В театре Рэита таких не было. У Рэита был Айхо, который мог становиться кем угодно, хоть полуслепым стариком — однако лишь безумец стал бы использовать подобное существо на таких ролях.
Он играл не людей — героев легенд, посланников неба, персонажей мифов и сказок. Но сам был человеком.
Наверное, похвал ему доставалось несколько больше, чем он мог заслужить игрой — ему достаточно было взглянуть, качнуть головой, сделать пару шагов — и персонаж сливался с ним воедино, прекрасный до головокружения. Но был все тот же Айхо, не больше, не меньше. У него была счастливая внешность — но именно благодаря ей он не столько играл, сколько использовал собственное очарование.
— Он хорош, — сказал как-то Йири. — Но я видел лучше. Будь у него длинный нос, мальчишка не заставил бы зрителей плакать. Я видел таких, что могли — хотя были весьма некрасивы.
И больше не вспоминал имени Айхо.
Желая порадовать господина, один из недавно принятых во Внешнюю свиту преподнес роскошный подарок — близнецов лет четырнадцати, мальчика и девочку, редкостной красоты. Даритель утверждал, что они всему обучены. Те-Кири, присутствовавший при разговоре, аж засиял — наконец-то правильным станет дом!
Но господин отказался брать к себе близнецов и, похоже, был недоволен.
— Вы же украшаете дом редкими картинами и статуэтками! — пробовал Те-Кири подступиться иначе.
— Такими, с лентой — не хочу, — был короткий ответ.
— Это их предназначение! Служба, если угодно! Неужто ребенок из бедной семьи откажется от такого места?!
— Я бы отказался, — произнес Йири необычайно для себя язвительно.
Те-Кири только рукой махнул. У господина вкус безупречный, но почему он не выносит Несущих тень, предназначенных для службы и украшения дома? Ответа не находил.
* * *
Орлы-черноноги гнездились на северных скалах и в предгорье Юсен появлялись нечасто. Поэтому, завидев парящего под розоватыми перистыми облаками орла, Найли вскрикнул и вытянул руку вверх:
— Господин, смотрите!
Вся свита наместника вскинула глаза, а орел, будто почуяв внимание, спустился ниже — черный, с белыми и бурыми полосками на хвосте.
— Высматривает добычу…
— Нет, не похоже, — орел кружился над всадниками.
— Вестник?
— Орлы слишком гордые птицы, чтобы нести малую весть. Если он и впрямь посланец Неба, послание его серьезно.
Розовые метелки-соцветия пахли сладко, и копыта коней приминали их — а орел не отставал от скачущих.
— Вестник? И к кому же он прилетел?
— К первому увидевшему, — засмеялся кто-то, а Найли довольно вскинул подбородок. Орел… высокая честь — получить знак от такого вестника.
* * *
Йири мельком взглянул на набросок — заколка в виде раскинувшей крылья птицы. Аоно просил — по этому рисунку хотел сделать подарок племяннице. Немного недобрая получилась птица, шею изогнула пренебрежительно — пожалуй, не подойдет для подарка.
Йири привык — когда берет кисть, рука наливается тяжестью. Словно и то, что когда-то любил, отныне запретно. Сам себе запретил — вот тело и слушается. Оно всегда слушается, как инструмент хорошего музыканта.
Но птица… нехорошо получилось. Девочка заслуживает лучшего.
Йири поднес листок к зажженному светильнику, но стремительная рука заслонила огонь, касаясь пламени.
— Нет!
— Найли, ты что?! — схватил того за руку, отвел ладонь от огня. — Ожог будет!
— Пусть! Рука… ерунда!
— Сумасшедший. Ты же лучник — и калечить себя из-за такой мелочи, — бросил листок на стол, и бумага, описав полукруг, упала мягко.
— Да что мне лампа, если от иного огня нет спасения?! — Найли бросил взгляд на рисунок. — Птица эта… неправильная! Нарисуйте орла, которого вчера видели!
Йири глянул на юношу с удивлением:
— Орел — девочке? Что с тобой, Найли?
Тот преклонил колени — резким движением, словно упал. Йири вскинулся — поддержать. А Найли протянул вперед ладони — легкое безумие во взоре. Слова порывистые, даже дерзкие — из самого сердца:
— Я не могу без вас. Позвольте быть рядом всегда. Возьмите мою жизнь, мою душу — все, что у меня есть. Иначе я не смогу.
— Ох… Какой же я дурак… — отвернулся, прикрыл глаза на секунду. Кончиками пальцев коснулся плеча Найли.
— Встань…
Взгляд — надежда и пламя, теперь понятно, почему не боялся огня. Светильник — ерунда по сравнению с пожаром внутри.
Целый миг, долгий, Найли испытывал ликование — потому что сказал наконец и видел на лице господина не гнев, а… не сразу осознал, что именно.
Растерянность. Ужас. Но только один миг… Потом лицо застыло, и то, что Найли счел отражением своего огня, ушло. Господин отвел руку и отступил — мягко и плавно.
— Ты дорог мне. Очень. Но не ко времени подобные разговоры.
— Почему? Разве время отведено для всего, даже для биения сердца?
— Пожалуй, что так… Возвращайся к людям Внутренней свиты.
— Вы хотите прогнать меня?
— Нет… Я должен закончить обещанное, и есть другие дела.
— Разве я вам мешаю?
— Найли! — мерцающий голос прохладнее стал.
— Без вас я умру, — шепчет Найли.
— Не надо разговоров о смерти. Иди… я пришлю за тобой.
— Как скоро?
— Ты вынуждаешь меня отвечать так, как нужно тебе?
Лицо Найли вмиг потеряло все краски, кроме одной — белой.
— Простите.
С поклоном — вышел. Стремительно. На пороге покачнулся. Не видел темного, встревоженного взгляда вслед.
А потом взгляд наместника вновь стал отрешенным.
Дни потянулись. Каждый такой день, словно пытка, не прекращался никак, проходил под пристальным, умоляющим взглядом — хоть слово скажи, посмотри в мою сторону! Поначалу и говорил, и смотрел — как и раньше, только самую малость расстояние увеличил. Потому что совсем, как раньше, нельзя поощрение ложных надежд. Но и подобное обращение не помогло. Тогда суше стал говорить, реже оставлять подле себя и с поручениями посылать — других.
И сухие воспаленные глаза следили за ним все более обреченно. Пытался поговорить — поначалу Найли и сам был рад таким разговорам, потом стал избегать. Да и желания говорить уже не было. Только тяжесть на сердце.
Те-Кири всегда чутко ловил ветер. И как этот неторопливый пожилой человек всегда оказывался в курсе событий?
— Вас не устраивает больше Найли Саэ, Высокий?
— Я хочу отослать его. Пусть вернется туда, где обучался — там остались друзья; или уезжает к родне в соседний город. Пусть выберет сам…
— Он провинился в чем-то?
Неугомонный старик! Почтительно держится, а любопытство так и светится во взоре.
— Нет. Я всем доволен.
— Подпишете приказ об его отъезде?
— Ни в коем случае. Просто скажу…
Старался не представлять себе этот разговор заранее. Не пьеса, где нужно заучивать слова. Завтра… если сумеет. И «если», пожалуй, излишне.
Он разбирал бумаги, как всегда по утрам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161