– Но сколько мы платим нашим швеям в Лос-Анджелесе, не имеет к тебе никакого отношения. Твое дело – заниматься дизайном.
Маккензи пристально смотрела на брата, она ненавидела его снисходительную манеру разговаривать.
– Черт побери, ты прекрасно знаешь, как я отношусь к эксплуатации работниц! – выпалила она.
Он, разгневанный, повернулся к ней:
– Разве не по-твоему располагали магазины, оформляли интерьеры, подбирали ассортимент?
– Да, по-моему, потому что это бизнес!
– Производство – это тоже бизнес! Твои идеи и куриного дерьма не стоили бы, если бы мы не обеспечивали, чтобы все шло гладко.
– Реджи! Маккензи! Пожалуйста, не повышайте голос! – забеспокоилась Эстер. – Почему вы не можете разговаривать спокойно, как следует?
– Мы никогда не разговаривали друг с другом мило, – заметила Маккензи. – Мы всегда были вынуждены терпеть друг друга, но они никогда не уважали меня – ни раньше, ни сейчас.
Реджи зло посмотрел на нее.
– Только не поднимай волну! – предостерег он. – Тогда я буду уважать тебя.
Маккензи, не сводя с него глаз, опустилась на кушетку.
– Значит, это правда? – спокойно спросила она. – Это должно быть правдой, иначе бы ты так не разозлился.
– Что это значит, Реджи? – спросила Эстер. – О чем она говорит?
Реджи покачал головой.
– Я не верю ей, мама, – ответил он. – Подняли шумиху в газетах о ее фальшивом радикализме. Я знаю, это называется «по совести обращаться с рабочими». Но разве, Мак, ты не наслаждаешься, живя здесь в башне из слоновой кости? Разве ты не любишь, когда к тебе обращаются «леди Брайерли»? Люди, подобные тебе, могут себе позволить быть радикалами…
Маккензи встала и положила руки на плечи Реджи. Она пыталась найти в его лице хоть какие-то признаки эмоций, на которые она могла бы отозваться.
– Реджи, если мы наживаемся, обрекая на нищенское существование наших работниц, то я готова все бросить и поселиться в убогой квартире в Виллидж. Я так жила раньше и не могу сказать, что не была счастлива.
– Никто не наживается! – вскричал Реджи, сбрасывая ее руки. – Мы получаем прибыль – разве не для этого люди занимаются бизнесом? Мы не совершаем ничего такого, чего бы не совершали дюжины других фирм…
– Ты ублюдок! – Маккензи вцепилась в его пиджак, но он без усилий отбросил ее.
– Реджи! Маккензи! – Эстер кинулась к ним, схватившись за сердце. – Вы доведете меня до сердечного приступа!
– Ты видел эти мастерские? – спросила Маккензи, сверкнув глазами. – Там потогонная система? На что они похожи?
Реджи ухмыльнулся.
– Калифорния – это штат с жарким климатом. Что еще я могу тебе сказать? Ты думаешь, что мы приглашаем портних из Франции и устраиваем офисы с кондиционерами в Беверли-Хиллз? Мы должны считаться с накладными расходами.
– Я поеду туда и посмотрю сама! – Маккензи отвернулась от него и взяла мать за руку. – Я могу поступать только так, – констатировала она.
– Ты никуда не поедешь, Мак! – закричал Реджи.
– Почему? Что ты собираешься сделать? – рассмеялась Маккензи. – Посадить меня под домашний арест? Ты думаешь, что можешь ограничить мои передвижения? – Она подняла трубку телефона и набрала номер справочного бюро. – Пожалуйста, как позвонить в «Американ Эйрлайнз»?.. – Набирая следующий номер, она смотрела на мать и брата. – Я хочу заказать билеты в оба конца в Лос-Анджелес, один взрослый и один детский, первый класс, на пятницу…
– Отдай! – завопил Реджи, выхватил у нее трубку и опустил ее на рычаг. Маккензи издала возглас гнева. Она стала бороться за телефон, но Реджи без усилий удерживал его крепкой рукой.
– Разве для этого я растила вас? – запричитала Эстер. – Чтобы увидеть, как вы деретесь друг с другом? Почему вы не можете наслаждаться своим успехом? Ведь все работают так тяжело…
– Ты засранец! – крикнула Маккензи, ударила Реджи в подбородок и отскочила в сторону.
– Вы ведете себя как дикари! – рыдала Эстер. Входная дверь неожиданно распахнулась, и вошел дворецкий, ведя за руку Джордана. Они стояли в прихожей, ощутив, хотя и ничего не видя, напряженную обстановку.
– Хотите, чтобы мы вернулись попозже, леди Брайерли? – спросил элегантный японец.
– Мамочка! – Джордан кинулся поцеловать Маккензи, потом бабушку.
– Все в порядке, Ико. Приготовьте, пожалуйста, Джордану сэндвич. – Потом обратилась к матери – Уведи его из моего дома.
Реджи потянулся, чтобы похлопать своего племянника по плечу, но Маккензи быстро отвела Джордана в сторону.
