Стилисты разбрасывали по кровати красные розы и номера «Фигаро» и «Гералд Трибьюн».
– Похоже это на сумасшедший дом? – довольным тоном спрашивала Корал.
Колин сел на стоящий в отдалении стул, но Корал кивнула ему: «Сюда!», и ему пришлось встать и на глазах у всех пересечь комнату. Он никак не мог избавиться от ощущения странности происходящего. Он высоко поднял голову и подумал о Тулуз-Лотреке.
Когда он подошел к Корал, она уже разговаривала с художником по прическам. Она была тонкая, как щепка. Довольно обычное лицо, решил он, но свои достоинства она подчеркнула умело: белая кожа, правильной формы нос, умные, немного лукавые голубые глаза. Волосы, крашенные в рыжий цвет, коротко подстриженные, взъерошенные. Изысканна, как на рекламном проспекте, подумал Колин. Алые губы немного маловаты. Он слышал, что она разводится.
Корал посмотрела на манекенщицу, которая позировала с задранной до бедер юбкой.
– Новизна этой юбки в ее пышности, Хельмут, – сказала она фотографу. – Я за то, чтобы рискнуть, но давай все же посмотрим и на одежду, дорогой. – Она опустила юбку до лодыжек. – Вот так! – Она повела Колина в маленькую комнату для переодевания. В руках у нее был блокнот. – Очень славно, что ты так быстро пришел, – сказала она ему.
Он улыбнулся. Как будто она сама не знала, что любой, связанный с миром моды, бросил бы все дела и помчался к ней. Возможность публикации в журнале «Дивайн» заставляла преодолевать все препятствия.
– Мне нравится, что ты делал для французского «Вог», – сказала она. Они сели друг напротив друга. – Портреты Денев очень изысканны. Я бы расположила их на двух страницах. Не знаю, придется ли тебе во вкусу мое предложение, но мне кажется, что чуть больше раскованности, и все получится еще шикарнее.
– Раскованнее?
Он слышал, что она вмешивалась в чужое творчество со своими советами.
Она наклонилась к нему.
– Баленсиага и Живанши показывают свои модели прессе только через месяц после показа других домов. Пресса им не нужна. Они творят моду. И их клиентура знает об этом.
– Я согласен.
– На этот раз Хуберт согласился показать мне некоторые незаконченные модели. Они еще не дошиты, поэтому я хочу, чтобы их набросали. Но в свободной манере, небрежно. Как будто они не закончены. Как будто страницы вырваны из альбома для набросков.
– Сколько страниц?
– Это будет зависеть от того, насколько ты его очаруешь и сколько сможешь выудить у него моделей.
– Не знаю. Может быть, он посочувствует несчастному коротышке-художнику и бросит мне немного больше крошек со своего стола.
– Колин! – Корал села очень прямо. – Я не хочу, чтобы ты еще хоть раз себя так назвал. Никогда! Ты слышишь?
Его это тронуло, и он рассмеялся. Они пристально посмотрели друг на друга и на некоторое время ощутили близость. В комнату просунула голову ассистентка.
– Миссис Стэнтон? Дороти не нравится Пату!
– Правда? – Корал вскочила на ноги. – Колин, завтра же сходи к месье Живанши. Наброски мне надо в пятницу забрать с собой в Нью-Йорк. Желаю удачи!
Выходя из номера, он слышал ее командный голос:
– Что такое, Дороти? Может быть, ты предпочитаешь бегать по парижским бульварам, как это делают манекенщицы из журнала «Базар»? Или ты все-таки это наденешь и ляжешь на кровать?
Он шел по улицам к станции метро. Он был ослеплен Корал. Уж не влюбился ли я в нее, подумал он. Но разве она когда-нибудь сможет обратить свое внимание на меня?
Какой-то карликового роста художник по костюмам. Не делай этого, поучал он себя. Пользуйся своим ростом, не воспринимай его как недостаток, а извлекай из него выгоду. Корал заметит его только в том случае, если он станет самым лучшим художником или самым лучшим ее другом. Он поклялся стать и тем, и другим.
На следующий день он набросал у Живанши восемь моделей. Имя Корал открывало все двери. Сам Хуберт де Живанши вышел его встретить. На нем был портновский рабочий халат. Он обращался к Колину с учтивостью английского графа. В конце концов рисунки Колина были разбросаны на четырех страницах парижского выпуска журнала. Вместе Колин и Корал начали вводить новое в оформление журнала.
