Почему же она была так возбуждена с Филиппом в Париже? Она постоянно сравнивала их. Филипп очень хотел ее, но он не предпринял первого шага, пока она сама не выдала ему аванс. Она быстро постаралась отодвинуть на задний план внезапное прозрение – почему-то ее больше возбуждало, когда она была инициатором сближения. Вместо этого, она постаралась сконцентрироваться на том, что делает с ней Дэвид. Он ласкал и раздражал ее соски. Он дышал на них горячим влажным ртом. Потом он взял одну грудь губами и начал нежно посасывать ее. Ей стало щекотно. И это ощущение связалось с другим, которое она испытывала в паху. Он целовал ее совершенно по-другому: он начал исследовать ее рот и губы своим языком. Майя нежно гладила его голову. Она ощущала под пальцами его широкую, тренированную шею. Его возбужденный член крепко прижимался к ее телу.
– Сейчас, Дэвид. Я хочу, чтобы ты сделал со мной все сейчас, – прошептала она.
Он приподнялся над нею.
– Ты уверена, что готова к этому?
Нет! Конечно, нет! Она никогда не будет готова! Она напоминала себе ребенка, который в первый раз собирался прокатиться на «колесе обозрения».
Майя и хотела этого, и была страшно испугана. Всем остальным нравились эти ощущения, они смеялись и получали от этого удовольствие. Они писали об этом песни и говорили, что это самое лучшее, что существует на земле – быть влюбленным и заниматься любовью!
– Не спрашивай меня больше, – просила она его, почти рыдая. – Просто сделай это! Сделай это!
Она почувствовала себя на грани истерики и разозлилась, ей хотелось кричать! Почему для нее стала мукой самая восхитительная вещь в жизни каждой женщины! Да, она оставалась девственницей, и она стыдилась этого! Она как бы неприятно выделялась среди остальных женщин, а ей хотелось быть такой, как все. Она желала забыть Филиппа. Ей хотелось завести настоящего любовника. Даже если бы ей пришлось подчиниться «этой процедуре» – этой горькой пилюле, подслащенной симпатией и вниманием!..
Но ей действительно нравилось внимание. Когда Дэвид обнял ее, его руки как бы окутывали ее. Он протянул их ей за спину, ей нравилась теснота его объятий. Потом он сжал ее так крепко, что она испугалась, как бы не треснули ее ребра. Его рот был возле ее уха, и она услышала, как он стонет.
Она почувствовала, как приподнялось его тело и он поставил ноги по обе стороны ее бедер. Она развела в стороны свои ноги. Он расположил свое тело по-иному, прикоснулся к ней головкой своего члена и потом медленно стал проникать в нее. Майя затаила дыхание, ее первым желанием было сбросить его с себя.
Чтобы он поскорее убрался из ее тела, она затаилась и лежала смирно. Он действовал очень осторожно, медленно-медленно погружаясь в нее все глубже. Все продолжалось довольно долго, пока наконец он потихоньку не оказался в ней. Она старалась даже не дышать!
Его громкое «А-а-х-х!» показало, как ему было приятно. Потом он начал двигаться в ней взад и вперед. Она вцепилась в его плечи, склонила голову набок и тоже двигалась в одном ритме с ним. Она прикусила губу и начала молиться, чтобы это закончилось как можно скорее, и он получил свое удовольствие! Тогда они смогут одеться и продолжить вечер вместе. Они станут смеяться и разговаривать, как будто с ними ничего не случилось. Как будто людям не обязательно заниматься «этим», чтобы стать ближе друг к другу.
– Я не причиняю тебе боль, дорогая? Ведь так? – прошептал он ей на ухо.
Майя энергично покачала головой. Она сжала зубы так, что ей стало больно, только чтобы они не стучали от волнения.
– Просто кончай, – умоляла она его. – Кончай как можно скорее!
– Бедная моя девочка.
Он задрожал и тесно прижался к ней бедрами. Он цеплялся за ее тело, как утопающий. Его тело двигалось ритмично – ближе к ней, дальше, потом опять ближе. Он тяжело дышал.
Когда он сильно напрягся, Майя поняла, что он сейчас кончит.
Он внезапно впился в ее губы, потом отпустил их и закричал:
– О Боже! Майя, моя Майя!
Его тело начало содрогаться. Она запомнила, как это происходит, еще с первого раза. Она почувствовала, как его член пульсировал в ее теле. Его сотрясали спазмы наслаждения, и страстный крик ознаменовал этот экстаз! Дрожь пробежала по его телу, и он издал судорожный вздох усталости и удовлетворения. Майя почувствовала гордость, что она все выдержала и даже не кричала. Частично она смогла победить свой страх.
