Спелись! Пойдешь с ним по амбарам шарить?
У Зинки задрожали губы, и редкие, как горошины, слезы покатились по щекам.
- За что вы его ненавидите? - всхлипнула она. - И Андрей Иванович, и ты, и Федька Маклак...
- За то, что он аферист... Он хуже Лысого, хуже Ваньки Жадова. Те хоть грабят по ночам. А этот днем войдет и без ножа зарежет.
- Вот как вас взвинтила моя непримиримость в идеях классовой борьбы.
- Классовой борьбы? Не ври! У тебя только одна идея - как бы погреть руки на чужом горе.
- Маша, так нельзя. Он ведь живой человек. Он одинокий...
- Может, его пожалеть надо? - усмехнулась Мария. - Ну, жалей. Ты у нас добрая... Только смотри, кабы он не укусил тебя.
- Я... я люблю его, - Зинка заплакала навзрыд и уткнулась Сенечке в плечо.
- Ну что, Мария Васильевна, убедились? Ваш старорежимный домострой не действует. Времена не те. - Сенечка глядел снисходительно и с выражением превосходства.
- Можешь утешать его, где угодно и сколько угодно. Меня это больше не касается. Но имей в виду: в нашем доме чтобы ноги его не было. - Мария откинула железный крюк и вышла из магазина.
Дома Мария застала Васю Белоногого и Зиновия Тимофеевича Кадыкова. Гости сидели в горнице за столом. На столе шумел самовар.
- А, сестричка-лисичка! - приветствовал ее Белоногий. - Ну, какого серого бирюка из лесу привела да приручила?
- И волков боюсь, и в лес не хожу, - отвечала Мария, здороваясь.
- Что так? Вроде бы Обуховы не из робкого десятка? - шумел Вася.
- Она у нас такая лиса, что к ней не токмо что волки, медведи прут на поклон, - сказала Надежда с оттенком гордости. - Отбою от них нет. А ты в лес идти?
- Надя! - вспыхнула Мария. - Чего ты городишь?
- Ну, ну, застыдилась. Тоже мне - девка красная. Активист, называется, - проворчала Надежда. - Садись к столу. Проголодалась, поди.
Мария села рядом с Кадыковым. Тот чинно поздоровался за руку. На столе перед ним лежал раскрытый блокнот и карандаш.
- Маша, давай на мою сторону! - позвал ее Андрей Иванович. - Зиновию Тимофеевичу кое-что записать надо.
- Пожалуйста, пожалуйста! - Мария пересела.
- У нас тут беда стряслась, - сказала Надежда, пододвигая ей чашку и наливая чай. - Вчера вечером в Волчьем овраге свистуновского мужика убили. Ты, может, его знаешь? Он ветеринаром работал. Мы еще в двадцать третьем годе сватали у него старшую дочь за нашего Матвея.
- Не помню, - сказала Мария.
- Да где тебе помнить? Ты еще в гимназии училась. Красивая девка была.
- Кто, Маша? - усмехнулся Белоногий.
- Какая Маша! Дочь ветеринара.
- Что ж вы ее не сосватали?
- С таким женихом не больно развернешься, - сказала Надежда. - Вот тебе, собрались ехать на смотрины, свататься... А он и заявился в сапогах, в свитке, и кушаком подпоясан. Как извозчик. Ты куда, говорю, собрался - в извоз или на смотрины? А он мне - попа видно и в рогоже. Ну да, попа видно в рогоже, а дурака по роже. С той поры мы с ним и познакомились.
- С кем, с попом? - спросил Белоногий.
- С каким попом! С ветеринаром. - Надежда обернулась к Марии: - С нас тут допрос сымают.
- Ну, какой это допрос? - смутился Кадыков.
