А она, рыжая, шерсть поблекшая — или почудилось? — смотрела тусклым глазом. Смерть некрасива. Однако не это главное. Отними у лошади возможность догонять ветер — что же останется?
Он наклонился над кормушкой. Корм засыпали недавно… Вспомнились рассказы Хиранэ…
— Я знаю, какой это яд.
Фея начала ржать и метаться — и скоро ее не стало.
— Ее-то за что? — тихо и грустно спросил. Спокойно. А того, кто за лошадью ходил, уже вытолкнули вперед. Стоял — цвета ивового листа, серо-зеленый.
— Это ведь не ты сделал. Ты лошадей любишь. Кто здесь был?
— Никого…
— Жаль… Может, попробуешь вспомнить?
Видимо, что-то есть в голосе. Потому что память возвращается сразу:
— Девочка… — язык едва слушается.
— Зачем?
— Скучно… было… она хотела только взглянуть на лошадь — о ней по всему Островку говорят…
— Как глупо. Ты бы хоть посмотрел, что она делает.
— Ведьма… Глаза отвела… — обреченно выдавил конюх.
— Ведьма?
Он поворачивается и уходит. Коротко, через плечо:
— Найдите ее. И приведите ко мне.
На счастье или несчастье, повелитель не сильно занят сейчас. Прошения какие-то смотрит — при нем секретарь.
— Что-то случилось? — а голос, хоть и невозмутимый, все же немного меняется. Не каждый день здесь без приглашения появляется Йири — мягко сказать, не каждый. Секретарь стоит, полуоткрыв рот — так и не дочитал письма. И растерян. Его отсылают небрежным поворотом кисти:
— Закончим потом.
И к Йири, без досады, скорее, с любопытством:
— Говори. Ты же не так просто явился?
Хмурится, узнав про Фею.
— Это уже наглость.
— Это ведь не случайность, мой господин.
— Конечно же, нет. И чего ты хочешь?
Тот опускается на колени:
— Простите… Я должен был следить лучше.
— Фея — твоя. Хорошая лошадка… жаль, — и, подумав: — Не хуже найдем. Но это уж слишком.
— Что же теперь?
— Твоя потеря, ты и решай. Посмеют ли тебя не послушать? Или оставишь все как есть? Примешь, как с тобой обошлись?
— Не со мной на этот раз. Я уже приказал найти девочку. Но я не хочу знать, кто за этим стоит. Потому что простить не смогу.
А потом глухо, чужим голосом:
— Отпустите меня.
— Вот как? И куда ты пойдешь, сокровище мое?
— Вернусь к себе.
— А где твой дом? — спрашивает с насмешкой.
— В деревне на севере, — в первый раз говорит это.
— Про север я знаю. Деревня, значит? А если вся твоя родня уже умерла?
— Еще куда-нибудь…
— И чем займешься? Тяжелой работой… или более легкой?
Не отвечает
— Чудесно. И ты хочешь просто взять и уйти? Тут, наверху, тебе не понравилось? Надоело? Будешь вечерами рассказывать сказки обо мне деревенским детишкам?
И обрывает насмешки, поняв, что и у Йири есть свой предел. Пока еще есть.
— Я предлагал тебе уйти. Помнишь? Ты отказался. Теперь — нет.
— А если я все же покину Островок? — голос неожиданно легкий, парящий какой-то.
— Ты этого не сделаешь, — улыбается Благословенный. — И не потому, что боишься расправы. Просто не уйдешь, если я говорю «нет».
…Он поднимается, плавно отводит волосы ото лба. Складывает руки в жесте полного подчинения. Спрашивает:
— Докладывать ли вам, что я узнаю о виновных в гибели Феи?
— Конечно. Сам справишься?
— Да. Могу ли я сам решать, что с ними делать?
— Разумеется. И выберешь себе новую лошадь.
— Ваша воля, мой повелитель.
Сидел, сложив руки на коленях, спиной к окну — солнце светило сзади, и нельзя было толком разглядеть лица. Говорил негромко. По зеленому шелку плавали веселые блики и тени, такие же, как на широких листьях растений возле окна.
Легче стало, когда увидел девчонку — не маленькая уже, пожалуй, четырнадцать будет. Дура… от таких слов отвык уже — а по-другому не назвать. Сразу, с порога — в слезы:
— Я ничего не знаю! Она похожа на Соэн…
— Не знаешь о чем?
Девчонка совсем теряет голову и захлебывается плачем:
— Пожалуйста, простите мою госпожу!
— Не хотел бы я иметь таких слуг, — задумчиво говорит Йири. — Теперь уж говори все.
А она не знает даже причины. Хотя госпожа — считай, старшая сестра для девчонки. Кто же так с сестрами поступает?
Свет переливается на держащем рукав браслете. Другой — в тени.
…Та была подругой одного из сыновей осужденных… Глупо. Глупость человеческая петлю затягивает — и у него на горле. Сначала — те двое. В чем он провинился? А теперь эта женщина посчитала виновным его. Может, и так. Но за что — Фею? Ах, да. Она всего лишь животное. А для Благословенного, например, эта женщина — всего лишь стоящая внизу. А сам повелитель — для Неба.
