Корал принесла пачку газет и сунула в огонь, который с радостью начал их пожирать.
Путешествие было совсем не похожим на другие. Галлюцинации не были столь вульгарными. Мысленно она все видела в другом свете. Она смотрела, как огонь играет оранжевым, красным, желтым – это были цвета, немодные в нынешнем сезоне. Она нахмурилась. В огне она видела лица людей, связанных с модой, тех, кого она знала, причем как мертвых, так и живых. Газеты кончились, и она, не думая, бросила в огонь дорогую лакированную шкатулку. Огонь может разрушать, но в нем иногда рождается что-то совершенно новое. Она жалела, что не может разрушить свою прежнюю жизнь и создать что-то абсолютно новое. Мода всегда была смыслом ее жизни. Может быть, зря? Она бросила в огонь свою черную шаль. Однажды она сказала: «Париж мертв». Может быть, и мода тоже мертва? Она бросилась к своему шкафу и вернулась с охапкой одежды, чтобы бросить ее в пламя. Из пепла возродится Феникс, думала она. Одно за другим она кидала в огонь платья от Шанель, Диора, Норелля, Галаноса и Холстона. Прекрасно вспыхивала тонкая замша. В огне перед ней оживала история моды. Создатели коллекций, как надменные манекенщики, уходили по подиуму в бесконечность: Живанши, Унгаро, Филипп Ру. Одежда различных фасонов смешивалась в ее затуманенном мозгу, взрываясь яркими цветами. Глядя на них, она нахмурилась: «Все не так! На дамах 1930 года туалеты шестидесятых годов, а стриженые девушки двадцатых носят платья Мэри Квант и Курреж!»
Огонь превратился в прожорливого зверя, требующего все больше и больше пищи Ему ни в коем случае нельзя было дать погаснуть. Он приказывал ей сжечь всю ее прошлую жизнь. Он с жадностью поглощал ее одежду; огню так же нравились модные вещи, как и ей самой! Неожиданно она заговорила вслух, как бы обращаясь к большой аудитории.
– Даже если какой-то стиль и возвращается, то он выглядит совсем по-иному. Это не копирование какого-нибудь стиля, это всего лишь обращение к нему! Это как бы подтекст к моде!
Мода должна двигаться вперед, никогда она не идет назад, поэтому… прощай, старая жизнь, думала она. Когда у нее не осталось больше одежды, чтобы накормить это чудовище, она подтащила к камину ковер и засунула в него один уголок. Сначала огонь лишь осторожно лизнул его резиновую подкладку, как бы пробуя на вкус. Затем вдруг вспыхнул восхитительным зеленым пламенем, осветившим всю комнату.
Корал захлопала в ладоши.
– Изумрудно-зеленый! – закричала она.
Скоро вся ее гостиная будет изумрудного цвета! Да, в весеннем номере «Дивайн» будет царить лишь изумрудно-зеленое! Затем она вспомнила, что больше не руководит «Дивайн», и издала печальный вопль. Когда вспыхнул пол, она оглядела квартиру, пытаясь понять, что происходит. Край ее платья начал оплавляться.
Если ей суждено умереть, она умрет, произнося самое изысканное имя.
– Баленсиага! – крикнула она. В это время внизу, в холле дома, индикаторы дыма уловили сигнал и включилась пронзительная сирена.
* * *
18 октября 1968 года на первой полосе «Лейблз» опубликовал следующую заметку:
«Корал Стэнтон, одна из ведущих законодательниц моды, чей уровень значительно выше, чем у всех остальных, считается пропавшей, возможно даже, она погибла во время вчерашнего пожара, охватившего жилой дом на Пятьдесят седьмой улице, где она проживала. Хотя тело миссис Стэнтон еще не обнаружено, однако известно, что за шесть часов до пожара она зашла в подъезд дома, возвращаясь с презентации мод «Дивайн», на которой присуждались награды. Жильцов дома успели вывести на улицу швейцар и пожарные.
С 1964 года эта женщина с весьма сложным характером определяла направление и позицию «Дивайн», наиболее влиятельного в мире журнала мод. Корал Стэнтон была первым человеком, обратившим внимание американской легкой промышленности на революцию в моде в середине шестидесятых, это она открыла модельера Филиппа Ру, получившего в 1966 году награду за лучшую коллекцию от «Дивайн», она также поддерживала в журнале высокий уровень представляемых моделей. Возможно, более всего ей был близок стиль «фантази» – сочетание моды, вдохновения и озорства, и именно это и делало ее журнал столь привлекательным и интересным.
Ллойд Брукс, владелец и издатель «Дивайн», принял участие в минуте молчания, отдавая должное Корал Стэнтон. «Нам будет очень не хватать Корал. Она вдохновляла всех нас своим безукоризненным вкусом и богатой фантазией. Она была совершенно необыкновенным человеком» – вот его слова.
