И Люся Сергеевна ждет вас, мы видели ее в медсанбате.
Тигран, полный сердечного волнения, глядел на своих старых фронтовых друзей.
— Плохо разве вас встречаем, товарищ батальонный комиссар? — И Савин указал рукой на колонну пленных.
— Пастухами стали, товарищ Аршакян,— гоним да гоним пленных, нет им числа и счета. С сегодняшнего утра тысяч семь-восемь, наверное, взяли,— сказал Тоноян.
— Далеко продвинулись наши полки? — спросил Аршакян.
— Уже дошли до следующей излучины Дона. Одна из машин, проехав по мосту, свернула на
обочину дороги и остановилась. Шофер, высунув голову из кабины, крикнул по-армянски:
— Товарищ командир, я здесь!
Арсен проводил Тиграна до машины. Увидев Тонояна, Феранян обрадованно спросил:
— Вы тоже армянин? Каждый день армян вижу — большой мы народ!
— А вы думали, что нас мало, Феранян?
— Было время, когда мы все так думали.
Сев рядом с шофером, Тигран протянул рук Арсену.
— Счастливо, Тоноян! Тоноян взволнованно ответил:
— От всего сердца желаю удачи и здоровья, Аршакян.
— Так, значит, это вы и есть Аршакян, товь комиссар! — сказал Феранян, выезжая на дорогу. Я так рад, что встретил вас.
Последние рощицы остались на том берегу. За Клетской начинался спуск в открытую степь. Стремительно неслись по уклону сотни обе стороны дороги шли нескончаемые колонн пленных.
— Замечаете, Феранян, кажется, они рады? У некоторых веселые глаза.
— Война для них закончилась, товарищ комиссар! Дорога, без конца петлявшая, свернула налево, на
этот раз на восток. Всюду видны были следы боев: разбитые танки, сгоревшие броневики, стреляные гильзы. Группы пленных попадались все реже. Вместе с румынами шли теперь и немцы — в тонких зеленых шинелях, съежившись от холода, с сумрачным, угрюмым взглядом. Некоторые из них хромали, на лицах других виднелись следы крови.
Начало смеркаться. Аршакян несколько раз подавал знак Фераняну остановить машину и спрашивал у встречных командиров, где находится штаб полковника Геладзе. Все пожимали плечами: никто Геладзе не знал. И вот наконец капитан-артиллерист кивнул головой, указал рукой на невысокий холм.
— За тем холмом стоит хозяйство Геладзе, только Геладзе не полковник, а генерал-майор.
— Вот как! И давно он генерал? — удивился Тигран.
— Два часа тому назад по радио сообщили штабу, что нашей дивизии присвоено звание гвардейской, а полковнику Геладзе — звание генерала.
Капитан поехал своей дорогой.
— С этой минуты я и ты гвардейцы, Феранян,— сказал Аршакян, дружески хлопнув водителя по спине.— Ну, до свиданья, спасибо, дорогой Феранян, тут я дойду пешком.
XIII
В вечерней полумгле в небе загорались белые ракеты.
Тигран медленно шел по холму. На снегу при свете ракет виднелись сотни следов машин, густая, извилистая сеть тропинок. Было тихо. Казалось, местность пустынна, нигде не было видно машин, штабов, воинских частей. Но вот, сойдя с холма, Аршакян заметил темную лощину, ускорил шаг.
— Стой, кто идет! — крикнул часовой.
— Где находится политотдел? — спросил Тигран.
— Пропуск!
— Пропуска не знаю, иду издалека.
Боец подошел, внимательно осмотрел Аршакяна. Узнал он или не узнал Тиграна, понять было нельзя, но, видимо, поверил ему.
— Спуститесь в лощину, товарищ батальонный комиссар, и метрах в пятидесяти увидите блиндажи.
Аршакян вошел в землянку политотдела. На столе горела коптилка, сделанная из снарядной гильзы. Машинистка Ульяна, сидя на корточках, подкладывала дрова в жестяную печку. За маленьким столом, склонившись, сидел близорукий инструктор по информации — политрук Орехов, составлял политдонесение о событиях дня. Видимо, ничто не изменилось в жизни этих двух людей. Теперь Аршакян снова был с ними.
Тигран стоял молча, они не видели его. Ульяна раздувала дымившую печку, утирала рукавом слезы. Печка вдруг осветилась, из нее вырвалось пламя. Девушка повернула голову к двери и вскрикнула:
— Товарищ Аршакян!
Орехов снял очки. Ульяна, приплясывая от радости, обняла Аршакяна. Орехов обеими руками тряс руку Тиграна.
Тиграна усадили возле печки. Орехов уселся рядом с ним.
— Начальник скоро вернется из полков,— сказал он,— а пока я доложу вам о положении дел. Победы блестящие, потери совсем незначительные. Прямо чудеса совершаются в последние два дня.
— Сейчас я дам вам чаю, товарищ батальонный комиссар... товарищ гвардии батальонный комиссар.
