Ручка, конечно, не годится, но придется ею воспользоваться.
Для нынешнего случая.
"Распадаюсь НА ЧАСТИ" - наблюдал Старк за собой, как он выводит эту
строку, и он вдруг ощутил себя совсем близко от магического зеркала,
отделяющего сон от пробуждения, он стал бороться за то, чтобы вложить в
эту писанину свои собственные мысли, свою волю, но это было трудно, о Бог
мой, добрый Христос, это было чертовски тяжело.
Он купил ручку "Бик" и полдюжины записных книжек в магазине
канцелярских товаров сразу же по приезде в Нью-Йорк, еще даже до того как
снял эту "площадь". В магазине были и карандаши "Бэрол", и Старку хотелось
купить их, но он не стал этого делать. Потому что, чем бы разум не
заставлял двигаться эти карандаши, они должны находиться в руке Тада
Бомонта, и он не знал, не разрушит ли таким образом связь между ними.
Поэтому он н взял вместо карандашей ручку.
Если бы он мог писать, писать по собственной воле, все было бы в
порядке и ему не понадобилось бы создавать этот несчастный образ в Мэне.
Но ручка не подчинялась ему. Как бы он ни пытался, она выводила на бумаге
только его собственное имя. Он писал его снова и снова: "Джордж Старк,
Джордж Старк, Джордж Старк", - пока не перешел в конце листа на какие-то
каракули, более всего напоминающие неуклюжие и неумелые попытки
дошкольника что-то написать.
Вчера он зашел в районный филиал Нью-Йоркской публичной библиотеки и
заказал один час компьютерного времени на IBM в комнате для записей. Этот
час длился, казалось, почти тысячу лет. Он сидел в кабинке, огороженной с
трех сторон, пальцы бегали по клавиатуре и печатали его имя, причем тогда
- только прописными буквами: "ДЖОРДЖ СТАРК, ДЖОРДЖ СТАРК, ДЖОРДЖ СТАРК".
"Прекрати! - крикнул он самому себе. - Печатай что-то другое,
что-нибудь еще, но перестань!"
И он попытался. Он перешел на другие клавиши, а затем прочитал свою
новую фразу: "Быстрая рыжая лиса прыгает через ленивую собаку".
Но когда он взглянул на распечатку из машины, он прочел там вместо
только своего имени из двух слов следующее: "Летчик Джордж Старк летит,
сверкая поверх звездной абсолютности".
Он почувствовал желание разнести компьютер и печатающее устройство на
мелкие части, расплющивая и раскалывая лица и спины всех окружающих его
здесь олухов: раз уж он не может ничего создать, то пусть хотя бы
уничтожит все вокруг!
Но вместо этого, Старк взял себя в руки и вышел из библиотеки,
скомкал лист сильными пальцами и швырнул его в мусорную корзину на
тротуаре. Он вспомнил сейчас, держа ручку в руке, ту полную слепую ярость,
которую ощутил, выяснив, что без Тада Бомонта он не может написать ничего,
кроме собственного имени.
И страх.
Панику.
Но ведь он все еще имел Бомонта? Бомонт... но, может быть, Бомонт как
раз и существует для того, чтобы преподнести ему один огромный сюрприз, и
не самый лучший.
"Теряешь", - написал Старк, и, Бог мой, он не должен ничего более
сказать Таду - то, что он уже написал, было достаточно плохо. Старк сделал
еще одну попытку установить контроль над своей предательской рукой.
Проснуться.
"Необходимую СВЯЗЬ", - написала его рука, и вдруг Старк увидел самого
себя, протыкающего Бомонта ручкой. Старк подумал: "И я ведь могу это
сделать, а ты - вряд ли, Тад. Потому что, когда дело действительно дойдет
до этого, ты всего лишь большой глоток молока, ведь так? А когда меня
пытаются прижать к стенке... я могу это устроить - тебе, недоноску. Сейчас
настало время проучить тебя, я полагаю".
Затем, словно сон внутри сна, часть самосознания и самообладания
Старка вернулась к нему. В этот триумфальный момент разрыва оков,
навязанных ему Бомонтом, он успел направить ручк у... и наконец ощутил
способность писать ею то, что ему хочется.
Какой-то миг - очень краткий - у него было ощущение сразу двух рук,
держащих два пишущих инструмента. Чувство было слишком ясным и реальным,
чтобы быть чем-нибудь иным.
"Там нет птиц", - написал Старк - это было первое осознанное
предложение, которое когда-либо он лично написал в своем нынешнем
физическом облике. Ему было ужасно трудно писать, для этого понадобились
почти сверхъестественные усилия. Но раз слова были написаны, он
почувствовал усиление своей власти. Хватка той, чужой и неизвестной руки,
заметно ослабла, и Старк зажал ее сверху своей собственной беспощадной и
не знающей сомнений рукою.