– Хм… – фыркнул Реджи. – Я уже недостаточно хорош, чтобы дотронуться до Его светлости? Пошли, мама. – Он протянул руку Эстер, помогая ей подняться с кушетки.
Эстер с тревогой взглянула на дочь.
– Я все же не понимаю, почему вы с таким антагонизмом относитесь друг к другу. А как же наш ленч?
– Я приглашаю тебя на ленч, – утешал ее Реджи, ведя к двери. – Я угощу тебя лучшим ленчем.
– Маккензи, дорогая, – Эстер с затуманившимся взором обернулась к дочери. – Я не хочу, чтобы ты в таком состоянии отправилась в Калифорнию. Прислушайся к Реджи. Позволь ему и Максу заниматься этим. Они все делают для твоего блага. Вы уже миллионеры – чего вам надо? Платья приносят хороший доход, и это самое главное…
Маккензи в отчаянии покачала головой.
– Мама! Это вовсе не самое главное! Эксплуатация гораздо важнее! И почему ты никогда не уважаешь мое мнение?
Реджи подтолкнул мать к открытой двери, потом обернулся и бросил последнюю угрозу:
– Отправляйся в Лос-Анджелес, и тогда ты сразу вылетишь из нашей фирмы! Именно это я имею в виду! Вылетишь со своей титулованной задницей!
Маккензи рассмеялась:
– Это может быть самое лучшее, что только может произойти со мной! Потому что, если я обнаружу то, о чем подозреваю, черт возьми, то я устрою вам такое паблисити, что сотру «Голд!» в порошок! Никто не захочет покупать эти платья – и вы останетесь с большой пустой корзиной. Мама, я очень сожалею о ленче…
Реджи захлопнул дверь за матерью, на лице которой так и застыло выражение печали.
Маккензи подхватила на руки Джордана и поцеловала его.
– Мы с тобой отправляемся в Калифорнию! – сказала она.
* * *
Майя с наслаждением потянулась в постели на свежих простынях с кружевами. Было семь тридцать утра. Она снова ощутила в животе комочек страха. И тогда она вспомнила! Вечером будет празднование «Дивайн», вечером она предстанет перед всей индустрией моды и откроется не только то, что это она скрывается за именем Анаис Дю Паскье, но и то, что она – дочь Корал. Они должны будут обняться перед аудиторией и камерами. А что произойдет потом? Она не доверяла Корал, хотя Колин и сообщил ей, что состояние матери улучшилось.
Майя с неохотой поднялась с кровати, ее белая хлопковая ночная рубашка ниспадала с нее, как злая пародия на подвенечное платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Маккензи пристально смотрела на брата, она ненавидела его снисходительную манеру разговаривать.
– Черт побери, ты прекрасно знаешь, как я отношусь к эксплуатации работниц! – выпалила она.
Он, разгневанный, повернулся к ней:
– Разве не по-твоему располагали магазины, оформляли интерьеры, подбирали ассортимент?
– Да, по-моему, потому что это бизнес!
– Производство – это тоже бизнес! Твои идеи и куриного дерьма не стоили бы, если бы мы не обеспечивали, чтобы все шло гладко.
– Реджи! Маккензи! Пожалуйста, не повышайте голос! – забеспокоилась Эстер. – Почему вы не можете разговаривать спокойно, как следует?
– Мы никогда не разговаривали друг с другом мило, – заметила Маккензи. – Мы всегда были вынуждены терпеть друг друга, но они никогда не уважали меня – ни раньше, ни сейчас.
Реджи зло посмотрел на нее.
– Только не поднимай волну! – предостерег он. – Тогда я буду уважать тебя.
Маккензи, не сводя с него глаз, опустилась на кушетку.
– Значит, это правда? – спокойно спросила она. – Это должно быть правдой, иначе бы ты так не разозлился.
– Что это значит, Реджи? – спросила Эстер. – О чем она говорит?
Реджи покачал головой.
– Я не верю ей, мама, – ответил он. – Подняли шумиху в газетах о ее фальшивом радикализме. Я знаю, это называется «по совести обращаться с рабочими». Но разве, Мак, ты не наслаждаешься, живя здесь в башне из слоновой кости? Разве ты не любишь, когда к тебе обращаются «леди Брайерли»? Люди, подобные тебе, могут себе позволить быть радикалами…
Маккензи встала и положила руки на плечи Реджи. Она пыталась найти в его лице хоть какие-то признаки эмоций, на которые она могла бы отозваться.
– Реджи, если мы наживаемся, обрекая на нищенское существование наших работниц, то я готова все бросить и поселиться в убогой квартире в Виллидж. Я так жила раньше и не могу сказать, что не была счастлива.
– Никто не наживается! – вскричал Реджи, сбрасывая ее руки. – Мы получаем прибыль – разве не для этого люди занимаются бизнесом? Мы не совершаем ничего такого, чего бы не совершали дюжины других фирм…
– Ты ублюдок! – Маккензи вцепилась в его пиджак, но он без усилий отбросил ее.
