Только я кончил список, и в клуб вошел Илко, брат Стояна Кралева. Он был председателем комитета ОФ, просмотрел мой список и стал читать газеты. Просмотрел его и Стоян и дал мне переписать какое-то распоряжение бригадирам. В это время в клуб вошел Киро Джелебов. Дверь была открыта, он постучал о косяк, снял свою соломенную шляпу и поздоровался.
— Заходи, садись!— позвал его Стоян Кралев.
У стены стояло несколько стульев, Киро чинно сел и положил шляпу на колени. Стоян Кралев, опираясь на локти, окинул его взглядом и спросил:
— Ну, как дела у частного сектора?
— Бьемся как можем...
— Бьемся-то бьемся, но от частного не отказываемся,— со злобной улыбкой отозвался Стоян Кралев.
Киро провел рукой по волосам, там, где остался след от шляпы, и ничего не сказал. Так прошло несколько секунд, потом он обернулся к Илко.
— Я пришел взять справки для сыновей.
— Сейчас, дядя Киро.
Илко встал и подошел к столу. В нем было два ящика, в одном хранились бумаги и печать партийной организации, в другом — Отечественного фронта. Илко потянулся к своему ящику, но Стоян Кралев положил руку на запор.
— Сначала мы с товарищем Джелебовым побеседуем, а справки потом. Сколько лет мы с ним и словом не перемолвились, совсем друг друга забыли, словно не в одном селе живем.
В самом деле, он впервые за несколько последних лет собрался поговорить с Киро Джелебовым. Он встал, обошел стол и принялся расхаживать взад-вперед по комнате. Двигался он медленно, и его шаги вспарывали тишину со скрипучей размеренностью. Его брат Илко в своих записках обрисовывает его достаточно правдиво и подробно, и я позволю себе повторить из его описания лишь одно место — Стоян Кралев и в данном случае привычно подражал Сталину — такому, какого он видел в кинофильмах. В то время мы не находили в этом ничего смешного, наоборот, мы в какой-то степени завидовали его умению перевоплощаться в столь дорогую нам всем личность. Мы все жили, размышляли и действовали под обаянием этой железной личности, восхищались твердостью и самоотверженностью вождя, а один эпизод из его жизни производил на нас совершенно потрясающее впечатление — когда царская полиция стегала его плетками, он преспокойно читал газету. И в фильмах он был скуп на слова и жесты, единственное, что он себе позволял, была ироническая улыбка «в усы», так что его величие оттенялось необыкновенным хладнокровием, которое он проявлял при всех обстоятельствах. Стоян Кралев, увы, не обладал этой несокрушимой силой духа. В случаях вроде сегодняшнего он начинал говорить спокойно и даже улыбался, но всего через несколько минут превращался в аффектированное и жестикулирующее подобие своего кумира.
— Товарищ Джелебов,— сказал он, шагая взад-вперед и заложив за борт кителя одну руку, а большим пальцем другой поглаживая усы,— и на нашей улице наступил праздник. Наши усилия увенчались успехом.
Кооперативное хозяйство создано. Без тебя и еще трех десятков таких, как ты, которые ухватили КОСТЬ I <>Г> гладывают ее, точно собаки, спрятавшись за дом. Но больше личных костей не будет! И черного рынка не будет, и торговлишки частной, и наличных деньжат в кошельке. С этой осени — все до одного в кооперативное хозяйство! Не бывать тому, чтоб одни строили дом, а другие завтра явились бы и стали в нем располагаться. Не бывать тому, чтоб сегодня одни пахали и сеяли, а завтра другие разинули рот на готовый каравай! Частной собственности пришел конец! И терпению нашему — конец! Наш народ говорит: «Скажу дочке, а сноха пусть смекает!» Значит, если сноха умная и честная, ей можно прямо и не говорить, что от нее требуется; она сама сообразит. Но наши «снохи»— глухие и тупые кулацкие прихлебатели. И раз они не понимают намеков, придется бить их по морде!
Его жесты становились все более размашистыми, речь — все более жесткой и гневной. В клуб зашли трое бригадиров, вероятно, за тем распоряжением, которое я для них переписал, и, увидев состояние Стояна Кра-лева, молча встали рядком у стены. Киро Джелебов выглядел как человек, которому ни с того ни с сего швырнули в лицо ком грязи, такими неожиданными оказались для него слова нашего секретаря. Все хорошо знали его гордый нрав, знали, что даже разговор в повышенном тоне оскорбителен для его достоинства, а тут его сравнили с собакой. Всем стало не по себе, но, может быть, как раз то, что он оскорблял его достоинство, и разжигало еще больше ярость Стояна Кралева.
