Политработники здорово нам помогли. Только, знаешь, некоторые твои помощники бросаются в бой с автоматами, как рядовые бойцы. Это нехорошо! Дело политработника — организация масс! Представь, если бы ты и я взяли автоматы и пошли в атаку вместе со взводом. Наказали бы нас за это, дорогой мой. И крепко наказали бы. Имей это в виду на будущее, прошу.
— Просьба высокого начальства — приказ,— шутя сказал Федосов.
— Нет, нет, в самом деле, прошу тебя, чтобы ты имел это в виду. А сейчас давайте подумаем, как нам захватить поскорее Карповку.
III
На следующий день немцы бросили в район Карповки крупные подкрепления — пехоту, танки, артиллерию. Потерять Карповку для Паулюса означало поставить под удар свой самый большой аэродром, находящийся в Питомнике. Советские части яростно атаковали,— немцы с исступленным упорством защищались. В течение всего дня Карповка оставалась в руках немцев. К вечеру Геладзе попросил командарма усилить его дивизию артиллерийскими и танковыми средствами. Получив подкрепление, Геладзе решил ночью атаковать. Он хотел тайно сосредоточить пехоту в непосредственной близости от позиций неприятеля и атаковать Карповку одновременно с трех сторон всеми своими пехотными и танковыми силами.
— Подойти с тылу, крадучись, как тигр, прыгнуть на плечи противника, вонзить когти ему в горло и сокрушить его,— говорил он Дементьеву о предстоящем ночном сражении.
И вот настала ночь. Генерал и Дементьев сидели возле телефонов на командном пункте дивизии. Они с волнением поглядывали на часы. Без трех минут четыре была назначена атака. И хотя молчали телефоны, хотя гнетущая тишина еще царила в блиндаже, Геладзе мысленно видел, как двигаются в ночной тьме его полки, как они приближаются к засыпанным снегом остаткам домов, к прогоревшему пожарищу в том самом месте, где когда-то было село под названием Карповка. Он видел немецкие окопы, видел людей, с которыми в эту минуту, казалось, шагал по снежной целине, чувствовал, как холодный ветер со свистом бьет ему в лицо, слышал, как снег хрустит под ногами. Генерал вновь взглянул на часы. Время пришло. Но в ночной тишине еще не было слышно ни одного выстрела.
Сегодня наблюдательный пункт командира дивизии был расположен очень близко от места сражения. Но все было тихо. Минутная стрелка ползла и ползла, но это не беспокоило генерала, а даже радовало его. Значит, враг еще не заметил приближения советской пехоты.
Лишь в десять минут пятого на КП стала слышна винтовочно-пулеметная стрельба.
Геладзе и Дементьев переглянулись, вздохнули. Генерал, набросив шубу, вышел из блиндажа. Одновременно с атакой пехоты начала действовать артиллерия. Пехота следовала за разрывами снарядов. Генерал слушал звуки боя,— артиллерия постепенно переносила огонь все дальше в глубь обороны противника. Когда генерал вернулся в блиндаж, Дементьев, дежуривший у телефонов, сообщил, что полк Козакова дошел до первой линии немецкой обороны.
— Умница Козаков! — сказал Геладзе.
В течение получаса полки Баланко и Кобурова тоже преодолели первую линию немецких окопов. Потом снова позвонил Козаков.
— Докладываю, товарищ генерал: два моих батальона вышли на восточную окраину Карповки, Карповка занята.
— Большие у тебя потери? — спросил генерал.
— Убито всего несколько человек, число раненых уточняю. Ранен в руку батальонный комиссар Аршакян.
— Аршакян? — удивился генерал.— Как это его ранило?
— Он шел с первым батальоном.
— Что он там делал?
— Повел батальон в атаку, сам захотел. А с другим батальоном шел Микаберидзе, товарищ генерал.
— Ты что, Козаков, решил поставить под удар всех комиссаров? Сам воевать не можешь, что ли? Передай им мой приказ: немедленно вернуться в штаб, сейчас же, немедленно! Понятно?
— Отдохнули бы, Тариэль Отарович,— предложил Дементьев.
Генерал стянул брезент, закрывавший окно. Слабый дневной свет проник в блиндаж.
— Нет,— покачал головой генерал,— поеду к Козакову.
По дороге в полк генерал проехал мимо развалин Карповки. Несколько раз он приказывал кучеру остановиться и внимательно рассматривал узлы немецкой обороны, окопы и ходы сообщения. Задумчиво смотрел он на сотни немецких трупов, валявшихся в окопах, у развалин деревенских домов. Он оглядел разбитые автомашины, шестиствольные минометы, брошенные пушки, там и сям валявшиеся автоматы, патроны, снарядные гильзы. Возле командного пункта полка генерала встретили подполковник Козаков и батальонные комиссары Аршакян и Микаберидзе. Ответив на их приветствия, генерал сердито спросил Аршакяна:
— Что с рукой? Почему перевязана?