— А ты меня не прерывай, гвардии Ульяна,— сказал Орехов,— ты лучше принеси что-нибудь поесть, гвардии батальонный комиссар, возможно, проголодался.
Тигран снял шинель, вытянул одеревеневшие ноги, отпустил туго затянутый ремень.
Он уже был дома.
Вскоре Аршакяну удалось связаться по телефону с полковым комиссаром Федосовым. Тот находился в полку Козакова. Аршакян попросил у Федосова разрешения прийти в полк. Закончив разговор с Федосовым, Аршакян спросил Орехова:
— Кто такой Козаков?
— Он заменил Самвеляна,— сказал Орехов,— Самвелян был убит неделю назад. Козакова хвалят,
говорят, храбрый и умный командир. А Шалва Мика-беридзе сейчас у него комиссар.
Да, печальную новость узнал Аршакян, едва переступил порог политотдела,— убит Самвелян! Командир полка Самвелян убит!
Вместе с Ореховым Тигран пошел в штаб дивизии, расположенный рядом с политотделом, получил карту. На карту он нанес местонахождение отделов штаба, полков, батальонов. По карте он увидел, что полк Козакова подошел к берегу Дона у села Большая Набатовка. Неприятель укрепился на противоположном берегу. В стороне от прибрежных песков расположился штаб немецкой семьдесят шестой пехотной дивизии.
— Старая знакомая! — сказал Аршакян.— Вот уже год, как мы знакомы.
Связной повел Тиграна в полк. Противник стрелял лениво, нерешительно, но ракеты густо висели в воа-духе, освещая пустынное пространство.
— Он уже нас здорово боится, товарищ батальонный комиссар,— сказал боец-связной,— дойдем до штаба полка, увидите, сколько ихних трупов лежит. Румын убитых почти нет, они ребята хорошие, сразу сообразили, что сдаваться им сподручней, а немцы — те сопротивлялись до последнего.
— Не мешает и их научить поднимать руки вверх,— ответил Аршакян, задыхаясь от быстрой ходьбы. Он отвык от ходьбы, да и шел он по снежной целине.
— Научим, товарищ батальонный комиссар, немцев тоже научим.
Они подошли к штабу полка. При свете ракет на снегу виднелись тела убитых немцев.
— Вот здесь находятся командир полка и комиссар. Боец подвел Аршакяна к засыпанной снегом землянке. Легкий дымок поднимался из жестяной трубы.
Федосов и Микаберидзе обняли Тиграна. Федосов разглядывал Аршакяна и смеясь говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Тигран, полный сердечного волнения, глядел на своих старых фронтовых друзей.
— Плохо разве вас встречаем, товарищ батальонный комиссар? — И Савин указал рукой на колонну пленных.
— Пастухами стали, товарищ Аршакян,— гоним да гоним пленных, нет им числа и счета. С сегодняшнего утра тысяч семь-восемь, наверное, взяли,— сказал Тоноян.
— Далеко продвинулись наши полки? — спросил Аршакян.
— Уже дошли до следующей излучины Дона. Одна из машин, проехав по мосту, свернула на
обочину дороги и остановилась. Шофер, высунув голову из кабины, крикнул по-армянски:
— Товарищ командир, я здесь!
Арсен проводил Тиграна до машины. Увидев Тонояна, Феранян обрадованно спросил:
— Вы тоже армянин? Каждый день армян вижу — большой мы народ!
— А вы думали, что нас мало, Феранян?
— Было время, когда мы все так думали.
Сев рядом с шофером, Тигран протянул рук Арсену.
— Счастливо, Тоноян! Тоноян взволнованно ответил:
— От всего сердца желаю удачи и здоровья, Аршакян.
— Так, значит, это вы и есть Аршакян, товь комиссар! — сказал Феранян, выезжая на дорогу. Я так рад, что встретил вас.
Последние рощицы остались на том берегу. За Клетской начинался спуск в открытую степь. Стремительно неслись по уклону сотни обе стороны дороги шли нескончаемые колонн пленных.
— Замечаете, Феранян, кажется, они рады? У некоторых веселые глаза.
— Война для них закончилась, товарищ комиссар! Дорога, без конца петлявшая, свернула налево, на
этот раз на восток. Всюду видны были следы боев: разбитые танки, сгоревшие броневики, стреляные гильзы. Группы пленных попадались все реже. Вместе с румынами шли теперь и немцы — в тонких зеленых шинелях, съежившись от холода, с сумрачным, угрюмым взглядом. Некоторые из них хромали, на лицах других виднелись следы крови.
Начало смеркаться. Аршакян несколько раз подавал знак Фераняну остановить машину и спрашивал у встречных командиров, где находится штаб полковника Геладзе. Все пожимали плечами: никто Геладзе не знал. И вот наконец капитан-артиллерист кивнул головой, указал рукой на невысокий холм.
— За тем холмом стоит хозяйство Геладзе, только Геладзе не полковник, а генерал-майор.
