Это был командир батальона Юрченко.
— Любопытствовать нечего, сейчас же идите в вагон.
Вскоре составы тронулись, один пошел на север, другой на юг.
Аргам влез на нары, лег, мыслей не было. Даже о Седе не хотелось думать: она ведь тоже едет на фронт. Он считал доски на потолке: одна, две, три... Досок было шестнадцать, и он снова начинал считать: одна, две, три... пятнадцать, шестнадцать...
VII
Эту ночь запомнили все. Небо было багровым, словно вечерняя заря не угасала всю ночь. Фронт уже был близко.
Голубовато-белые лучи прожекторов скрещивались, сливались друг с другом и внезапно гасли в небесном просторе, чтобы через мгновение в другом месте разорвать ночную мглу. Ночь была полна гула самолетов, томящим прерывистым воем: у...у...у...
Солдаты не знали, чьи это самолеты гудят, чьи прожекторы рыщут в небе, краснеет ли гряда облаков, горит ли пламя пожаров или то далекие холмы, освещенные военным заревом.
В вагоне зазвякали котелки и лопатки, бойцы затянули ремни, потуже наматывали портянки, развернули скатки. Поезд тихо, без свистка, словно на цыпочках, подошел к станции Ковяги. Кто раньше слышал про эти Ковяги? В темноте кто-то сказал:
— Харьков на восток от нас остался, я здешний. Я тут все места знаю — районный центр Вальки, Старый Мерчик, Богодухово. А на запад Полтавская область.
— Полтаву заняли, гады,— сказал Савин.
— А ты оттуда, Ивчук? — спросил Каро.
— Я сам из города Вовчи, недалеко от Харькова. Географию-то я знаю неважно. В нашей семье сестра ученая, на будущий год должна была окончить институт иностранных языков.
— Как ее зовут? — спросил Савин.
— Шура.
— Давай адрес, письмо напишем.
— Брось ты про сестру. Лучше скажи, это их самолеты гудят?
— Не поймешь,— проговорил Савин.
— Ясно, не наши,— сказал Ивчук,— прожектора наши, а самолеты — их, будь уверен.
Была дана команда выгружаться из вагонов. И хотя строго было приказано не шуметь, отовсюду слышались возгласы, скрежет металла, ржание лошадей, грохот телег, стук колес артиллерии. Очевидно, в эту ночь станция приняла не только ереванский состав.
Комендантский взвод построился, отойдя немного поодаль от вагонов. Правофланговыми во всей амуниции стояли Савин и Каро Хачикян: на плечах вещевые мешки, плащ-палатки, на груди — автоматы.
Листва деревьев в лесу тревожно шелестела, на облачном осеннем небе не видно было звезд. Ночь была сырая и теплая.
Батальоны уходили от вокзала в лес.
А война была рядом.
Каро не думал о подвигах,— что прикажут, то и будет делать. Где сейчас Аник, в какой шагает колонне, думает ли она сейчас о Каро? Он представил ее в плащ-палатке, намокшую под дождем, вязнущую в грязи. Будь она возле него, Каро помог бы ей.
Самолеты гудели все громче и громче. Лучи прожекторов скрестились над вокзалом.
— Уйти сволочи что-то задумали,— проговорил Савин, слава богу, что полк уже отошел от станции.
В дороге Савин и Каро подружились. И теперь, стоя рядом с Савиным, слыша его голос, Каро меньше робел, чувствовал себя спокойней.
Подошел командир взвода лейтенант Иваниди, веселый и смуглый ахалкалакский грек, хорошо говоривший по-армянски. Он тихо скомандовал:
— За мной.
Мокрые листья пружинили под ногами.
Они шли на запад, к багровому горизонту. Никто не курил. Вдруг послышался оглушающий грохот. Взвод, точно по команде, остановился. Со стороны вокзала высоко в небо поднялся светящийся столб. Во все стороны рванулись огненные языки.
— Бомбят, негодяи! — сказал Иваниди. Солдаты шли, оглядываясь. Пламя постепенно
меркло, сникало, прожекторы больше не шарили в небе. Савин пытался шутить.
— Саданули бы так полчаса назад, не пришлось бы нам писать сестре Ивчука.
Ивчук, который шел позади Савина, наступил ему на ногу.
— Брось ты с этим письмом, нашел время болтать.
— Война войной, любовь любовью. Породнились бы с тобой, Ивчук, хорошо было бы, честное слово.
— Иди, иди.
Ночная тьма сделалась менее густой. Кругом стоял серый туман. Глаз стал различать очертания деревьев, кустов. Войска шли оврагами, лесами, избегали асфальта дорог. Доносилось ржание лошадей и хрип моторов.
Послышался прерывистый гул. Из облаков выплыл ширококрылый, медленно летящий самолет.
— Это «рама»,—сказал лейтенант и пояснил: — Их разведчик — «фокке-вульф».
— Не бомбит?
— Разведывает, фотографирует, случается, и по-бомбит. Я его с финской войны знаю.
Взвод подошел к лесному оврагу. Из-за деревьев вышел заместитель начальника штаба полка старший лейтенант Атоян. У него было землистое лицо, воспаленные, красные глаза.
— Как только дойдете до штаба, немедленно приступайте к рытью щелей,— сказал он.
На опушке леса замаскированные зеленью поднимали дула зенитные пулеметы.
Повесив на мокрые ветви плащ-палатки, бойцы начали рыть щели.
— Чертова глина, как смола прилипает,— сердито бормотал солдат, счищая грязь с лопатки.
А фронт был рядом. Его раскатистый, глухой гул перекатывался в воздухе.
Щели отрыли, и бойцам приказали отдохнуть. Каро попросил лейтенанта Иваниди отпустить его в первый батальон повидаться с друзьями. Ему хотелось пойти в санчасть, но он стеснялся просить об этом.
— Ладно. Иди. Через полчаса вернешься,— разрешил лейтенант и добавил: — Пройдешь двести метров — будет санчасть, а от нее вправо сразу батальон.
Сердце Каро забилось: значит, санчасть близко! Он крепко затянул ремень на шинели, повесил автомат на грудь и пошел в направлении, указанном лейтенантом.
Он поднялся на холм и увидел привязанных к дереву лошадей, сидящих на ящиках солдат, серую госпитальную палатку. В палатку входила девушка в солдатской форме. Не Аник ли это? Каро остановился и услышал свое имя. К нему бежала Аник, в пилотке, с откинутым на плечи капюшоном плащ-палатки.
— Каро!
Они взяли друг друга за руки.
— Ты куда?
— Тебя искал.
Издали девушка-санитарка крикнула:
— Нашла, Анаит? Поздравляю!
— Спасибо, нашла, и тебе того же желаю.
— Пойдем, посмотрим Аргама, он здесь близко,— предложил Каро. Ему так много хотелось сказать Аник, но он не знал, с чего начать разговор.
— Попрошу разрешения у начальника. Аник вошла в палатку и вскоре вернулась.
— Идем. Они шли мимо больших деревьев с замшелыми
стволами. Им встретился старший лейтенант со светлыми пристальными глазами.
— Вы кто, куда направляетесь? — резко спросил он.
Аник, опережая Каро, доловила, что они хотят видеть &шца первой роты первого батальона Вардуни; она санинструктор, а товарищ — боец комендантского взвода.
Лейтенант подмигнул Аник, сказал:
— Вот их взвод, у того дуба.
Аргам лежал на соломе, смотрел на небо. Он растерялся от неожиданности, потом встал, обнял Каро, обнял и поцеловал Аник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210