Все равно теперь.
Сумерки уже. По листьям ползет туман. Живой, шевелится, сворачивает щупальца клубочками или обвивает кусты. Тихо. Влажный звук меди — отмерили время. И снова тихо.
— Что ты считаешь справедливым взять за жизнь твоей лошади?
— Ничего мне не надо. Но… простая вышивальщица, пусть мастерица. Каждому позволено свое. Моей воли нет — есть ваша. За пренебрежение — пусть ответит она одна.
— А девчонка? И конюх? Они тоже виновны, хоть и по-другому.
— Та — просто дурочка. Преданная — но за глупость платят все. И он — за свой недосмотр. И за попытку солгать. Но пусть останутся жить.
— Хочешь, чтобы их отпустили?
— Нет.
— Я не понимаю тебя.
— Пусть решит воля Неба…
— Разумно. Ты гораздо добрее с теми, кто внизу.
— Я знаю, почему они выполняют приказы. И почему те, что наверху, — их отдают.
— Жалеешь таких, как ты когда-то?
— Нет. Я теперь не умею жалеть.
— Учишь меня справедливости? усмехнулся Благословенный.
— Разве у меня есть право на это?
— Даже если и нет, кого ты спросишь об этом? Но шутки в сторону. Они по праву твои. Делай, что хочешь.
Иногда предоставленным воле Неба давали задание, на котором не хотели терять хорошие рабочие руки — закрепить что-то на высоте или другое. Но часто поступали иначе. Этих двоих опустили в яму, куда бросили недавно пойманных яссин — смертельно ядовитых змей. Йири дал сроку — час.
Умерли оба.
Девчонка начала визжать и метаться. Мужчина попробовал убить змею — она показалась ему ленивой и сонной. Яссин были весьма раздражительны…
Наблюдатели доложили об этом. Йири кивком отослал их. Лицо его не изменилось.
— Сердце мое, откуда в тебе это? — задумчиво спросил Юкиро. — Тебя не учили действовать, не обращая внимания на посмевших стать на пути.
— Верно, — Йири отвел глаза от окна. — Многому пришлось учиться самому.
Он молчал некоторое время. Потом спросил, и всегда мелодичный голос стал будто рваным.
— Мой господин… Вы хотите иного? Чтобы я был — иным?
— Я же сказал — какой есть. Но ты и так будешь только таким, каким я захочу, — устало сказал Юкиро. — Пора бы понять.
После тех дней на любимца Благословенного стали смотреть по-другому. А на что обращал внимание он, догадаться было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Он наклонился над кормушкой. Корм засыпали недавно… Вспомнились рассказы Хиранэ…
— Я знаю, какой это яд.
Фея начала ржать и метаться — и скоро ее не стало.
— Ее-то за что? — тихо и грустно спросил. Спокойно. А того, кто за лошадью ходил, уже вытолкнули вперед. Стоял — цвета ивового листа, серо-зеленый.
— Это ведь не ты сделал. Ты лошадей любишь. Кто здесь был?
— Никого…
— Жаль… Может, попробуешь вспомнить?
Видимо, что-то есть в голосе. Потому что память возвращается сразу:
— Девочка… — язык едва слушается.
— Зачем?
— Скучно… было… она хотела только взглянуть на лошадь — о ней по всему Островку говорят…
— Как глупо. Ты бы хоть посмотрел, что она делает.
— Ведьма… Глаза отвела… — обреченно выдавил конюх.
— Ведьма?
Он поворачивается и уходит. Коротко, через плечо:
— Найдите ее. И приведите ко мне.
На счастье или несчастье, повелитель не сильно занят сейчас. Прошения какие-то смотрит — при нем секретарь.
— Что-то случилось? — а голос, хоть и невозмутимый, все же немного меняется. Не каждый день здесь без приглашения появляется Йири — мягко сказать, не каждый. Секретарь стоит, полуоткрыв рот — так и не дочитал письма. И растерян. Его отсылают небрежным поворотом кисти:
— Закончим потом.
И к Йири, без досады, скорее, с любопытством:
— Говори. Ты же не так просто явился?
Хмурится, узнав про Фею.
— Это уже наглость.
— Это ведь не случайность, мой господин.
— Конечно же, нет. И чего ты хочешь?
Тот опускается на колени:
— Простите… Я должен был следить лучше.
— Фея — твоя. Хорошая лошадка… жаль, — и, подумав: — Не хуже найдем. Но это уж слишком.
— Что же теперь?
— Твоя потеря, ты и решай. Посмеют ли тебя не послушать? Или оставишь все как есть? Примешь, как с тобой обошлись?
— Не со мной на этот раз. Я уже приказал найти девочку. Но я не хочу знать, кто за этим стоит. Потому что простить не смогу.
А потом глухо, чужим голосом:
— Отпустите меня.
— Вот как? И куда ты пойдешь, сокровище мое?
— Вернусь к себе.
— А где твой дом? — спрашивает с насмешкой.
