычание дикого зверя, он
метнулся в комнату и схватил тучного телохранителя за волосы - длинные
пряди, обычно завязанные сзади шнурком, сейчас свободно свисали вниз. Он
рванул их, оттаскивая Монка от девушки, и приставил дуло своего
"браунинга" к виску американца. От приступа ярости - сильного,
помрачающего сознание, одного из тех, которые изредка случались с ним
прежде - его рука дрогнула, когда он готовился нанести своему сопернику
страшный удар.
Монк вскрикнул и грузно повалился на пол.
Кора обернулась к Холлорану, подобрав под себя ноги. Она глядела на
него так, словно не узнавала его и сама не понимала, что с нею происходит.
Холлоран направил на нее дуло револьвера, подчиняясь импульсивному желанию
убить ее - и избавиться от своих страданий, своей слабости. Рука его
дрожала. Он проклинал себя за близость с этой женщиной, пробудившей в нем
глубокие чувства и так больно ранившей его.
Кора растянула губы в идиотской ухмылке. Затем на ее лице появилась
гримаса ужаса - страх оказался сильнее, чем наркотический дурман.
Холлоран опустил руку, сжимающую револьвер, и закрыл глаза, не в
силах более глядеть на это страшное и жалкое зрелище.
Толстые пальцы схватили его за горло; он почувствовал, как потная
рука стиснула его запястье. Монк навалился на него сзади всей тяжестью
своего грузного тела, и он почувствовал, как земля уходит у него из-под
ног.
Его дыхательное горло было крепко сжато; он знал, что потеряет
сознание через несколько секунд, поэтому надо было собрать все силы для
мгновенного ответного удара. Он разжал пальцы, выпуская оружие из рук -
сейчас он никак не мог им воспользоваться. Монк все так же крепко сжимал
его запястье. Свободная рука Холлорана скользнула вдоль обнаженного бедра
противника, поднимаясь все выше, к паху; нащупав что-то мягкое, Холлоран
прищемил мясистую плоть между большим пальцем и сжатым кулаком. Он стиснул
пальцы так сильно, что Монк издал резкий, пронзительный вопль, похожий на
женский визг, и ослабил хватку, стараясь перехватить свободную руку
Холлорана.
Он вывернулся и вцепился в горло Монка обеими руками. Борющиеся
соперники начали медленно оседать на пол, когда Холлоран сжал глотку
противника еще сильнее. Американец пытался ослабить стальную хватку
жестких пальцев, но гнев придавал Холлорану нечеловеческую силу. Маленькие
глазки Монка начали наливаться кровью и вылезать из орбит. Лица двух
мужчин, медленно опускавшихся на колени, почти соприкасались - между ними
оставалось не более нескольких дюймов. Монк хрипел, его широкая, плоская
физиономия побагровела. Выпятив толстые губы, он высунул кончик языка
между зубами и вдруг плюнул прямо в глаза Холлорану.
Ослепший, пораженный таким неожиданным приемом, Холлоран слегка
разжал руки на шее Монка. Сильный удар в живот заставил его согнуться от
боли; пальцы скользнули вниз по волосатой груди противника. Следующий удар
по голове сбил его с ног, и он покатился по полу в сторону от широкой
кровати.
Телохранитель Клина выпрямился и, тяжело ступая огромными, толстыми
ногами, двинулся к распростертому на полу Холлорану. Последние несколько
шагов он пронесся в стремительном прыжке, бросившись на грудь противника,
чтобы раздавить ее своими согнутыми коленями. Но к тому времени Холлоран
уже протер глаза от липкой слизи и заметил движение Монка. Резко отпрянув
назад, обрушив и разметав по полу кучу книг, он увидел, как голая фигура
неуклюже приземлилась на пустое место.
Оба вскочили на ноги почти одновременно, но Холлоран все же успел
опередить Монка на долю секунды. Носок ботинка Холлорана сильно ударил в
пах Монка. Телохранитель Клина упал на колени, и Холлоран, подойдя к нему
сзади, опять схватил его за волосы, поворачивая его голову направо.
Короткая вспышка молнии превратила две фигуры в застывшие изваяния.
Холлоран поднял другую руку для последнего решающего удара, сжав кулак с
чуть выступающим суставом среднего пальца. Словно тяжкий молот, кулак
обрушился на один из шейных позвонков Монка.
Гром заглушил треск ломающейся кости.
Холлоран ухватился за подпорку полога кровати, чтобы удержать
равновесие. Коленопреклоненная фигура тяжело повалилась на пол лицом вниз.
Холлоран глубоко вздохнул. Голова его чуть закружилась от резкого
запаха ладана. Чувствуя, что его сейчас стошнит от всех мерзостей, которые
он увидел за этот день, Холлоран провел по лицу ладонью. В глубине его
души разгорался гнев на Клина, на атмосферу испорченности и разложения,
окружавшую этого человека.
В таком смятении чувств он не заметил, как у двери шевельнулась
невысокая фигура. Человек, притаившийся в коридоре, уже давно наблюдал за
тем, что происходило в комнате. Он услышал - а вернее, почувствовал -
осторожные крадущиеся шаги за своей спиной. Но повернуться лицом к новому
противнику не успел.
Януш Палузинский, замахнувшись тяжелым металлическим ломиком, ударил
его в висок. Обморок, последовавший за ударом, был для Холлорана почти
облегчением.
41. ТВАРИ ИЗ ОЗЕРА
Они никогда еще не попадали под такой сильный дождь.
Он обрушился на них сверху, промочив одежду на плечах и спинах; они
сразу ощутили тяжесть огромных масс воды. Ливень затруднял их движение
вперед - ноги скользили по мокрой траве. Однако дождь в конечном счете был
им на руку - он делал их менее заметными, как сказал их командир, чтобы
немного подбодрить свою пятерку.
- Что это еще за чертовы штучки, Дэнни? - воскликнул Мак-Гаир возле
самого уха командира. - Я такое впервые в жизни вижу!
И верно, более точного слова нельзя было подобрать. Тот, кого звали
Дэнни, посмотрел на озеро и вздрогнул - но не от холода.
Воды озера были столь же неспокойными, как канал святого Георгия в
суровые зимние месяцы - одно из самых неприятных путешествий, в которые
ему часто приходилось отправляться. Но, помилуй Боже, сейчас там
действительно творилось что-то ужасное.
Они видели, как несколько молний ударила в воду, и волны засветились
призрачным зеленовато-серебристым сияньем. Даже пена у самой кромки
берега, казалось, излучала свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136