— Слегка ранило, товарищ генерал,— ответил Аршакян.
— Кто вам разрешил ходить в атаку, товарищ комиссар? Кто вам позволил? Лейтенантам и капитанам не доверяете? Плохо они воюют? Отвечайте мне, плохо воюют?
— Хорошо воюют,— смущенно ответил Микаберидзе.
— Конечно, если у них будут такие солдаты, как вы, хорошо будут воевать,— усмехнулся генерал.— Вот что, Аршакян, сейчас же поезжайте в медсанбат.
— Рана легкая, товарищ генерал. В санчасти полка уже перевязали ее.
— Приказываю! — уже сердясь, проговорил генерал.— Шагом марш!
В течение дня генерал побывал во всех своих полках, подробно осмотрел места боев; во второй половине дня Геладзе вызвали к командарму. По дороге в штаб армии генерал повсюду видел одну и ту же картину: разбитые танки, машины, брошенное оружие и трупы, трупы, трупы.
Командарм был недоволен результатами боев. Не было надобности, полагал он, в сильных лобовых атаках, надо было окружать немцев, не уничтожать их, а брать в плен, воевать так, чтобы жертв было меньше, а темп операций быстрее. Командарм поставил перед командирами дивизий новую задачу — с трех сторон как можно стремительнее двигаться на Питомник, чтобы в кратчайший срок захватить этот жизненно важный для противника пункт.
Командарм уточнил задачу, поставленную перед каждой дивизией. На полки генерала Геладзе возлагалась задача атаковать аэродром.
Генерал возвратился в штаб поздно вечером и коротко сообщил Дементьеву о задаче, поставленной перед дивизией. Он предложил начальнику штаба разработать в деталях план наступления, а сам отправился отдохнуть в свой «княжеский замок».
Возле своей комнатки-фургона он встретился с Аллой Сергеевной.
— Что вы здесь делаете, доктор? — удивленно спросил генерал.
— Командир медсанбата прислал меня осмотреть вас,— ответила Алла Сергеевна.
— Я здоров.
— Мне приказано, товарищ генерал. Должна же я выполнить приказ,— с лукавым упрямством сказала она.
— Я говорю вам, что я абсолютно здоров. Великолепно себя чувствую.
— Я рада, но приказ есть приказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
— Просьба высокого начальства — приказ,— шутя сказал Федосов.
— Нет, нет, в самом деле, прошу тебя, чтобы ты имел это в виду. А сейчас давайте подумаем, как нам захватить поскорее Карповку.
III
На следующий день немцы бросили в район Карповки крупные подкрепления — пехоту, танки, артиллерию. Потерять Карповку для Паулюса означало поставить под удар свой самый большой аэродром, находящийся в Питомнике. Советские части яростно атаковали,— немцы с исступленным упорством защищались. В течение всего дня Карповка оставалась в руках немцев. К вечеру Геладзе попросил командарма усилить его дивизию артиллерийскими и танковыми средствами. Получив подкрепление, Геладзе решил ночью атаковать. Он хотел тайно сосредоточить пехоту в непосредственной близости от позиций неприятеля и атаковать Карповку одновременно с трех сторон всеми своими пехотными и танковыми силами.
— Подойти с тылу, крадучись, как тигр, прыгнуть на плечи противника, вонзить когти ему в горло и сокрушить его,— говорил он Дементьеву о предстоящем ночном сражении.
И вот настала ночь. Генерал и Дементьев сидели возле телефонов на командном пункте дивизии. Они с волнением поглядывали на часы. Без трех минут четыре была назначена атака. И хотя молчали телефоны, хотя гнетущая тишина еще царила в блиндаже, Геладзе мысленно видел, как двигаются в ночной тьме его полки, как они приближаются к засыпанным снегом остаткам домов, к прогоревшему пожарищу в том самом месте, где когда-то было село под названием Карповка. Он видел немецкие окопы, видел людей, с которыми в эту минуту, казалось, шагал по снежной целине, чувствовал, как холодный ветер со свистом бьет ему в лицо, слышал, как снег хрустит под ногами. Генерал вновь взглянул на часы. Время пришло. Но в ночной тишине еще не было слышно ни одного выстрела.
Сегодня наблюдательный пункт командира дивизии был расположен очень близко от места сражения. Но все было тихо. Минутная стрелка ползла и ползла, но это не беспокоило генерала, а даже радовало его. Значит, враг еще не заметил приближения советской пехоты.