"Немножко подергаешься, - подумал он. - Посмотрим, как тебе это
понравится".
И намного быстрее и с еще большим удовлетворением, чем при самом
мощном оргазме, Старк написал: ТАМ НЕТ ЧЕРТОВЫХ ПТИЦ. Ох ты, сукин сын,
вылезай из моей ГОЛОВЫ!"
Затем, не задумываясь даже об этом - иначе можно было вызвать
фатальное сомнение - он резко взмахнул ручкой, проведя короткую дугу в
воздухе. Металлический наконечник воткнулся ему в правую руку... и за
сотни миль отсюда к северу он мог ощутить как наконечник карандаша "Бэрол"
воткнулся Таду Бомонту в левую руку.
Это было тогда, когда он проснулся - когда они оба проснулись, - на
самом деле.
2
Боль, была резкой и сильной - но также и освобождающей. Старк
вскрикнул, поворачивая свою голову к пораненной руке, но этот крик был
также криком радости и освобождения, а не только криком Боли.
Он чувствовал, как и Тад заглушает свой возглас боли в кабинете в
Мэне. Однако все же полной ликвидации установленных Тадом с ним связей не
произошло. Старк это чувствовал, почти видел. Какойто червь поселился в
его сознании, и эта штука ворочалась и не давала ему покоя. Он вдруг стал
чувствовать боль Тада и слышать его крик. И он ничего не мог сделать, чтоб
хотя бы заглушить этот крик.
Затем Старк подумал, не стоит ли воспользоваться еще одним карандашом
из кувшина Тада. На этот раз его можно направить либо в глаз Таду, либо в
ухо, чтобы он прошел через голову и достал мозг Тада. Это было бы
чертовски приятно.
Но Старк одумался. Ему не нужен мертвый Бомонт.
По крайней мере, не сейчас еще.
Пока что Бомонт не научит его, как ему жить самому, своим умом.
Старк медленно разжал свой кулак, и пока он это делал, он
почувствовал, что и тот кулак, которым он сжал саму жизнь Тада - кулак
сознания, который работал не менее быстро и безжалостно, чем его
физический двойник - тоже раскрылся. Он ощутил, как стонет и распрямляется
сознание Бомонта.
Только на время, - прошептал Старк и занялся повседневными делами. Он
выдернул левой рукой ручку из своей правой и швырнул ее в мусорное ведро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Для нынешнего случая.
"Распадаюсь НА ЧАСТИ" - наблюдал Старк за собой, как он выводит эту
строку, и он вдруг ощутил себя совсем близко от магического зеркала,
отделяющего сон от пробуждения, он стал бороться за то, чтобы вложить в
эту писанину свои собственные мысли, свою волю, но это было трудно, о Бог
мой, добрый Христос, это было чертовски тяжело.
Он купил ручку "Бик" и полдюжины записных книжек в магазине
канцелярских товаров сразу же по приезде в Нью-Йорк, еще даже до того как
снял эту "площадь". В магазине были и карандаши "Бэрол", и Старку хотелось
купить их, но он не стал этого делать. Потому что, чем бы разум не
заставлял двигаться эти карандаши, они должны находиться в руке Тада
Бомонта, и он не знал, не разрушит ли таким образом связь между ними.
Поэтому он н взял вместо карандашей ручку.
Если бы он мог писать, писать по собственной воле, все было бы в
порядке и ему не понадобилось бы создавать этот несчастный образ в Мэне.
Но ручка не подчинялась ему. Как бы он ни пытался, она выводила на бумаге
только его собственное имя. Он писал его снова и снова: "Джордж Старк,
Джордж Старк, Джордж Старк", - пока не перешел в конце листа на какие-то
каракули, более всего напоминающие неуклюжие и неумелые попытки
дошкольника что-то написать.
Вчера он зашел в районный филиал Нью-Йоркской публичной библиотеки и
заказал один час компьютерного времени на IBM в комнате для записей. Этот
час длился, казалось, почти тысячу лет. Он сидел в кабинке, огороженной с
трех сторон, пальцы бегали по клавиатуре и печатали его имя, причем тогда
- только прописными буквами: "ДЖОРДЖ СТАРК, ДЖОРДЖ СТАРК, ДЖОРДЖ СТАРК".
"Прекрати! - крикнул он самому себе. - Печатай что-то другое,
что-нибудь еще, но перестань!"
И он попытался. Он перешел на другие клавиши, а затем прочитал свою
новую фразу: "Быстрая рыжая лиса прыгает через ленивую собаку".
Но когда он взглянул на распечатку из машины, он прочел там вместо
только своего имени из двух слов следующее: "Летчик Джордж Старк летит,
сверкая поверх звездной абсолютности".