– Реджи! Маккензи! – Эстер кинулась к ним, схватившись за сердце. – Вы доведете меня до сердечного приступа!
– Ты видел эти мастерские? – спросила Маккензи, сверкнув глазами. – Там потогонная система? На что они похожи?
Реджи ухмыльнулся.
– Калифорния – это штат с жарким климатом. Что еще я могу тебе сказать? Ты думаешь, что мы приглашаем портних из Франции и устраиваем офисы с кондиционерами в Беверли-Хиллз? Мы должны считаться с накладными расходами.
– Я поеду туда и посмотрю сама! – Маккензи отвернулась от него и взяла мать за руку. – Я могу поступать только так, – констатировала она.
– Ты никуда не поедешь, Мак! – закричал Реджи.
– Почему? Что ты собираешься сделать? – рассмеялась Маккензи. – Посадить меня под домашний арест? Ты думаешь, что можешь ограничить мои передвижения? – Она подняла трубку телефона и набрала номер справочного бюро. – Пожалуйста, как позвонить в «Американ Эйрлайнз»?.. – Набирая следующий номер, она смотрела на мать и брата. – Я хочу заказать билеты в оба конца в Лос-Анджелес, один взрослый и один детский, первый класс, на пятницу…
– Отдай! – завопил Реджи, выхватил у нее трубку и опустил ее на рычаг. Маккензи издала возглас гнева. Она стала бороться за телефон, но Реджи без усилий удерживал его крепкой рукой.
– Разве для этого я растила вас? – запричитала Эстер. – Чтобы увидеть, как вы деретесь друг с другом? Почему вы не можете наслаждаться своим успехом? Ведь все работают так тяжело…
– Ты засранец! – крикнула Маккензи, ударила Реджи в подбородок и отскочила в сторону.
– Вы ведете себя как дикари! – рыдала Эстер. Входная дверь неожиданно распахнулась, и вошел дворецкий, ведя за руку Джордана. Они стояли в прихожей, ощутив, хотя и ничего не видя, напряженную обстановку.
– Хотите, чтобы мы вернулись попозже, леди Брайерли? – спросил элегантный японец.
– Мамочка! – Джордан кинулся поцеловать Маккензи, потом бабушку.
– Все в порядке, Ико. Приготовьте, пожалуйста, Джордану сэндвич. – Потом обратилась к матери – Уведи его из моего дома.
Реджи потянулся, чтобы похлопать своего племянника по плечу, но Маккензи быстро отвела Джордана в сторону.
– Хм… – фыркнул Реджи. – Я уже недостаточно хорош, чтобы дотронуться до Его светлости? Пошли, мама. – Он протянул руку Эстер, помогая ей подняться с кушетки.
Эстер с тревогой взглянула на дочь.
– Я все же не понимаю, почему вы с таким антагонизмом относитесь друг к другу. А как же наш ленч?
– Я приглашаю тебя на ленч, – утешал ее Реджи, ведя к двери. – Я угощу тебя лучшим ленчем.
– Маккензи, дорогая, – Эстер с затуманившимся взором обернулась к дочери. – Я не хочу, чтобы ты в таком состоянии отправилась в Калифорнию. Прислушайся к Реджи. Позволь ему и Максу заниматься этим. Они все делают для твоего блага. Вы уже миллионеры – чего вам надо? Платья приносят хороший доход, и это самое главное…
Маккензи в отчаянии покачала головой.
– Мама! Это вовсе не самое главное! Эксплуатация гораздо важнее! И почему ты никогда не уважаешь мое мнение?
Реджи подтолкнул мать к открытой двери, потом обернулся и бросил последнюю угрозу:
– Отправляйся в Лос-Анджелес, и тогда ты сразу вылетишь из нашей фирмы! Именно это я имею в виду! Вылетишь со своей титулованной задницей!
Маккензи рассмеялась:
– Это может быть самое лучшее, что только может произойти со мной! Потому что, если я обнаружу то, о чем подозреваю, черт возьми, то я устрою вам такое паблисити, что сотру «Голд!» в порошок! Никто не захочет покупать эти платья – и вы останетесь с большой пустой корзиной. Мама, я очень сожалею о ленче…
Реджи захлопнул дверь за матерью, на лице которой так и застыло выражение печали.
Маккензи подхватила на руки Джордана и поцеловала его.
– Мы с тобой отправляемся в Калифорнию! – сказала она.
* * *
Майя с наслаждением потянулась в постели на свежих простынях с кружевами. Было семь тридцать утра. Она снова ощутила в животе комочек страха. И тогда она вспомнила! Вечером будет празднование «Дивайн», вечером она предстанет перед всей индустрией моды и откроется не только то, что это она скрывается за именем Анаис Дю Паскье, но и то, что она – дочь Корал. Они должны будут обняться перед аудиторией и камерами. А что произойдет потом? Она не доверяла Корал, хотя Колин и сообщил ей, что состояние матери улучшилось.
Майя с неохотой поднялась с кровати, ее белая хлопковая ночная рубашка ниспадала с нее, как злая пародия на подвенечное платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146