Не знаю, кто из нас больше удивился, когда прямо передо мной из кустов высунулась голова индейки. Несколько секунд мы недоверчиво смотрели друг на друга, потом индейка подняла голову и протестующе закричала. Закончить она не успела, так как я быстро взмахнул своим ножом, как мачете, и отсек ей голову.
Обезглавленная индейка пронеслась мимо меня, и я почувствовал на рубашке теплые брызги крови. Она свалилась на землю и забилась в судорогах, и так продолжалось почти десять минут, пока наконец совсем не истекла кровью и не затихла. Было уже совсем темно, я взял индейку за ноги, перекинул через плечо и медленно побрел к лагерю.
Когда я подошел к загону, там находился Мануэле.
— Где ты был? — сердито спросил он. — Тебе было велено вернуться до темноты.
Я молча сбросил индейку с плеча к его ногам.
— Господи! — изумленно воскликнул он. — Где ты ее взял?
— Я услышал ее, когда возвращался с поста. Мануэле приподнял индейку за ноги, прикидывая ее вес.
— Килограмм пятнадцать, не меньше. Эстрелла, иди сюда, посмотри что Дакс принес! Завтра устроим настоящий пир!
Но пир так и не состоялся, потому что ночью пришли солдаты.
Первый выстрел раздался за несколько часов до рассвета. Я вскочил с кровати и потянулся за ботинками. После нашего возвращения я, как и остальные, спал не раздеваясь. Я нащупал под подушкой нож.
Где-то в доме раздался женский крик. Я не стал пытаться выскочить в дверь, а распахнул окно и нырнул головой вперед. Стукнувшись об навес, я скатился по задней кровле на землю, и как раз в этот момент позади меня загорелся дом.
Карабкаясь на четвереньках по склону, я видел вспышки выстрелов и слышал крики мужчин. Я перелез через низкие кусты и свалился в яму. Переведя дыхание, поднял голову.
При свете пламени мне удалось различить только людей в сине-красной форме, заполнивших все вокруг. Вдруг из-за дома выскочили Мануэле и старший Сантьяго, стреляя на ходу. Один солдат упал, второй вскрикнул и схватился руками за живот. Кто-то из солдат швырнул в сторону Мануэле какой-то предмет. Он несколько раз перевернулся в воздухе.
— Мануэле! — закричал я. — Берегись!
Но меня никто не услышал. Еще несколько мгновений Мануэло стоял там и вдруг буквально разлетелся на тысячу кусков. Двое солдат бросились к Сантьяго. Он не успел перезарядить ружье и теперь размахивал им как дубинкой. Солдаты подступали к нему все ближе, и вдруг я, услышал крик Сантьяго. Один штык воткнулся ему в шею, а другой в спину.
Я пригнул голову и пополз по канаве по направлению к дому. Добравшись до дозорной тропы, скрытой кустарником, я снова высунул голову. Я услышал крик и увидел Ампаро, пробегающую мимо в развевающейся белой ночной рубашке. Схватив ее за ногу, я прижал ее к земле. Она попыталась снова закричать, но я зажал ей рот рукой и оттащил в канаву.
Она смотрела на меня широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Приблизив свое лицо к ее лицу, я прошептал ей в ухо:
— Тихо. Это я, Дакс.
Страх исчез из ее глаз, и она кивнула. Я убрал руку от ее рта.
— Лежи тихо, я пойду посмотрю.
Я приподнял голову и выглянул из канавы. Футах в четырех от меня лежал мертвый младший Сантьяго, глядя на меня невидящими глазами. Ближе к дому лежали остальные убитые. Солдаты находились перед домом. Из дома выбежала с криком женщина в горящей одежде, за ней выскочил Эдуарде, крича:
— Мама! Мама!
Сверкнул выстрел, и женщина рухнула на землю.
Эдуарде, бежавший сзади, упал на нее, к нему подбежал солдат и несколько раз ударил его штыком.
Из двери выскочила еще одна фигура, это был Роберто, отблески пламени сверкали на клинке мачете, которое он сжимал двумя руками. Генерал мог бы гордиться им, на лице его не было страха, только ненависть. Громко крикнув, он бросился к солдату.
Солдат удивленно обернулся, но было поздно. Сверкнуло мачете, и рука солдата отскочила от туловища. Завопив от боли, он свалился на бок. В этот момент позади прозвучал выстрел, и Роберто словно подбросило в воздух. Через секунду он уже лежал на земле рядом со своим братом и его матерью.
Наступила тишина, нарушаемая только ревом пламени и треском горящего дерева. И вдруг снова раздался женский крик. У стены дома стояли три женщины, окруженные солдатами, в одной из них я узнал мать Ампаро. Она поддерживала мать Роберто. Женщина Мануэло стояла с каменным, непроницаемым лицом.
К ним подошел офицер. Мне не было видно его лица, но это не имело значения, я узнал его сразу, как только он открыл рот. Этот голос я не смог бы забыть до самой смерти.
— Все мертвы?
— Да, господин полковник, — ответил сержант. — Все, кроме этих женщин. Полковник кивнул.
— Отлично! Делайте с ними, что хотите, но помните, они должны умереть до нашего отъезда. Я дал клятву, что не оставлю в живых ни одного изменника.
— Слушаюсь, господин полковник.
Полковник повернулся и скрылся за углом. Женщин раздели, опрокинули на землю, и перед каждой из них выстроилась очередь солдат. Услышав позади шорох, я обернулся. Это была Ампаро, глядевшая на происходящее широко раскрытыми глазами.
— Что они делают?
Я знал, что они делают. Насилуют и убивают. Все как обычно. Внезапно я понял, что Ампаро совсем ребенок и ей нельзя смотреть на такое. Разве сможет она понять, что мужчины всегда поступают так после боя?
Я затолкал ее назад в канаву.
— Нас это не касается, — прошептал я.
— А что мы теперь будем делать? — Голос ее дрожал, ее снова начал охватывать страх.
Я взял ее за руку и потащил за собой по тропе в направлении наблюдательного поста, но когда мы добрались туда, Котяры там не было. И тут я внезапно понял, куда он ушел.
В Эстакцу, за черным жеребчиком.
Я глянул на тропу, ведущую на юг, она была темна и пустынна. Если мы поспешим, то сможем догнать его. Ночь уже была на исходе, и за моим правым плечом начинало светать. Утренняя прохлада окутала землю.
— Мне холодно, — промямлила Ампаро, дрожа в своей ночной рубашке.
Я знал, что надо делать, Котяра научил меня этому. Сняв свою индейскую рубашку, я закутал в нее Ампаро, рубашка доходила ей почти до пяток. Потом я снял ботинки и заставил ее сунуть в них босые ноги.
— А теперь, — сказал я спокойно и со всей убедительностью, которую только сумел придать своему голосу, — придется немного пройтись. А когда выглянет солнышко и станет тепло, мы отдохнем.
17
Спускаясь по склону, мы прошли не более четверти пути, когда я услышал позади отдаленные мужские голоса. Я схватил Ампаро на руки, и мы стали пробираться сквозь заросли. В одном месте ветки были чуть реже, и мы забрались в саму гущу кустарника, что было как раз вовремя.
Я услышал топот тяжелых ботинок, и почти прямо перед нами появились четверо солдат с ружьями наизготовку.
— Хватит! — сказал один из них и опустился на землю не более, чем в дюжине футов от нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211