— Как по-вашему, Аршакян, что замышляет фриц, а? — спросил Дементьев и лукаво улыбнулся.
XII
Во второй половине дня на КП Дементьева внезапно пришел генерал Галунов. Вслед за ним неотступно шел высокий сероглазый рябоватый адъютант. Могло показаться, что он с самого рождения вот так, с исступленной преданностью шел за своим генералом. А между тем в селе Ольховатке Курской области у Алексея Литвака была слава веселого парня, хорошего гитариста. Он всегда верховодил своими товарищами, был любимым сыном у старого отца. Сестра писала ему, что девчата расспрашивают об Алексее, что его Настя сохнет от тоски. Вся Ольховатка помнила и любила Алексея.
И сегодня, как всегда, Алексей Литвак стоял за спиной генерала Галунова, ждал приказания.
Генерал, глядя на вытянувшегося перед ним командира полка, насмешливо сказал:
— Ты что, на войну ехал — зайцев пугать? Майор, недоумевая, сказал:
— Виноват, не понял, товарищ генерал.
— Гитлеровцы без танков — зайцы, ты и отпугнул их, толку от этого никакого. А вся тяжелая техника обрушилась на Сергиенко. Вот где был бой.
Откинув голову, отчего складки на его затылке стали еще толще, генерал продолжал насмешливо и неодобрительно рассматривать Дементьева.
— Русских полководцев высокого роста не бывало. Знаете вы это, товарищ полководец, командир полка?
Видно было, что генерал навеселе.
— А Петр Первый, товарищ генерал? — невольно вырвалось у Аршакяна.
Генерал взглянул на него.
— Мне этот лектор по истории проходу не дает. Петр был самодержец, товарищ историк.
Генерал отвернулся, точно забыв о стоявших рядом с ним командирах. Горькое чувство испытывали они — не таких презрительно-насмешливых слов ждал Дементьев в день первого боевого крещения полка.
Галунов, стоя к ним спиной, молча наблюдал за разрывами немецких снарядов и мин, кучно ложившихся вдоль передовой линии окопов, следил, как бежали по пустынному полю бойцы-связисты, искали обрыв провода. Они то исчезали в дыму взрывов, то снова появлялись. Неожиданно рядом с командным пунктом раздался громкий возглас:
— Аник!
— Что за драматическое представление?
Двое солдат, по-видимому, не заметили генерала. Теперь, смущенные, они вытянулись, окаменели. Девушка, лежавшая на подстилке из веток, повернулась в их сторону, но не смогла приподняться.
— Это что? — снова спросил генерал.
— Контуженная, санинструктор,— объяснил Ар-шакян.
Генерал ничего не ответил. Он мельком посмотрел на лежавшую девушку, потом повернулся к своему адъютанту.
— Пошли, Литвак.
И быстро зашагал в сторону батальонов по пустынному полю, над которым выло немецкое железо.
— Что он делает? — воскликнул Дементьев,— ведь это самоубийство!
Аршакян, словно кто-то неожиданно подтолкнул его, выскочил из окопа и, пригибаясь, побежал за генералом и Литваком.
Он вскоре настиг их; воздух свистел и выл, раздираемый осколками, пулями. Литвак шел впереди
Аршакяна. Ни генерал, ни он не оборачивались. Вдруг адъютант остановился, закинул голову назад, попятился, потом побежал вперед и упал, не крикнув, не застонав.
Тигран попытался поднять Литвака, громко закричал:
— Товарищ генерал, товарищ генерал!
В эту минуту их нагнал Савин, посланный вслед Аршакяну командиром полка.
— А ну, Савин, помоги.
Вдвоем они понесли Литвака в неглубокую лощину.
Генерал подошел к ним.
Литвак молча смотрел на генерала глубоким, темным взором. Он широко раскрыл рот, несколько раз вздохнул. Челюсти его напружинились, по лицу прошла судорога, голова склонилась набок.
— Убит? — спросил генерал и растерянно добавил: — Неужели моего Литвака убили...
Аршакян расстегнул ворот гимнастерки Литвака. Маленькое красное пятнышко виднелось на левой стороне груди.
Стоя возле адъютанта, Галунов, сняв фуражку, повторил:
— Ах, Литвак, Литвак...
Потом он сел рядом с телом убитого на мокрую землю, покрытую желтой травой.
— Садись,— повелительно сказал он Аршакяну,— садись, политик! Осиротел я, самого преданного человека потерял. Гибнут, тысячи гибнут. Прямое попадание в сердце, а какое верное это было сердце.— И вдруг грозно спросил: — Где ваши танки, политик, где? У немцев легионы танков! Половину России уже отдали, рушится Россия, понимаете? И что ж, бутылками останавливать его танковые армады? Где ваши танки? — снова с каким-то пьяным упорством повторил генерал, и на его глазах выступили слезы.
Аршакян хмуро сказал:
— Почему вы говорите «ваши» танки, товарищ генерал?
Галунов махнул в его сторону рукой.
— Никогда за тысячу лет не переживала Россия такого горького испытания. Силен враг, силен огнем, силен моторами, силен на земле и в воздухе. А вы все говорите о высоких идеях.
Для Аршакяна ошеломляюще неожиданными были эти слова генерала, чуждым, странным казался ему в эту минуту сам генерал. «Растерян, подавлен,— подумал Тигран.— Как же он может вести в бой дивизию? К чему эта бессмысленная бравада под огнем противника?»
Поблизости разорвался снаряд. Тигран невольно низко пригнулся, припал к земле. Осколки взвыли над головой. Генерал сидел, не меняя позы.
— Боишься? — спросил он с насмешкой.
— Вам надо вернуться в штаб, товарищ генерал,— проговорил Тигран,— я требую, чтобы вы вернулись, вы не имеете права подвергать опасности свою жизнь.
Галунов удивленно посмотрел на него.
— Вот вы какой? Требуете? — усмехнулся он. Галунов обхватил голову ладонями и несколько
томительно долгих мгновений молчал, как будто плача. Потом, подняв голову, он взглянул на Аршакяна, закричал:
— Кто вам позволил так разговаривать с генералом?
— Вы должны вернуться в штаб, товарищ генерал,— повторил Аршакян.
— Кто вам позволил?
— Долг коммуниста, товарищ генерал!
Савин, стоя в нескольких шагах поодаль, был молчаливым свидетелем этой сцены.
Галунов вдруг вскочил с места и, не бросив последнего взгляда на тело своего адъютанта, направился к позициям батальона.
Впервые и теперь уже навечно отстал от генерала его рябой, сероглазый адъютант, младший лейтенант Алексей Литвак. Генерал спрыгнул в окоп. Аршакян и Савин последовали за ним.
Это была линия обороны первого батальона.
Перед генералом встал навытяжку худенький боец и с резким акцентом доложил:
— Товарищ генерал-майор, первая рота первого батальона, отбив атаку неприятеля, крепко держит оборону. Рапортует парторг роты сержант Микаберидзе.
— Грузин? — спросил генерал.
— Так точно, товарищ генерал, грузин.
— Грузины народ храбрый. А вы откуда, из каких мест, волкодавы?
Вопрос этот относился к Бурденко и Тонояну.
— Я хохол, товарищ генерал! — ответил Бурденко с веселым блеском в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210