- Нет, нет, все правильно. Ты пиши, - ободрила его Надежда и опять Марии: - Я уж им рассказывала. Идем мы вчера из Бочагов. К нашим в гости ходили. Как раз к Брюхатову полю подходим. Не то чтоб сумерки, но солнце уже село. Андрей, говорю, давай прибавим шагу. Корова теперь ревет недоеная. Марии нет, а Зинка и за сиську путем ухватить не умеет. Пойдем скорее! Вот тебе - хлоп! - от оврага. Вроде бы кто тесом об тесо ударил. Андрей говорит, это выстрел, а я ему - какой выстрел? Пастух плетью хлопнул. Что теперь за пастух, говорит он. Стадо давно уж пустили. Так вот идем, рассуждаем. Подошли к оврагу. Смотрим - внизу, обочь тропинки, человек лежит. Ну, думаю, нализался. Еще Андрею сказала: вот она, ваша выпивка, до чего доводит. Ну ладно, спускаемся вниз, глядим... Да это же ветеринар убитый! Лежит лицом кверху, глаза закрыты, а из пробитого виска еще кровь пульсирует. Андрей, может, он еще живой? Тот взял его руку, пульс пощупал. Нет, говорит, мертвый.
- Кто же его застрелил? Что за мерзавцы? - спросила Мария у Кадыкова.
Тот только руками развел.
- Распутываем.
- Я думаю, здесь работает одна и та же рука, - сказал Вася Белоногий. Узнаю почерк.
- Какая рука? Что ты имеешь в виду? - спросила Мария.
- И лошадь Андрея Ивановича, и амбар Деминых, и ветеринар убитый, и кое-что другое, - ответил Вася.
- А при чем тут ветеринар? Какое он имеет отношение к лошади да к амбару Деминых? - спросила Мария.
Вася погладил свой бритый затылок и сказал иронически:
- Некоторое... Уголовный розыск считает, что убийство совершено с целью ограбления. А по моим данным - с другой целью.
- Но твои данные к делу не подошьешь, - возразил Кадыков. - Пока это всего лишь предположение. Логическое рассуждение - и больше ничего.
- Логическое рассуждение, когда оно в книжке написано, есть игра воображения, то есть умственное занятие. Тут я с тобой согласен. Но если логическое рассуждение построено на фактах жизни, это совсем другое дело, - веско возразил Вася Белоногий.
- Какие же вы факты жизни имеете в виду? - вскинул подбородок Кадыков.
- Во-первых, займемся исследованием вопроса - для чего ветеринар приехал на базар?
- Ну, для чего?
- Во-вторых, почему задержался так поздно и ушел один? - уклонился Белоногий от прямого ответа. - Я ночевал в Бочагах у Деминых. И когда утром узнал, что ветеринар убит, то подумал сразу - Жадов в Тиханове. Мы здесь все свои, а ты, Зиновий Тимофеевич, работник уголовного розыска. Поэтому будем говорить все, что думаем. Так вот я и подумал - Жадов здесь, в Тиханове. И не ошибся. Федька ваш подтвердил: видел, говорит, вчера Жадова на конопляниках.
- Не может быть, - сказал Кадыков. - Вчера вечером мы сразу после убийства послали к Жадовым подставное лицо, вроде бы случайно денег занять; сказали, что Ивана дома нет. Соседей спрашивали, и те подтвердили: Ивана нет и никто его не видел. И как ты докажешь, что убил именно Жадов?
- Я и не говорю, что убил Жадов. Я только думаю, что дело это одних и тех же рук.
- Почему?
- Имей терпение, Зиновий Тимофеевич. Уж если я сюда приехал за тридцать верст, то не чай пить. - Белоногий пододвинул чашку к самовару: - Налей-ка мне, Надюша, погорячей да послаще!
- Я ведь почти всю зиму и весну проработал на лесозаготовках. От Ермиловского селькова заготовляли шпалы и дрова, - начал издаля Белоногий. - Большая работа, скажу вам... На вывозке дров да шпал по четыреста подвод было, да лесорубов, да шпалотесов человек восемьсот. Пять лесных делян от пяти сел, да склад продовольствия и фуража, да дровяные склады. Всего не перечислишь. Словом, целая карусель. И доверенным лицом у меня по свистуновской деляне был как раз этот самый убитый ветеринар, Федор Афанасьевич Полетаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221