Колин понимал направление моды, ее суть. Иногда он видел в костюме даже больше, чем замышлял модельер. Он по-своему оказывал влияние на моду шестидесятых, но влияние его было не меньше, чем влияние Куанта или Куррежа. Когда «Дивайн» познакомил с ним Америку, посыпались приглашения из рекламных агентств и издательств. Корал тоже требовалось все больше рисунков. Колин упаковал свои скудные пожитки и уехал из Парижа в Нью-Йорк. Билет он купил только в один конец. Корал изменила его жизнь; однажды и ее жизнь изменится благодаря ему.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– У меня большая чистка! – подала Корал голос из шкафа, раньше принадлежавшего ее мужу. – Я выкидываю все вещи, на которых нет ярлыка с именем модельера!
Она вернулась из Парижа на следующий день после отъезда Гэрри Стэнтона. И не теряла времени: ей требовалось место в шкафу.
Майя смотрела на нее, стоя в дверях. На Корал были элегантные черные бархатные брюки, огромных размеров белая шелковая блузка и ярко-красная повязка вокруг головы как признак того, что она занимается домашней работой. Она была похожа на танцовщицу из какой-нибудь современной танцевальной труппы. «Дивайн» мог бы поместить ее фото с остроумным текстом внизу: «Одежда для уборки после развода с мужем».
– Папа когда-нибудь хотел установить надо мной свою опеку? – вдруг спросила Майя.
– Опеку? – повторила Корал. – Над тобой? – Она уселась на пятки и расхохоталась. Когда она перестала смеяться, глаза ее сузились. – Майя, ты только что видела, как сорокавосьмилетний мужчина отбросил все свои обязательства и уехал туда, где можно загорать круглый год. Чего ради он бы стал связываться с восемнадцатилетней дочерью?
Майя опустила Глаза.
– Может быть, я смогла бы заботиться о нем?
– Возможно, он встречается с какой-нибудь девушкой твоего возраста! Только представь себе, как неловко ты себя будешь чувствовать. Ведь ты всегда придерживалась строгих правил!
Глаза Майи наполнились слезами, но она упорно не отводила своего взгляда от пристальных голубых глаз матери. Корал покачала головой и стала снова резать бумагу для полок в шкафу.
– Мы теперь одни, Майя, без твоего драгоценного папочки. Мы могли бы в своих интересах использовать сложившуюся ситуацию.
– Как? – Уголки губ у Майи опустились, и она все-таки расплакалась. Она сердилась на себя за свою слабость. – Ты всегда подло вела себя!
– Не очень-то приятно видеть, как ты хнычешь и скулишь из-за своего дорогого папочки, – резко сказала Корал.
– Если бы ты вместо своего глупого журнала больше времени уделяла ему…
Корал сурово улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Похоже это на сумасшедший дом? – довольным тоном спрашивала Корал.
Колин сел на стоящий в отдалении стул, но Корал кивнула ему: «Сюда!», и ему пришлось встать и на глазах у всех пересечь комнату. Он никак не мог избавиться от ощущения странности происходящего. Он высоко поднял голову и подумал о Тулуз-Лотреке.
Когда он подошел к Корал, она уже разговаривала с художником по прическам. Она была тонкая, как щепка. Довольно обычное лицо, решил он, но свои достоинства она подчеркнула умело: белая кожа, правильной формы нос, умные, немного лукавые голубые глаза. Волосы, крашенные в рыжий цвет, коротко подстриженные, взъерошенные. Изысканна, как на рекламном проспекте, подумал Колин. Алые губы немного маловаты. Он слышал, что она разводится.
Корал посмотрела на манекенщицу, которая позировала с задранной до бедер юбкой.
– Новизна этой юбки в ее пышности, Хельмут, – сказала она фотографу. – Я за то, чтобы рискнуть, но давай все же посмотрим и на одежду, дорогой. – Она опустила юбку до лодыжек. – Вот так! – Она повела Колина в маленькую комнату для переодевания. В руках у нее был блокнот. – Очень славно, что ты так быстро пришел, – сказала она ему.
Он улыбнулся. Как будто она сама не знала, что любой, связанный с миром моды, бросил бы все дела и помчался к ней. Возможность публикации в журнале «Дивайн» заставляла преодолевать все препятствия.
– Мне нравится, что ты делал для французского «Вог», – сказала она. Они сели друг напротив друга. – Портреты Денев очень изысканны. Я бы расположила их на двух страницах. Не знаю, придется ли тебе во вкусу мое предложение, но мне кажется, что чуть больше раскованности, и все получится еще шикарнее.
– Раскованнее?
Он слышал, что она вмешивалась в чужое творчество со своими советами.
Она наклонилась к нему.
– Баленсиага и Живанши показывают свои модели прессе только через месяц после показа других домов. Пресса им не нужна. Они творят моду. И их клиентура знает об этом.
– Я согласен.
– На этот раз Хуберт согласился показать мне некоторые незаконченные модели. Они еще не дошиты, поэтому я хочу, чтобы их набросали. Но в свободной манере, небрежно. Как будто они не закончены. Как будто страницы вырваны из альбома для набросков.