— Эй, господин хороший, ты что это надумал? Люди кровь проливали, только с твоей головы ни один волос не упал. Все мимо тебя на цыпочках ходили, как же, не то испортим «хорошему хозяину» настроение. А он, хозяин этот, только о своих личных интересах и думает, двух сыновей в университетах содержит, а на будущий год и третьего пошлет. А нам, кооператорам, как прикажешь своих сыновей и дочерей учить?
— Еще год, чтоб хоть старший кончил!— сказал Киро.
— Не то что года, недели тебе не даю!— закричал Стоян Кралев.— Если завтра не подашь заявления в кооператив, никаких справок для сыновей не получишь!
Илко соучастнически подмигнул Киро Джелебову: «Отойдет он, и все будет в порядке, а пока уходи». Киро встал и молча вышел. Стоян Кралев истолковал это как проявление слепой джелебовской гордости, и это окончательно его взбесило. Никто до сих пор не смел с таким очевидным презрением показывать ему спину, и он потерял контроль над собой:
— Пошел-ка ты к такой-то матери!— выругался он вслед Киро и тут же повернулся к брату, тыча в него рукой.— Это из-за тебя такие гнусные типы все еще уклоняются от кооператива, мутят нам воду. Я б его давно на место поставил, а ты — не трогай! Оберегаешь, пылинке не даешь на него сесть. Он, видите ли, хороший хозяин, он, видите ли, честный. Если он честный, что ж он к честным людям не пришел, почему с врагами нашего хозяйства заодно? И ты еще его поддерживаешь...
— Я не поддерживаю, но я не имею права его насиловать, и тем более обрушиваться на него с руганью. Несколько лет мы его ждали, отчего ж не подождать еще до весны? Если он станет кооператором, как он двоих парней в городе прокормит? Трудодень у нас еще бедный, что и говорить. И ничем мы ему помочь не сможем. Пройдет время, и мы, наверное, будем платить студентам стипендии, но пока мы ничего не можем. Кроме того, сын Джелебова учится на агронома и, когда кончит, придет на работу в наше хозяйство.
— Ты, книгочей, мог бы чего поумнее в своих книгах вычитать!— Стоян Кралев смотрел на брата не мигая, словно пытался загипнотизировать, и в то же время из-под его усов, словно хорек из-под забора, выглядывала желчная улыбочка. С некоторого времени между братьями то и дело возникали разногласия по всяким вопросам, и в селе поговаривали, что они уже «один другому словно бы и не братья», а встречаются только по службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Заходи, садись!— позвал его Стоян Кралев.
У стены стояло несколько стульев, Киро чинно сел и положил шляпу на колени. Стоян Кралев, опираясь на локти, окинул его взглядом и спросил:
— Ну, как дела у частного сектора?
— Бьемся как можем...
— Бьемся-то бьемся, но от частного не отказываемся,— со злобной улыбкой отозвался Стоян Кралев.
Киро провел рукой по волосам, там, где остался след от шляпы, и ничего не сказал. Так прошло несколько секунд, потом он обернулся к Илко.
— Я пришел взять справки для сыновей.
— Сейчас, дядя Киро.
Илко встал и подошел к столу. В нем было два ящика, в одном хранились бумаги и печать партийной организации, в другом — Отечественного фронта. Илко потянулся к своему ящику, но Стоян Кралев положил руку на запор.
— Сначала мы с товарищем Джелебовым побеседуем, а справки потом. Сколько лет мы с ним и словом не перемолвились, совсем друг друга забыли, словно не в одном селе живем.
В самом деле, он впервые за несколько последних лет собрался поговорить с Киро Джелебовым. Он встал, обошел стол и принялся расхаживать взад-вперед по комнате. Двигался он медленно, и его шаги вспарывали тишину со скрипучей размеренностью. Его брат Илко в своих записках обрисовывает его достаточно правдиво и подробно, и я позволю себе повторить из его описания лишь одно место — Стоян Кралев и в данном случае привычно подражал Сталину — такому, какого он видел в кинофильмах. В то время мы не находили в этом ничего смешного, наоборот, мы в какой-то степени завидовали его умению перевоплощаться в столь дорогую нам всем личность. Мы все жили, размышляли и действовали под обаянием этой железной личности, восхищались твердостью и самоотверженностью вождя, а один эпизод из его жизни производил на нас совершенно потрясающее впечатление — когда царская полиция стегала его плетками, он преспокойно читал газету. И в фильмах он был скуп на слова и жесты, единственное, что он себе позволял, была ироническая улыбка «в усы», так что его величие оттенялось необыкновенным хладнокровием, которое он проявлял при всех обстоятельствах. Стоян Кралев, увы, не обладал этой несокрушимой силой духа. В случаях вроде сегодняшнего он начинал говорить спокойно и даже улыбался, но всего через несколько минут превращался в аффектированное и жестикулирующее подобие своего кумира.