Он начал страстно целовать ее руки и пальцы и шептать:
– Спасибо, родная.
Его дыхание стало спокойным. Она постаралась вылезти из-под его тела, когда он уже вынул из нее свой член. И вскоре Дэвид заснул…
– Мама, я стану леди! – сказала Маккензи. Она наклонилась вперед, сидя в кресле в гостиной родителей. Ее мечта о том, что после того, как она добьется успеха, жизнь Эстер сразу же изменится, не сбылась. Ее родители не собирались переезжать в новую квартиру, а тем более покупать или арендовать дом. Свежая краска кремового цвета почти ничего не изменила в квартире. Запах остался тем же! Эстер ни в коем случае не собиралась менять мебель, как будто это могло отразиться на ее здоровье! Маккензи после визитов домой всегда была в упадническом настроении.
– Леди Маккензи Брайерли, – повторила она. Ей показалось, что Эстер ничего не поняла. – Лорд и леди Брайерли…
– Прекрати долбить мне одно и то же, как будто я идиотка, – резко прервала ее Эстер. – Мне наплевать, если даже ты станешь царицей Савской. Ты его любишь?
Маккензи хохотала, пока у нее не перехватило дыхание.
– Разве я стала бы так долго жить с мужчиной, если бы я его не любила?
– Вот видишь! – подхватила Эстер. – Ты отвечаешь мне вопросом на вопрос. Ты не можешь мне прямо сказать: «Да, мама, я его люблю!» Я хочу услышать от тебя такой ответ.
Маккензи покачала головой.
– Мама, я не попка, чтобы повторять все, что мне приказывают! Не указывай, что мне следует говорить!
Она отвела глаза от материнского взгляда и посмотрела на стакан чая со льдом и на домашний пирог, который мать поставила перед ней. Потом откусила кусок пирога.
– Ты печешь самые лучшие пироги, мама, – сказала Маккензи.
– Она решила, что я забуду обо всем, если она станет хвалить меня! – Эстер продолжала обращаться к пустой комнате. – Теперь я спрошу у тебя, молодая леди, еще одну вещь, которую мне бы хотелось узнать у тебя. Что ты думаешь насчет Эдди?
Маккензи вздрогнула, и у нее расширились глаза.
– О ком это ты говоришь? О нашем менеджере по бизнесу? Какое он имеет отношение ко всему этому?
– Эдди мне как третий сын, – ответила Эстер. – Он всегда делится со мной. Его мать умерла, когда он был совсем еще ребенком. Он, конечно, не может выдержать соревнование с Элистером. Он никогда не станет лордом. Но он хороший человек, и он любит тебя, Маккензи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Сейчас, Дэвид. Я хочу, чтобы ты сделал со мной все сейчас, – прошептала она.
Он приподнялся над нею.
– Ты уверена, что готова к этому?
Нет! Конечно, нет! Она никогда не будет готова! Она напоминала себе ребенка, который в первый раз собирался прокатиться на «колесе обозрения».
Майя и хотела этого, и была страшно испугана. Всем остальным нравились эти ощущения, они смеялись и получали от этого удовольствие. Они писали об этом песни и говорили, что это самое лучшее, что существует на земле – быть влюбленным и заниматься любовью!
– Не спрашивай меня больше, – просила она его, почти рыдая. – Просто сделай это! Сделай это!
Она почувствовала себя на грани истерики и разозлилась, ей хотелось кричать! Почему для нее стала мукой самая восхитительная вещь в жизни каждой женщины! Да, она оставалась девственницей, и она стыдилась этого! Она как бы неприятно выделялась среди остальных женщин, а ей хотелось быть такой, как все. Она желала забыть Филиппа. Ей хотелось завести настоящего любовника. Даже если бы ей пришлось подчиниться «этой процедуре» – этой горькой пилюле, подслащенной симпатией и вниманием!..
Но ей действительно нравилось внимание. Когда Дэвид обнял ее, его руки как бы окутывали ее. Он протянул их ей за спину, ей нравилась теснота его объятий. Потом он сжал ее так крепко, что она испугалась, как бы не треснули ее ребра. Его рот был возле ее уха, и она услышала, как он стонет.
Она почувствовала, как приподнялось его тело и он поставил ноги по обе стороны ее бедер. Она развела в стороны свои ноги. Он расположил свое тело по-иному, прикоснулся к ней головкой своего члена и потом медленно стал проникать в нее. Майя затаила дыхание, ее первым желанием было сбросить его с себя.