— Вот как! И давно он генерал? — удивился Тигран.
— Два часа тому назад по радио сообщили штабу, что нашей дивизии присвоено звание гвардейской, а полковнику Геладзе — звание генерала.
Капитан поехал своей дорогой.
— С этой минуты я и ты гвардейцы, Феранян,— сказал Аршакян, дружески хлопнув водителя по спине.— Ну, до свиданья, спасибо, дорогой Феранян, тут я дойду пешком.
XIII
В вечерней полумгле в небе загорались белые ракеты.
Тигран медленно шел по холму. На снегу при свете ракет виднелись сотни следов машин, густая, извилистая сеть тропинок. Было тихо. Казалось, местность пустынна, нигде не было видно машин, штабов, воинских частей. Но вот, сойдя с холма, Аршакян заметил темную лощину, ускорил шаг.
— Стой, кто идет! — крикнул часовой.
— Где находится политотдел? — спросил Тигран.
— Пропуск!
— Пропуска не знаю, иду издалека.
Боец подошел, внимательно осмотрел Аршакяна. Узнал он или не узнал Тиграна, понять было нельзя, но, видимо, поверил ему.
— Спуститесь в лощину, товарищ батальонный комиссар, и метрах в пятидесяти увидите блиндажи.
Аршакян вошел в землянку политотдела. На столе горела коптилка, сделанная из снарядной гильзы. Машинистка Ульяна, сидя на корточках, подкладывала дрова в жестяную печку. За маленьким столом, склонившись, сидел близорукий инструктор по информации — политрук Орехов, составлял политдонесение о событиях дня. Видимо, ничто не изменилось в жизни этих двух людей. Теперь Аршакян снова был с ними.
Тигран стоял молча, они не видели его. Ульяна раздувала дымившую печку, утирала рукавом слезы. Печка вдруг осветилась, из нее вырвалось пламя. Девушка повернула голову к двери и вскрикнула:
— Товарищ Аршакян!
Орехов снял очки. Ульяна, приплясывая от радости, обняла Аршакяна. Орехов обеими руками тряс руку Тиграна.
Тиграна усадили возле печки. Орехов уселся рядом с ним.
— Начальник скоро вернется из полков,— сказал он,— а пока я доложу вам о положении дел. Победы блестящие, потери совсем незначительные. Прямо чудеса совершаются в последние два дня.
— Сейчас я дам вам чаю, товарищ батальонный комиссар... товарищ гвардии батальонный комиссар.
— А ты меня не прерывай, гвардии Ульяна,— сказал Орехов,— ты лучше принеси что-нибудь поесть, гвардии батальонный комиссар, возможно, проголодался.
Тигран снял шинель, вытянул одеревеневшие ноги, отпустил туго затянутый ремень.
Он уже был дома.
Вскоре Аршакяну удалось связаться по телефону с полковым комиссаром Федосовым. Тот находился в полку Козакова. Аршакян попросил у Федосова разрешения прийти в полк. Закончив разговор с Федосовым, Аршакян спросил Орехова:
— Кто такой Козаков?
— Он заменил Самвеляна,— сказал Орехов,— Самвелян был убит неделю назад. Козакова хвалят,
говорят, храбрый и умный командир. А Шалва Мика-беридзе сейчас у него комиссар.
Да, печальную новость узнал Аршакян, едва переступил порог политотдела,— убит Самвелян! Командир полка Самвелян убит!
Вместе с Ореховым Тигран пошел в штаб дивизии, расположенный рядом с политотделом, получил карту. На карту он нанес местонахождение отделов штаба, полков, батальонов. По карте он увидел, что полк Козакова подошел к берегу Дона у села Большая Набатовка. Неприятель укрепился на противоположном берегу. В стороне от прибрежных песков расположился штаб немецкой семьдесят шестой пехотной дивизии.
— Старая знакомая! — сказал Аршакян.— Вот уже год, как мы знакомы.
Связной повел Тиграна в полк. Противник стрелял лениво, нерешительно, но ракеты густо висели в воа-духе, освещая пустынное пространство.
— Он уже нас здорово боится, товарищ батальонный комиссар,— сказал боец-связной,— дойдем до штаба полка, увидите, сколько ихних трупов лежит. Румын убитых почти нет, они ребята хорошие, сразу сообразили, что сдаваться им сподручней, а немцы — те сопротивлялись до последнего.
— Не мешает и их научить поднимать руки вверх,— ответил Аршакян, задыхаясь от быстрой ходьбы. Он отвык от ходьбы, да и шел он по снежной целине.
— Научим, товарищ батальонный комиссар, немцев тоже научим.
Они подошли к штабу полка. При свете ракет на снегу виднелись тела убитых немцев.
— Вот здесь находятся командир полка и комиссар. Боец подвел Аршакяна к засыпанной снегом землянке. Легкий дымок поднимался из жестяной трубы.
Федосов и Микаберидзе обняли Тиграна. Федосов разглядывал Аршакяна и смеясь говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210