Я знаю, здесь никого не интересует твое прошлое — и даже настоящее. Наверное, тебе это кажется разумным и правильным, да? Тебя это устраивает?
— Госпожа…
— Ты можешь пойти со мной?
— Мне этого не позволено.
— Вспомни, был ли такой запрет. Не бойся — я не хочу тебе зла. Туда, куда на самом деле нельзя, не позову. Ну? — и, видя, что он молчит, добавила: — Думай. Я пришлю за тобой свою девушку.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Надеюсь, у тебя хватит ума молчать? Ты только выиграешь, если послушаешь меня.
Йири видел искренность этой женщины. Но он опасался людей Дворца. Однако госпожа младшая управляющая понравилась ему. В ней была простота. Госпожа Иримэ то казалась грустной, словно вдова, то вдруг становилась совсем молоденькой девчонкой.
Он решился идти.
Госпожа Иримэ сидела на невысокой кушетке у стены, над головой ее кудрявились плети вьюнка, бросая тени на лицо, из-за этого было сложно разобрать выражение лица женщины. Кажется, она чуть улыбалась. На столике, инкрустированном перламутром, стояли чашки — не толще бумажного листа, белые с синим узором — «стрекозы над озером».
— Сядь. Я рада тебя видеть.
Он неуверенно присел на краешек небольшого сиденья напротив.
— Чего ты боишься — моего общества или последствий визита ко мне?
Он промолчал. Потом еле слышно произнес:
— Вы хотели мне что-то сказать, госпожа… или спросить.
— Ты все же надумал ответить?
— Не знаю.
— Не такие уж мы все страшные, — усмехнулась Иримэ и добавила: — Но ты прав. Будь осторожен. Я хочу, чтобы ты доверял мне, и поэтому рассказывать буду я. А там — как захочешь.
— Я была самой юной из внутренних дам при Благословенной Омиэ. Мне едва исполнилось шестнадцать. Я была тогда застенчивой девочкой, но очень гордилась высокой должностью. Солнечная любила, чтобы я укладывала ее волосы, у меня это получалось лучше, чем у всех. А волосы у нее были роскошные, хотя каштаново-рыжий цвет не ценят у нас. Омиэ… она была разной. Она так и не сумела полюбить наш народ и поэтому всегда казалась ледяной. Но в душе она была — синну, которая ничего не боялась, которая могла держать огонь на ладони, потому что сама была из огня. И Хали она любила…
Иримэ задумалась ненадолго, отпила настоя из чашки. Продолжила, и глаза ее были грустными.
— В его присутствии я чувствовала себя перышком — куда ветер подует, туда и лети… Он мало изменился за эти годы. Странно, я никогда не думала, красив ли он. Его власть огромна, но и это было неважно. Сначала я и не надеялась, что он заметит меня. Потом стала мечтать об этом. Но когда она умерла… я испугалась, что в чем-то виновата, хотя никогда и помыслить не могла пожелать ей смерти. Хали знает. Раньше я всегда была возле нее. Теперь у нее свои доверенные лица. Он… относится ко мне уважительно, ценит много больше, чем раньше. Но это совсем не то, о чем я мечтала. И надеяться мне не на что.
Она замолчала. Йири слушал, чуть склонив голову, большие темные глаза были очень серьезны.
— Госпожа… я не знаю достойной платы за ваше доверие.
— Это моя плата тебе. Смерть Омиэ не была радостью для него, и Хали… но все в свое время. Он очень жесткий человек, но у него тоже есть сердце. Я бы с радостью отдала все ради его одного счастливого дня.
— Но я…
— Тооши Нихина был его другом. Из тех, о ком забывают, когда они рядом, которые всегда под рукой. Да… единственным другом. Наверное, сам он понял это только сейчас. Я не могу назвать его добрым человеком.
Йири сделал протестующий жест. Он был испуган ее словами. Так нельзя говорить о Благословенном. Иримэ снова чуть улыбнулась.
— Ах… ты чудное дитя. Я не откажусь от своих слов. А ты… сумел сделать так, что он стал почти прежним, и столь быстро… Как тебе это удалось? Впрочем, можешь не отвечать. Думаю, ты и сам не знаешь. Пожалуй, я не буду спрашивать тебя ни о чем. Ты всего лишь жемчужинка в горсти драгоценных камней. Я хочу посмотреть, чем ты станешь. У меня лишь одна просьба к тебе — если в твоих руках есть что-то, могущее дать ему хотя бы малую радость, воспользуйся этим.
Она поставила свою чашку и взяла другую, плеснула в нее чего-то темно-вишневого. Протянула ему — словно младшему брату.
Его рука дрогнула. Влага в чашке тоже качнулась.
— Обещаю. Но я… ничего не могу. Не больше, чем… бабочка, — он бросил короткий взгляд на пролетевшего светлого мотылька. — Но я… постараюсь.
Прошла половина лета.