– Сколько страниц?
– Это будет зависеть от того, насколько ты его очаруешь и сколько сможешь выудить у него моделей.
– Не знаю. Может быть, он посочувствует несчастному коротышке-художнику и бросит мне немного больше крошек со своего стола.
– Колин! – Корал села очень прямо. – Я не хочу, чтобы ты еще хоть раз себя так назвал. Никогда! Ты слышишь?
Его это тронуло, и он рассмеялся. Они пристально посмотрели друг на друга и на некоторое время ощутили близость. В комнату просунула голову ассистентка.
– Миссис Стэнтон? Дороти не нравится Пату!
– Правда? – Корал вскочила на ноги. – Колин, завтра же сходи к месье Живанши. Наброски мне надо в пятницу забрать с собой в Нью-Йорк. Желаю удачи!
Выходя из номера, он слышал ее командный голос:
– Что такое, Дороти? Может быть, ты предпочитаешь бегать по парижским бульварам, как это делают манекенщицы из журнала «Базар»? Или ты все-таки это наденешь и ляжешь на кровать?
Он шел по улицам к станции метро. Он был ослеплен Корал. Уж не влюбился ли я в нее, подумал он. Но разве она когда-нибудь сможет обратить свое внимание на меня?
Какой-то карликового роста художник по костюмам. Не делай этого, поучал он себя. Пользуйся своим ростом, не воспринимай его как недостаток, а извлекай из него выгоду. Корал заметит его только в том случае, если он станет самым лучшим художником или самым лучшим ее другом. Он поклялся стать и тем, и другим.
На следующий день он набросал у Живанши восемь моделей. Имя Корал открывало все двери. Сам Хуберт де Живанши вышел его встретить. На нем был портновский рабочий халат. Он обращался к Колину с учтивостью английского графа. В конце концов рисунки Колина были разбросаны на четырех страницах парижского выпуска журнала. Вместе Колин и Корал начали вводить новое в оформление журнала.
Колин понимал направление моды, ее суть. Иногда он видел в костюме даже больше, чем замышлял модельер. Он по-своему оказывал влияние на моду шестидесятых, но влияние его было не меньше, чем влияние Куанта или Куррежа. Когда «Дивайн» познакомил с ним Америку, посыпались приглашения из рекламных агентств и издательств. Корал тоже требовалось все больше рисунков. Колин упаковал свои скудные пожитки и уехал из Парижа в Нью-Йорк. Билет он купил только в один конец. Корал изменила его жизнь; однажды и ее жизнь изменится благодаря ему.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– У меня большая чистка! – подала Корал голос из шкафа, раньше принадлежавшего ее мужу. – Я выкидываю все вещи, на которых нет ярлыка с именем модельера!
Она вернулась из Парижа на следующий день после отъезда Гэрри Стэнтона. И не теряла времени: ей требовалось место в шкафу.
Майя смотрела на нее, стоя в дверях. На Корал были элегантные черные бархатные брюки, огромных размеров белая шелковая блузка и ярко-красная повязка вокруг головы как признак того, что она занимается домашней работой. Она была похожа на танцовщицу из какой-нибудь современной танцевальной труппы. «Дивайн» мог бы поместить ее фото с остроумным текстом внизу: «Одежда для уборки после развода с мужем».
– Папа когда-нибудь хотел установить надо мной свою опеку? – вдруг спросила Майя.
– Опеку? – повторила Корал. – Над тобой? – Она уселась на пятки и расхохоталась. Когда она перестала смеяться, глаза ее сузились. – Майя, ты только что видела, как сорокавосьмилетний мужчина отбросил все свои обязательства и уехал туда, где можно загорать круглый год. Чего ради он бы стал связываться с восемнадцатилетней дочерью?
Майя опустила Глаза.
– Может быть, я смогла бы заботиться о нем?
– Возможно, он встречается с какой-нибудь девушкой твоего возраста! Только представь себе, как неловко ты себя будешь чувствовать. Ведь ты всегда придерживалась строгих правил!
Глаза Майи наполнились слезами, но она упорно не отводила своего взгляда от пристальных голубых глаз матери. Корал покачала головой и стала снова резать бумагу для полок в шкафу.
– Мы теперь одни, Майя, без твоего драгоценного папочки. Мы могли бы в своих интересах использовать сложившуюся ситуацию.
– Как? – Уголки губ у Майи опустились, и она все-таки расплакалась. Она сердилась на себя за свою слабость. – Ты всегда подло вела себя!
– Не очень-то приятно видеть, как ты хнычешь и скулишь из-за своего дорогого папочки, – резко сказала Корал.
– Если бы ты вместо своего глупого журнала больше времени уделяла ему…
Корал сурово улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146