— Товарищ Джелебов,— сказал он, шагая взад-вперед и заложив за борт кителя одну руку, а большим пальцем другой поглаживая усы,— и на нашей улице наступил праздник. Наши усилия увенчались успехом.
Кооперативное хозяйство создано. Без тебя и еще трех десятков таких, как ты, которые ухватили КОСТЬ I <>Г> гладывают ее, точно собаки, спрятавшись за дом. Но больше личных костей не будет! И черного рынка не будет, и торговлишки частной, и наличных деньжат в кошельке. С этой осени — все до одного в кооперативное хозяйство! Не бывать тому, чтоб одни строили дом, а другие завтра явились бы и стали в нем располагаться. Не бывать тому, чтоб сегодня одни пахали и сеяли, а завтра другие разинули рот на готовый каравай! Частной собственности пришел конец! И терпению нашему — конец! Наш народ говорит: «Скажу дочке, а сноха пусть смекает!» Значит, если сноха умная и честная, ей можно прямо и не говорить, что от нее требуется; она сама сообразит. Но наши «снохи»— глухие и тупые кулацкие прихлебатели. И раз они не понимают намеков, придется бить их по морде!
Его жесты становились все более размашистыми, речь — все более жесткой и гневной. В клуб зашли трое бригадиров, вероятно, за тем распоряжением, которое я для них переписал, и, увидев состояние Стояна Кра-лева, молча встали рядком у стены. Киро Джелебов выглядел как человек, которому ни с того ни с сего швырнули в лицо ком грязи, такими неожиданными оказались для него слова нашего секретаря. Все хорошо знали его гордый нрав, знали, что даже разговор в повышенном тоне оскорбителен для его достоинства, а тут его сравнили с собакой. Всем стало не по себе, но, может быть, как раз то, что он оскорблял его достоинство, и разжигало еще больше ярость Стояна Кралева.
— Эй, господин хороший, ты что это надумал? Люди кровь проливали, только с твоей головы ни один волос не упал. Все мимо тебя на цыпочках ходили, как же, не то испортим «хорошему хозяину» настроение. А он, хозяин этот, только о своих личных интересах и думает, двух сыновей в университетах содержит, а на будущий год и третьего пошлет. А нам, кооператорам, как прикажешь своих сыновей и дочерей учить?
— Еще год, чтоб хоть старший кончил!— сказал Киро.
— Не то что года, недели тебе не даю!— закричал Стоян Кралев.— Если завтра не подашь заявления в кооператив, никаких справок для сыновей не получишь!
Илко соучастнически подмигнул Киро Джелебову: «Отойдет он, и все будет в порядке, а пока уходи». Киро встал и молча вышел. Стоян Кралев истолковал это как проявление слепой джелебовской гордости, и это окончательно его взбесило. Никто до сих пор не смел с таким очевидным презрением показывать ему спину, и он потерял контроль над собой:
— Пошел-ка ты к такой-то матери!— выругался он вслед Киро и тут же повернулся к брату, тыча в него рукой.— Это из-за тебя такие гнусные типы все еще уклоняются от кооператива, мутят нам воду. Я б его давно на место поставил, а ты — не трогай! Оберегаешь, пылинке не даешь на него сесть. Он, видите ли, хороший хозяин, он, видите ли, честный. Если он честный, что ж он к честным людям не пришел, почему с врагами нашего хозяйства заодно? И ты еще его поддерживаешь...
— Я не поддерживаю, но я не имею права его насиловать, и тем более обрушиваться на него с руганью. Несколько лет мы его ждали, отчего ж не подождать еще до весны? Если он станет кооператором, как он двоих парней в городе прокормит? Трудодень у нас еще бедный, что и говорить. И ничем мы ему помочь не сможем. Пройдет время, и мы, наверное, будем платить студентам стипендии, но пока мы ничего не можем. Кроме того, сын Джелебова учится на агронома и, когда кончит, придет на работу в наше хозяйство.
— Ты, книгочей, мог бы чего поумнее в своих книгах вычитать!— Стоян Кралев смотрел на брата не мигая, словно пытался загипнотизировать, и в то же время из-под его усов, словно хорек из-под забора, выглядывала желчная улыбочка. С некоторого времени между братьями то и дело возникали разногласия по всяким вопросам, и в селе поговаривали, что они уже «один другому словно бы и не братья», а встречаются только по службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149