Тридцатипятилетний Левин - высокий, пугающе тощий и преждевременно поседевший, - казалось, мог обходиться совсем без сна, как и его начальник в свои лучшие годы.
- Хорошо, Левина вызовут, - сказал Рави.
- Что слышно про Теннанта и Вайс?
- Как в воду канули после Юнион-стейшн.
Старик закрыл глаза. Дышал он булькающе-хрипло и прерывисто, так что и на слух было очевидно, что он не заживется на этом свете.
- В Гели стреляла женщина?
- Да, говорят, стреляла профессор Вайс.
Годин нахмурился, и морщины углубились не только на лбу, но и в нижней части лица. Годин, хоть и прожил большую часть жизнь с единственной женой, детей не имел и к Гели Бауэр всегда относился с отеческой лаской. Подобную диковинную привязанность Рави Нара решительно не понимал: все равно что испытывать нежные чувства к кобре!
- Как дела у Гели?
- По моей информации, быстро выздоравливает. Ее перевезли в наилучший госпиталь. Отец постарался.
На лице Година появилась слабая улыбка.
- Знай она, что ее перевозят по протекции отца, ни за что бы не поехала! - Улыбка исчезла. - Чего ради Теннанта понесло в Вашингтон? Ведь президент все еще в Китае. Вы что по этому поводу думаете?
Планы Теннанта для Рави были загадкой. Почти с самого начала проекта от терапевта-правдолюбца были одни неприятности. Скрывать годинский рак от непрофессионалов было легко, но опытный глаз Теннанта все подмечал: и резкие колебания веса Година, и изменения в походке, и вызванную стероидами трансформацию тела. Застарелым ревматическим артритом старика можно было объяснить лишь часть симптомов. Поэтому последние шесть недель Рави был вынужден прятать своего пациента от Теннанта.
- Увы, я ничего не знаю о его намерениях, - сказал Рави. - И это меня ужасно нервирует.
Пока медсестра поила Година, Рави приглядывался к умирающему и пытался оценить, сколько он еще протянет. Задача непростая. Уже много лет у Рави не было повседневной практики общения с пациентами, а Годин к тому же прожил со своей опухолью много дольше, чем среднестатистический больной с таким заболеванием. Предсказать, когда наступит конец, можно было только интуитивно, на основе длительного клинического опыта. Врачи типа Теннанта были мастерами в этой области; годы наблюдений давали им как бы шестое чувство, позволявшее делать точные прогнозы.
Рави повернул голову на жужжание УФ-дезинфектора и через прозрачную дверь Шкатулки увидел тощую фигуру Зака Левина. Сам явился, и звать не пришлось.
Левин большую часть времени проводил во Вместилище, но как-то умел угадывать, когда Годин приходит в сознание и становится доступен. Левин и его инженеры напоминали Рави служек, которые бегают к постели умирающего архиерея, стараясь до его кончины завершить труды всей его жизни. "Священнослужители науки, - подумалось Рави, - какое противоестественное сочетание терминов!" Он помахал Левину рукой. Рави не знал, радоваться его приходу или нет. Годин должен работать, но напряжение может ускорить кончину…
- Левин уже тут, - сказал Рави, выдавливая улыбку.
- Как долго я буду в сознании? - спросил Годин.
- Пока боль не станет невыносимой.
- Пусть Левин заходит. А вы ступайте.
Рави подавил вспышку бессмысленного гнева. Он привык быть вундеркиндом, баловнем судьбы и окружающих, а последние шесть месяцев ощущал себя придворным врачом у постели умирающего монарха. Отныне повседневным существованием Рави Нара управляли прихоти старика.
Рави нажал кнопку, дверь открылась, и он вышел из Шкатулки. Зак Левин вежливо поздоровался с ним. Формально Левин и его команда находились в подчинении у Рави. Но «железо» и софт «Тринити» были настолько сложны, что Рави не мог и не пытался руководить процессом работы команды интерфейса, только давал советы по конкретным аспектам работы мозга. Впрочем, даже отвечая на узкоспециальные вопросы, связанные с неврологией, он не ощущал должного почитания и благоговения со стороны этих инженерчиков: они просто брали нужную информацию, равнодушно использовали его. Интеллектуальные пираньи. А среди хищников не принято говорить «спасибо» объеденной кости…
- Как он себя чувствует? - громко спросил Левин.