Он знал, какие праздники проводились при дворе, и даже слышал, как они прошли на этот раз. Он узнавал новости из разговоров с учителями — совсем немного, потому что ни он, ни они не стремились уклоняться от темы урока. Благословенный желал видеть его усердным учеником.
В комнате всегда стояли высокие цветы в узких напольных вазах. Запах масел в спальне был совсем легким и не заглушал ароматов сада. Окна до холодов не закрывали, однако в спальне по ночам завешивали тканью или опускали легкие жалюзи.
Йири давно привык к теплому климату Эйя. Дожди тут шли чаще, холодов зимой почти не было. Летом подолгу стояла жара.
* * *
Вернувшись, Юкиро вдруг заметил, что Йири изменился. Не внешне — он продолжал оставаться мальчишкой со взглядом айри. Но глаза стали темнее — и старше. От былой неловкости не осталось следа. Перед ним был уже не забавный зверек, а нечто иное. Поначалу сие не понравилось Благословенному. Он несколько дней звал Йири к себе, а потом перестал. Понемногу начал возвращать былое расположение, постепенно осознав, что перед ним — его собственное творение, хотя изделие еще подлежит огранке — и разве не подобает ценителю прекрасного довести его до безупречности?
— Подойди, — Юкиро выглядел суше, чем обычно. Йири робко сделал несколько шагов и склонил голову.
— Голову подними.
Он послушен — но глаза все же опущены. Он не чувствует за собой вины, но почему такой голос?
Руки мужчины касаются его шеи. А потом — холодный ветерок лижет полоску кожи, оставшуюся без ленты — украшения сии-ни. Он испуганно закрывает горло рукой и смотрит прямо перед собой отчаянными глазами. Потом опускается на колени, не убирая ладони от горла — и не на благодарность это похоже, а на мольбу о пощаде.
— Не бойся. Ты остаешься здесь. Ничего не изменится, — быстрее, чем обычно, произносит Юкиро.
А тот, на полу, безмолвен, но видно — дрожит. И это не неприятно Благословенному. Он может потратить немного времени — и успокоить его.
Ему было холодно, несмотря на то, что был конец месяца Лани, на то, что солнечные лучи заливали комнату, холодно и — страшно.
Он привык уже носить лаа-ни — одежду Несущих тень. Она была лиловой — или здесь, на Островке, цвета меда и янтаря. Горло без привычной шелковой ленты казалось беззащитным, словно по нему вот-вот полоснут ножом.
Однако он улыбался — легко…
На него надели блузу — тэлета, белую, с едва заметным розовым отливом, с вышитым на рукавах темно-вишневым узором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Госпожа…
— Ты можешь пойти со мной?
— Мне этого не позволено.
— Вспомни, был ли такой запрет. Не бойся — я не хочу тебе зла. Туда, куда на самом деле нельзя, не позову. Ну? — и, видя, что он молчит, добавила: — Думай. Я пришлю за тобой свою девушку.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Надеюсь, у тебя хватит ума молчать? Ты только выиграешь, если послушаешь меня.
Йири видел искренность этой женщины. Но он опасался людей Дворца. Однако госпожа младшая управляющая понравилась ему. В ней была простота. Госпожа Иримэ то казалась грустной, словно вдова, то вдруг становилась совсем молоденькой девчонкой.
Он решился идти.
Госпожа Иримэ сидела на невысокой кушетке у стены, над головой ее кудрявились плети вьюнка, бросая тени на лицо, из-за этого было сложно разобрать выражение лица женщины. Кажется, она чуть улыбалась. На столике, инкрустированном перламутром, стояли чашки — не толще бумажного листа, белые с синим узором — «стрекозы над озером».
— Сядь. Я рада тебя видеть.
Он неуверенно присел на краешек небольшого сиденья напротив.
— Чего ты боишься — моего общества или последствий визита ко мне?
Он промолчал. Потом еле слышно произнес:
— Вы хотели мне что-то сказать, госпожа… или спросить.
— Ты все же надумал ответить?
— Не знаю.
— Не такие уж мы все страшные, — усмехнулась Иримэ и добавила: — Но ты прав. Будь осторожен. Я хочу, чтобы ты доверял мне, и поэтому рассказывать буду я. А там — как захочешь.
— Я была самой юной из внутренних дам при Благословенной Омиэ. Мне едва исполнилось шестнадцать. Я была тогда застенчивой девочкой, но очень гордилась высокой должностью. Солнечная любила, чтобы я укладывала ее волосы, у меня это получалось лучше, чем у всех. А волосы у нее были роскошные, хотя каштаново-рыжий цвет не ценят у нас. Омиэ… она была разной. Она так и не сумела полюбить наш народ и поэтому всегда казалась ледяной. Но в душе она была — синну, которая ничего не боялась, которая могла держать огонь на ладони, потому что сама была из огня. И Хали она любила…
Иримэ задумалась ненадолго, отпила настоя из чашки. Продолжила, и глаза ее были грустными.