Директор «Хедквотерз» и ее близкий друг Уэйленд Гэррити сказал: «Теперь таких, как Корал, больше не будет. Она была специалистом номер один».
С Колином Бомоном, художником-модельером и ее ближайшим другом, связаться не удалось. Друзья сообщили, что он уехал к себе во Францию.
У Корал Стэнтон осталась дочь Майя, модельер, работающая под именем Анаис Дю Паскье. Нам не удалось с ней встретиться и получить от нее какие-либо сведения».
Калифорния ослепила Маккензи яркими красками. Когда они приземлились, солнце залило самолет, разбудив Джордана.
– Мама, это Диснейленд? – сонно спросил он. Маккензи взглянула в иллюминатор.
– Ты угадал! – сказала она.
Она решила лететь бизнес-классом, как бы отдавая дань своим демократическим убеждениям. Мне понадобятся все деньги, которые удастся сэкономить, говорила она себе.
Таксист в униформе взял ее тележку с багажом и отвез к своей машине. Это был красивый мужчина с легкой проседью – наверняка когда-то претендовал на роли ковбоев, подумала она.
– Какая самая лучшая гостиница в городе? – спросила она у него.
– «Беверли-Хиллз Отель», – сказал он, ведя машину мимо лениво двигающихся автомобилей. – Там на прошлой неделе останавливалась Ракел Уэлч…
– Отвезите нас туда! – велела Маккензи. Джордан опять заснул у нее на руках, пока она глазела на широкие бульвары. – А где люди? – спросила она шофера. Было очень странно видеть пустынные улицы.
– В машинах.
Прошли несколько девушек, потом оборванные хиппи. Она подумала, что они лет на десять отстали. Необходимо отослать в лос-анджелесский филиал все старые запасы. Здесь все еще носят мини и широкие юбки! Она сбросила свое длинное черное пальто.
Приехав в гостиницу, она дала шоферу двадцатидолларовую бумажку, и портье быстро доставил ее вещи к стойке. Администратор вел себя так, как будто подобные английские дамочки с нью-йоркским выговором частенько у них останавливались.
– Люкс! – решительно заявила Маккензи.
– Как вы будете оплачивать номер, леди Брайерли? Она показала администратору свою кредитную карточку «Америкен Экспресс».
– Благодарю вас. – Он сделал знак коридорному, чтобы тот проводил ее в номер.
– Джордан, сынок, тебе здесь очень понравится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Путешествие было совсем не похожим на другие. Галлюцинации не были столь вульгарными. Мысленно она все видела в другом свете. Она смотрела, как огонь играет оранжевым, красным, желтым – это были цвета, немодные в нынешнем сезоне. Она нахмурилась. В огне она видела лица людей, связанных с модой, тех, кого она знала, причем как мертвых, так и живых. Газеты кончились, и она, не думая, бросила в огонь дорогую лакированную шкатулку. Огонь может разрушать, но в нем иногда рождается что-то совершенно новое. Она жалела, что не может разрушить свою прежнюю жизнь и создать что-то абсолютно новое. Мода всегда была смыслом ее жизни. Может быть, зря? Она бросила в огонь свою черную шаль. Однажды она сказала: «Париж мертв». Может быть, и мода тоже мертва? Она бросилась к своему шкафу и вернулась с охапкой одежды, чтобы бросить ее в пламя. Из пепла возродится Феникс, думала она. Одно за другим она кидала в огонь платья от Шанель, Диора, Норелля, Галаноса и Холстона. Прекрасно вспыхивала тонкая замша. В огне перед ней оживала история моды. Создатели коллекций, как надменные манекенщики, уходили по подиуму в бесконечность: Живанши, Унгаро, Филипп Ру. Одежда различных фасонов смешивалась в ее затуманенном мозгу, взрываясь яркими цветами. Глядя на них, она нахмурилась: «Все не так! На дамах 1930 года туалеты шестидесятых годов, а стриженые девушки двадцатых носят платья Мэри Квант и Курреж!»
Огонь превратился в прожорливого зверя, требующего все больше и больше пищи Ему ни в коем случае нельзя было дать погаснуть. Он приказывал ей сжечь всю ее прошлую жизнь. Он с жадностью поглощал ее одежду; огню так же нравились модные вещи, как и ей самой! Неожиданно она заговорила вслух, как бы обращаясь к большой аудитории.
– Даже если какой-то стиль и возвращается, то он выглядит совсем по-иному. Это не копирование какого-нибудь стиля, это всего лишь обращение к нему! Это как бы подтекст к моде!
Мода должна двигаться вперед, никогда она не идет назад, поэтому… прощай, старая жизнь, думала она. Когда у нее не осталось больше одежды, чтобы накормить это чудовище, она подтащила к камину ковер и засунула в него один уголок. Сначала огонь лишь осторожно лизнул его резиновую подкладку, как бы пробуя на вкус. Затем вдруг вспыхнул восхитительным зеленым пламенем, осветившим всю комнату.