Он почувствовал желание разнести компьютер и печатающее устройство на
мелкие части, расплющивая и раскалывая лица и спины всех окружающих его
здесь олухов: раз уж он не может ничего создать, то пусть хотя бы
уничтожит все вокруг!
Но вместо этого, Старк взял себя в руки и вышел из библиотеки,
скомкал лист сильными пальцами и швырнул его в мусорную корзину на
тротуаре. Он вспомнил сейчас, держа ручку в руке, ту полную слепую ярость,
которую ощутил, выяснив, что без Тада Бомонта он не может написать ничего,
кроме собственного имени.
И страх.
Панику.
Но ведь он все еще имел Бомонта? Бомонт... но, может быть, Бомонт как
раз и существует для того, чтобы преподнести ему один огромный сюрприз, и
не самый лучший.
"Теряешь", - написал Старк, и, Бог мой, он не должен ничего более
сказать Таду - то, что он уже написал, было достаточно плохо. Старк сделал
еще одну попытку установить контроль над своей предательской рукой.
Проснуться.
"Необходимую СВЯЗЬ", - написала его рука, и вдруг Старк увидел самого
себя, протыкающего Бомонта ручкой. Старк подумал: "И я ведь могу это
сделать, а ты - вряд ли, Тад. Потому что, когда дело действительно дойдет
до этого, ты всего лишь большой глоток молока, ведь так? А когда меня
пытаются прижать к стенке... я могу это устроить - тебе, недоноску. Сейчас
настало время проучить тебя, я полагаю".
Затем, словно сон внутри сна, часть самосознания и самообладания
Старка вернулась к нему. В этот триумфальный момент разрыва оков,
навязанных ему Бомонтом, он успел направить ручк у... и наконец ощутил
способность писать ею то, что ему хочется.
Какой-то миг - очень краткий - у него было ощущение сразу двух рук,
держащих два пишущих инструмента. Чувство было слишком ясным и реальным,
чтобы быть чем-нибудь иным.
"Там нет птиц", - написал Старк - это было первое осознанное
предложение, которое когда-либо он лично написал в своем нынешнем
физическом облике. Ему было ужасно трудно писать, для этого понадобились
почти сверхъестественные усилия. Но раз слова были написаны, он
почувствовал усиление своей власти. Хватка той, чужой и неизвестной руки,
заметно ослабла, и Старк зажал ее сверху своей собственной беспощадной и
не знающей сомнений рукою.
"Немножко подергаешься, - подумал он. - Посмотрим, как тебе это
понравится".
И намного быстрее и с еще большим удовлетворением, чем при самом
мощном оргазме, Старк написал: ТАМ НЕТ ЧЕРТОВЫХ ПТИЦ. Ох ты, сукин сын,
вылезай из моей ГОЛОВЫ!"
Затем, не задумываясь даже об этом - иначе можно было вызвать
фатальное сомнение - он резко взмахнул ручкой, проведя короткую дугу в
воздухе. Металлический наконечник воткнулся ему в правую руку... и за
сотни миль отсюда к северу он мог ощутить как наконечник карандаша "Бэрол"
воткнулся Таду Бомонту в левую руку.
Это было тогда, когда он проснулся - когда они оба проснулись, - на
самом деле.
2
Боль, была резкой и сильной - но также и освобождающей. Старк
вскрикнул, поворачивая свою голову к пораненной руке, но этот крик был
также криком радости и освобождения, а не только криком Боли.
Он чувствовал, как и Тад заглушает свой возглас боли в кабинете в
Мэне. Однако все же полной ликвидации установленных Тадом с ним связей не
произошло. Старк это чувствовал, почти видел. Какойто червь поселился в
его сознании, и эта штука ворочалась и не давала ему покоя. Он вдруг стал
чувствовать боль Тада и слышать его крик. И он ничего не мог сделать, чтоб
хотя бы заглушить этот крик.
Затем Старк подумал, не стоит ли воспользоваться еще одним карандашом
из кувшина Тада. На этот раз его можно направить либо в глаз Таду, либо в
ухо, чтобы он прошел через голову и достал мозг Тада. Это было бы
чертовски приятно.
Но Старк одумался. Ему не нужен мертвый Бомонт.
По крайней мере, не сейчас еще.
Пока что Бомонт не научит его, как ему жить самому, своим умом.
Старк медленно разжал свой кулак, и пока он это делал, он
почувствовал, что и тот кулак, которым он сжал саму жизнь Тада - кулак
сознания, который работал не менее быстро и безжалостно, чем его
физический двойник - тоже раскрылся. Он ощутил, как стонет и распрямляется
сознание Бомонта.
Только на время, - прошептал Старк и занялся повседневными делами. Он
выдернул левой рукой ручку из своей правой и швырнул ее в мусорное ведро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140