— В деревне на севере, — в первый раз говорит это.
— Про север я знаю. Деревня, значит? А если вся твоя родня уже умерла?
— Еще куда-нибудь…
— И чем займешься? Тяжелой работой… или более легкой?
Не отвечает
— Чудесно. И ты хочешь просто взять и уйти? Тут, наверху, тебе не понравилось? Надоело? Будешь вечерами рассказывать сказки обо мне деревенским детишкам?
И обрывает насмешки, поняв, что и у Йири есть свой предел. Пока еще есть.
— Я предлагал тебе уйти. Помнишь? Ты отказался. Теперь — нет.
— А если я все же покину Островок? — голос неожиданно легкий, парящий какой-то.
— Ты этого не сделаешь, — улыбается Благословенный. — И не потому, что боишься расправы. Просто не уйдешь, если я говорю «нет».
…Он поднимается, плавно отводит волосы ото лба. Складывает руки в жесте полного подчинения. Спрашивает:
— Докладывать ли вам, что я узнаю о виновных в гибели Феи?
— Конечно. Сам справишься?
— Да. Могу ли я сам решать, что с ними делать?
— Разумеется. И выберешь себе новую лошадь.
— Ваша воля, мой повелитель.
Сидел, сложив руки на коленях, спиной к окну — солнце светило сзади, и нельзя было толком разглядеть лица. Говорил негромко. По зеленому шелку плавали веселые блики и тени, такие же, как на широких листьях растений возле окна.
Легче стало, когда увидел девчонку — не маленькая уже, пожалуй, четырнадцать будет. Дура… от таких слов отвык уже — а по-другому не назвать. Сразу, с порога — в слезы:
— Я ничего не знаю! Она похожа на Соэн…
— Не знаешь о чем?
Девчонка совсем теряет голову и захлебывается плачем:
— Пожалуйста, простите мою госпожу!
— Не хотел бы я иметь таких слуг, — задумчиво говорит Йири. — Теперь уж говори все.
А она не знает даже причины. Хотя госпожа — считай, старшая сестра для девчонки. Кто же так с сестрами поступает?
Свет переливается на держащем рукав браслете. Другой — в тени.
…Та была подругой одного из сыновей осужденных… Глупо. Глупость человеческая петлю затягивает — и у него на горле. Сначала — те двое. В чем он провинился? А теперь эта женщина посчитала виновным его. Может, и так. Но за что — Фею? Ах, да. Она всего лишь животное. А для Благословенного, например, эта женщина — всего лишь стоящая внизу. А сам повелитель — для Неба.
Все равно теперь.
Сумерки уже. По листьям ползет туман. Живой, шевелится, сворачивает щупальца клубочками или обвивает кусты. Тихо. Влажный звук меди — отмерили время. И снова тихо.
— Что ты считаешь справедливым взять за жизнь твоей лошади?
— Ничего мне не надо. Но… простая вышивальщица, пусть мастерица. Каждому позволено свое. Моей воли нет — есть ваша. За пренебрежение — пусть ответит она одна.
— А девчонка? И конюх? Они тоже виновны, хоть и по-другому.
— Та — просто дурочка. Преданная — но за глупость платят все. И он — за свой недосмотр. И за попытку солгать. Но пусть останутся жить.
— Хочешь, чтобы их отпустили?
— Нет.
— Я не понимаю тебя.
— Пусть решит воля Неба…
— Разумно. Ты гораздо добрее с теми, кто внизу.
— Я знаю, почему они выполняют приказы. И почему те, что наверху, — их отдают.
— Жалеешь таких, как ты когда-то?
— Нет. Я теперь не умею жалеть.
— Учишь меня справедливости? усмехнулся Благословенный.
— Разве у меня есть право на это?
— Даже если и нет, кого ты спросишь об этом? Но шутки в сторону. Они по праву твои. Делай, что хочешь.
Иногда предоставленным воле Неба давали задание, на котором не хотели терять хорошие рабочие руки — закрепить что-то на высоте или другое. Но часто поступали иначе. Этих двоих опустили в яму, куда бросили недавно пойманных яссин — смертельно ядовитых змей. Йири дал сроку — час.
Умерли оба.
Девчонка начала визжать и метаться. Мужчина попробовал убить змею — она показалась ему ленивой и сонной. Яссин были весьма раздражительны…
Наблюдатели доложили об этом. Йири кивком отослал их. Лицо его не изменилось.
— Сердце мое, откуда в тебе это? — задумчиво спросил Юкиро. — Тебя не учили действовать, не обращая внимания на посмевших стать на пути.
— Верно, — Йири отвел глаза от окна. — Многому пришлось учиться самому.
Он молчал некоторое время. Потом спросил, и всегда мелодичный голос стал будто рваным.
— Мой господин… Вы хотите иного? Чтобы я был — иным?
— Я же сказал — какой есть. Но ты и так будешь только таким, каким я захочу, — устало сказал Юкиро. — Пора бы понять.
После тех дней на любимца Благословенного стали смотреть по-другому. А на что обращал внимание он, догадаться было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161