— В его присутствии я чувствовала себя перышком — куда ветер подует, туда и лети… Он мало изменился за эти годы. Странно, я никогда не думала, красив ли он. Его власть огромна, но и это было неважно. Сначала я и не надеялась, что он заметит меня. Потом стала мечтать об этом. Но когда она умерла… я испугалась, что в чем-то виновата, хотя никогда и помыслить не могла пожелать ей смерти. Хали знает. Раньше я всегда была возле нее. Теперь у нее свои доверенные лица. Он… относится ко мне уважительно, ценит много больше, чем раньше. Но это совсем не то, о чем я мечтала. И надеяться мне не на что.
Она замолчала. Йири слушал, чуть склонив голову, большие темные глаза были очень серьезны.
— Госпожа… я не знаю достойной платы за ваше доверие.
— Это моя плата тебе. Смерть Омиэ не была радостью для него, и Хали… но все в свое время. Он очень жесткий человек, но у него тоже есть сердце. Я бы с радостью отдала все ради его одного счастливого дня.
— Но я…
— Тооши Нихина был его другом. Из тех, о ком забывают, когда они рядом, которые всегда под рукой. Да… единственным другом. Наверное, сам он понял это только сейчас. Я не могу назвать его добрым человеком.
Йири сделал протестующий жест. Он был испуган ее словами. Так нельзя говорить о Благословенном. Иримэ снова чуть улыбнулась.
— Ах… ты чудное дитя. Я не откажусь от своих слов. А ты… сумел сделать так, что он стал почти прежним, и столь быстро… Как тебе это удалось? Впрочем, можешь не отвечать. Думаю, ты и сам не знаешь. Пожалуй, я не буду спрашивать тебя ни о чем. Ты всего лишь жемчужинка в горсти драгоценных камней. Я хочу посмотреть, чем ты станешь. У меня лишь одна просьба к тебе — если в твоих руках есть что-то, могущее дать ему хотя бы малую радость, воспользуйся этим.
Она поставила свою чашку и взяла другую, плеснула в нее чего-то темно-вишневого. Протянула ему — словно младшему брату.
Его рука дрогнула. Влага в чашке тоже качнулась.
— Обещаю. Но я… ничего не могу. Не больше, чем… бабочка, — он бросил короткий взгляд на пролетевшего светлого мотылька. — Но я… постараюсь.
Прошла половина лета.
Он знал, какие праздники проводились при дворе, и даже слышал, как они прошли на этот раз. Он узнавал новости из разговоров с учителями — совсем немного, потому что ни он, ни они не стремились уклоняться от темы урока. Благословенный желал видеть его усердным учеником.
В комнате всегда стояли высокие цветы в узких напольных вазах. Запах масел в спальне был совсем легким и не заглушал ароматов сада. Окна до холодов не закрывали, однако в спальне по ночам завешивали тканью или опускали легкие жалюзи.
Йири давно привык к теплому климату Эйя. Дожди тут шли чаще, холодов зимой почти не было. Летом подолгу стояла жара.
* * *
Вернувшись, Юкиро вдруг заметил, что Йири изменился. Не внешне — он продолжал оставаться мальчишкой со взглядом айри. Но глаза стали темнее — и старше. От былой неловкости не осталось следа. Перед ним был уже не забавный зверек, а нечто иное. Поначалу сие не понравилось Благословенному. Он несколько дней звал Йири к себе, а потом перестал. Понемногу начал возвращать былое расположение, постепенно осознав, что перед ним — его собственное творение, хотя изделие еще подлежит огранке — и разве не подобает ценителю прекрасного довести его до безупречности?
— Подойди, — Юкиро выглядел суше, чем обычно. Йири робко сделал несколько шагов и склонил голову.
— Голову подними.
Он послушен — но глаза все же опущены. Он не чувствует за собой вины, но почему такой голос?
Руки мужчины касаются его шеи. А потом — холодный ветерок лижет полоску кожи, оставшуюся без ленты — украшения сии-ни. Он испуганно закрывает горло рукой и смотрит прямо перед собой отчаянными глазами. Потом опускается на колени, не убирая ладони от горла — и не на благодарность это похоже, а на мольбу о пощаде.
— Не бойся. Ты остаешься здесь. Ничего не изменится, — быстрее, чем обычно, произносит Юкиро.
А тот, на полу, безмолвен, но видно — дрожит. И это не неприятно Благословенному. Он может потратить немного времени — и успокоить его.
Ему было холодно, несмотря на то, что был конец месяца Лани, на то, что солнечные лучи заливали комнату, холодно и — страшно.
Он привык уже носить лаа-ни — одежду Несущих тень. Она была лиловой — или здесь, на Островке, цвета меда и янтаря. Горло без привычной шелковой ленты казалось беззащитным, словно по нему вот-вот полоснут ножом.
Однако он улыбался — легко…
На него надели блузу — тэлета, белую, с едва заметным розовым отливом, с вышитым на рукавах темно-вишневым узором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161