Лишь в десять минут пятого на КП стала слышна винтовочно-пулеметная стрельба.
Геладзе и Дементьев переглянулись, вздохнули. Генерал, набросив шубу, вышел из блиндажа. Одновременно с атакой пехоты начала действовать артиллерия. Пехота следовала за разрывами снарядов. Генерал слушал звуки боя,— артиллерия постепенно переносила огонь все дальше в глубь обороны противника. Когда генерал вернулся в блиндаж, Дементьев, дежуривший у телефонов, сообщил, что полк Козакова дошел до первой линии немецкой обороны.
— Умница Козаков! — сказал Геладзе.
В течение получаса полки Баланко и Кобурова тоже преодолели первую линию немецких окопов. Потом снова позвонил Козаков.
— Докладываю, товарищ генерал: два моих батальона вышли на восточную окраину Карповки, Карповка занята.
— Большие у тебя потери? — спросил генерал.
— Убито всего несколько человек, число раненых уточняю. Ранен в руку батальонный комиссар Аршакян.
— Аршакян? — удивился генерал.— Как это его ранило?
— Он шел с первым батальоном.
— Что он там делал?
— Повел батальон в атаку, сам захотел. А с другим батальоном шел Микаберидзе, товарищ генерал.
— Ты что, Козаков, решил поставить под удар всех комиссаров? Сам воевать не можешь, что ли? Передай им мой приказ: немедленно вернуться в штаб, сейчас же, немедленно! Понятно?
— Отдохнули бы, Тариэль Отарович,— предложил Дементьев.
Генерал стянул брезент, закрывавший окно. Слабый дневной свет проник в блиндаж.
— Нет,— покачал головой генерал,— поеду к Козакову.
По дороге в полк генерал проехал мимо развалин Карповки. Несколько раз он приказывал кучеру остановиться и внимательно рассматривал узлы немецкой обороны, окопы и ходы сообщения. Задумчиво смотрел он на сотни немецких трупов, валявшихся в окопах, у развалин деревенских домов. Он оглядел разбитые автомашины, шестиствольные минометы, брошенные пушки, там и сям валявшиеся автоматы, патроны, снарядные гильзы. Возле командного пункта полка генерала встретили подполковник Козаков и батальонные комиссары Аршакян и Микаберидзе. Ответив на их приветствия, генерал сердито спросил Аршакяна:
— Что с рукой? Почему перевязана?
— Слегка ранило, товарищ генерал,— ответил Аршакян.
— Кто вам разрешил ходить в атаку, товарищ комиссар? Кто вам позволил? Лейтенантам и капитанам не доверяете? Плохо они воюют? Отвечайте мне, плохо воюют?
— Хорошо воюют,— смущенно ответил Микаберидзе.
— Конечно, если у них будут такие солдаты, как вы, хорошо будут воевать,— усмехнулся генерал.— Вот что, Аршакян, сейчас же поезжайте в медсанбат.
— Рана легкая, товарищ генерал. В санчасти полка уже перевязали ее.
— Приказываю! — уже сердясь, проговорил генерал.— Шагом марш!
В течение дня генерал побывал во всех своих полках, подробно осмотрел места боев; во второй половине дня Геладзе вызвали к командарму. По дороге в штаб армии генерал повсюду видел одну и ту же картину: разбитые танки, машины, брошенное оружие и трупы, трупы, трупы.
Командарм был недоволен результатами боев. Не было надобности, полагал он, в сильных лобовых атаках, надо было окружать немцев, не уничтожать их, а брать в плен, воевать так, чтобы жертв было меньше, а темп операций быстрее. Командарм поставил перед командирами дивизий новую задачу — с трех сторон как можно стремительнее двигаться на Питомник, чтобы в кратчайший срок захватить этот жизненно важный для противника пункт.
Командарм уточнил задачу, поставленную перед каждой дивизией. На полки генерала Геладзе возлагалась задача атаковать аэродром.
Генерал возвратился в штаб поздно вечером и коротко сообщил Дементьеву о задаче, поставленной перед дивизией. Он предложил начальнику штаба разработать в деталях план наступления, а сам отправился отдохнуть в свой «княжеский замок».
Возле своей комнатки-фургона он встретился с Аллой Сергеевной.
— Что вы здесь делаете, доктор? — удивленно спросил генерал.
— Командир медсанбата прислал меня осмотреть вас,— ответила Алла Сергеевна.
— Я здоров.
— Мне приказано, товарищ генерал. Должна же я выполнить приказ,— с лукавым упрямством сказала она.
— Я говорю вам, что я абсолютно здоров. Великолепно себя чувствую.
— Я рада, но приказ есть приказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210