Чтобы он поскорее убрался из ее тела, она затаилась и лежала смирно. Он действовал очень осторожно, медленно-медленно погружаясь в нее все глубже. Все продолжалось довольно долго, пока наконец он потихоньку не оказался в ней. Она старалась даже не дышать!
Его громкое «А-а-х-х!» показало, как ему было приятно. Потом он начал двигаться в ней взад и вперед. Она вцепилась в его плечи, склонила голову набок и тоже двигалась в одном ритме с ним. Она прикусила губу и начала молиться, чтобы это закончилось как можно скорее, и он получил свое удовольствие! Тогда они смогут одеться и продолжить вечер вместе. Они станут смеяться и разговаривать, как будто с ними ничего не случилось. Как будто людям не обязательно заниматься «этим», чтобы стать ближе друг к другу.
– Я не причиняю тебе боль, дорогая? Ведь так? – прошептал он ей на ухо.
Майя энергично покачала головой. Она сжала зубы так, что ей стало больно, только чтобы они не стучали от волнения.
– Просто кончай, – умоляла она его. – Кончай как можно скорее!
– Бедная моя девочка.
Он задрожал и тесно прижался к ней бедрами. Он цеплялся за ее тело, как утопающий. Его тело двигалось ритмично – ближе к ней, дальше, потом опять ближе. Он тяжело дышал.
Когда он сильно напрягся, Майя поняла, что он сейчас кончит.
Он внезапно впился в ее губы, потом отпустил их и закричал:
– О Боже! Майя, моя Майя!
Его тело начало содрогаться. Она запомнила, как это происходит, еще с первого раза. Она почувствовала, как его член пульсировал в ее теле. Его сотрясали спазмы наслаждения, и страстный крик ознаменовал этот экстаз! Дрожь пробежала по его телу, и он издал судорожный вздох усталости и удовлетворения. Майя почувствовала гордость, что она все выдержала и даже не кричала. Частично она смогла победить свой страх.
Он начал страстно целовать ее руки и пальцы и шептать:
– Спасибо, родная.
Его дыхание стало спокойным. Она постаралась вылезти из-под его тела, когда он уже вынул из нее свой член. И вскоре Дэвид заснул…
– Мама, я стану леди! – сказала Маккензи. Она наклонилась вперед, сидя в кресле в гостиной родителей. Ее мечта о том, что после того, как она добьется успеха, жизнь Эстер сразу же изменится, не сбылась. Ее родители не собирались переезжать в новую квартиру, а тем более покупать или арендовать дом. Свежая краска кремового цвета почти ничего не изменила в квартире. Запах остался тем же! Эстер ни в коем случае не собиралась менять мебель, как будто это могло отразиться на ее здоровье! Маккензи после визитов домой всегда была в упадническом настроении.
– Леди Маккензи Брайерли, – повторила она. Ей показалось, что Эстер ничего не поняла. – Лорд и леди Брайерли…
– Прекрати долбить мне одно и то же, как будто я идиотка, – резко прервала ее Эстер. – Мне наплевать, если даже ты станешь царицей Савской. Ты его любишь?
Маккензи хохотала, пока у нее не перехватило дыхание.
– Разве я стала бы так долго жить с мужчиной, если бы я его не любила?
– Вот видишь! – подхватила Эстер. – Ты отвечаешь мне вопросом на вопрос. Ты не можешь мне прямо сказать: «Да, мама, я его люблю!» Я хочу услышать от тебя такой ответ.
Маккензи покачала головой.
– Мама, я не попка, чтобы повторять все, что мне приказывают! Не указывай, что мне следует говорить!
Она отвела глаза от материнского взгляда и посмотрела на стакан чая со льдом и на домашний пирог, который мать поставила перед ней. Потом откусила кусок пирога.
– Ты печешь самые лучшие пироги, мама, – сказала Маккензи.
– Она решила, что я забуду обо всем, если она станет хвалить меня! – Эстер продолжала обращаться к пустой комнате. – Теперь я спрошу у тебя, молодая леди, еще одну вещь, которую мне бы хотелось узнать у тебя. Что ты думаешь насчет Эдди?
Маккензи вздрогнула, и у нее расширились глаза.
– О ком это ты говоришь? О нашем менеджере по бизнесу? Какое он имеет отношение ко всему этому?
– Эдди мне как третий сын, – ответила Эстер. – Он всегда делится со мной. Его мать умерла, когда он был совсем еще ребенком. Он, конечно, не может выдержать соревнование с Элистером. Он никогда не станет лордом. Но он хороший человек, и он любит тебя, Маккензи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146