Корал захлопала в ладоши.
– Изумрудно-зеленый! – закричала она.
Скоро вся ее гостиная будет изумрудного цвета! Да, в весеннем номере «Дивайн» будет царить лишь изумрудно-зеленое! Затем она вспомнила, что больше не руководит «Дивайн», и издала печальный вопль. Когда вспыхнул пол, она оглядела квартиру, пытаясь понять, что происходит. Край ее платья начал оплавляться.
Если ей суждено умереть, она умрет, произнося самое изысканное имя.
– Баленсиага! – крикнула она. В это время внизу, в холле дома, индикаторы дыма уловили сигнал и включилась пронзительная сирена.
* * *
18 октября 1968 года на первой полосе «Лейблз» опубликовал следующую заметку:
«Корал Стэнтон, одна из ведущих законодательниц моды, чей уровень значительно выше, чем у всех остальных, считается пропавшей, возможно даже, она погибла во время вчерашнего пожара, охватившего жилой дом на Пятьдесят седьмой улице, где она проживала. Хотя тело миссис Стэнтон еще не обнаружено, однако известно, что за шесть часов до пожара она зашла в подъезд дома, возвращаясь с презентации мод «Дивайн», на которой присуждались награды. Жильцов дома успели вывести на улицу швейцар и пожарные.
С 1964 года эта женщина с весьма сложным характером определяла направление и позицию «Дивайн», наиболее влиятельного в мире журнала мод. Корал Стэнтон была первым человеком, обратившим внимание американской легкой промышленности на революцию в моде в середине шестидесятых, это она открыла модельера Филиппа Ру, получившего в 1966 году награду за лучшую коллекцию от «Дивайн», она также поддерживала в журнале высокий уровень представляемых моделей. Возможно, более всего ей был близок стиль «фантази» – сочетание моды, вдохновения и озорства, и именно это и делало ее журнал столь привлекательным и интересным.
Ллойд Брукс, владелец и издатель «Дивайн», принял участие в минуте молчания, отдавая должное Корал Стэнтон. «Нам будет очень не хватать Корал. Она вдохновляла всех нас своим безукоризненным вкусом и богатой фантазией. Она была совершенно необыкновенным человеком» – вот его слова.
Директор «Хедквотерз» и ее близкий друг Уэйленд Гэррити сказал: «Теперь таких, как Корал, больше не будет. Она была специалистом номер один».
С Колином Бомоном, художником-модельером и ее ближайшим другом, связаться не удалось. Друзья сообщили, что он уехал к себе во Францию.
У Корал Стэнтон осталась дочь Майя, модельер, работающая под именем Анаис Дю Паскье. Нам не удалось с ней встретиться и получить от нее какие-либо сведения».
Калифорния ослепила Маккензи яркими красками. Когда они приземлились, солнце залило самолет, разбудив Джордана.
– Мама, это Диснейленд? – сонно спросил он. Маккензи взглянула в иллюминатор.
– Ты угадал! – сказала она.
Она решила лететь бизнес-классом, как бы отдавая дань своим демократическим убеждениям. Мне понадобятся все деньги, которые удастся сэкономить, говорила она себе.
Таксист в униформе взял ее тележку с багажом и отвез к своей машине. Это был красивый мужчина с легкой проседью – наверняка когда-то претендовал на роли ковбоев, подумала она.
– Какая самая лучшая гостиница в городе? – спросила она у него.
– «Беверли-Хиллз Отель», – сказал он, ведя машину мимо лениво двигающихся автомобилей. – Там на прошлой неделе останавливалась Ракел Уэлч…
– Отвезите нас туда! – велела Маккензи. Джордан опять заснул у нее на руках, пока она глазела на широкие бульвары. – А где люди? – спросила она шофера. Было очень странно видеть пустынные улицы.
– В машинах.
Прошли несколько девушек, потом оборванные хиппи. Она подумала, что они лет на десять отстали. Необходимо отослать в лос-анджелесский филиал все старые запасы. Здесь все еще носят мини и широкие юбки! Она сбросила свое длинное черное пальто.
Приехав в гостиницу, она дала шоферу двадцатидолларовую бумажку, и портье быстро доставил ее вещи к стойке. Администратор вел себя так, как будто подобные английские дамочки с нью-йоркским выговором частенько у них останавливались.
– Люкс! – решительно заявила Маккензи.
– Как вы будете оплачивать номер, леди Брайерли? Она показала администратору свою кредитную карточку «Америкен Экспресс».
– Благодарю вас. – Он сделал знак коридорному, чтобы тот проводил ее в номер.
– Джордан, сынок, тебе здесь очень понравится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146