- Бодр. Мыслит ясно.
- Замечательно. У меня для него суперновости!
"Но не для меня", - с горечью подумал Рави.
- Нейрослепок Теннанта ответил еще на какие-то вопросы? - спросил он вслух.
Левин секунду молчал, словно прикидывая, достоин ли Рави ответа.
- Час назад я выгрузил профессора Теннанта из компьютера.
- Кто вам разрешил?
- Вы полагаете, я могу сделать такое без разрешения?
"Стало быть, Годин лично приказал".
- На данном этапе, - продолжал Левин, - добиться полноценного рабочего состояния «Тринити» куда важнее, чем отражать происки Теннанта.
У Рави было то же ощущение: проблема Теннанта отпадет сама собой, если они добьются решающего успеха. Но с некоторых пор он предпочитал не высказывать вслух свое мнение, даже если оно совпадало с мнением собеседника.
- А чем вам поможет выгрузка нейрослепка Теннанта из компьютера?
- Питер считает, что наши нынешние проблемы можно решить лишь с помощью квантовой физики. А тут нам в состоянии помочь только Эндрю Филдинг.
- Ф-филдинг? Вы хотите сказать, что теперь в компьютер загружен нейрослепок Филдинга?
- Вот именно.
- И вы полагаете, что его нейрослепок будет сотрудничать с вами и поможет решить остающиеся проблемы?
- Честно говоря, я не вижу разницы. С какой стати Филдинг в компьютере будет вести себя иначе, чем нейрослепок профессора Теннанта? Тот сотрудничал, и этот будет. Впрочем, тут любопытный факт. У профессора Филдинга в цифровом мире были те же самые проблемы «акклиматизации», что и у Теннанта. Сначала животный ужас, паника и растерянность, полный хаос в ощущениях, потому что мозговые системы, отвечающие за биологическое выживание, не получают никаких сигналов от тела. Но Филдинг приноровился к новым обстоятельствам с поразительной скоростью. Куда быстрее Теннанта.
У Рави пробежал холодок по спине. Левин запросто говорил о Филдинге как о живом.
- И что означает факт такой стремительной адаптации? - спросил Рави.
Инженер пожал плечами:
- Возможно, ничего. Однако Питеру об этом необходимо знать. Его интуиция столько раз проявляла себя блестяще - пусть и теперь подумает. Сегодняшними успехами мы обязаны филдинговскому кристаллу. Но если окажется, что Филдинг в компьютере соображает быстрее Теннанта и сохранил все свои гениальные способности… о, это будет уже совсем другая музыка!
Сердце Рави заколотилось от волнения.
- И насколько вероятно, что все случится именно так?
Левин неопределенно поиграл бровями и ничего не ответил.
Рави подмывало заехать в ухо тощему задаваке, но услышанное было так важно и открывало такие перспективы, что ярость тут же улетучилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
- Хорошо, Левина вызовут, - сказал Рави.
- Что слышно про Теннанта и Вайс?
- Как в воду канули после Юнион-стейшн.
Старик закрыл глаза. Дышал он булькающе-хрипло и прерывисто, так что и на слух было очевидно, что он не заживется на этом свете.
- В Гели стреляла женщина?
- Да, говорят, стреляла профессор Вайс.
Годин нахмурился, и морщины углубились не только на лбу, но и в нижней части лица. Годин, хоть и прожил большую часть жизнь с единственной женой, детей не имел и к Гели Бауэр всегда относился с отеческой лаской. Подобную диковинную привязанность Рави Нара решительно не понимал: все равно что испытывать нежные чувства к кобре!
- Как дела у Гели?
- По моей информации, быстро выздоравливает. Ее перевезли в наилучший госпиталь. Отец постарался.
На лице Година появилась слабая улыбка.
- Знай она, что ее перевозят по протекции отца, ни за что бы не поехала! - Улыбка исчезла. - Чего ради Теннанта понесло в Вашингтон? Ведь президент все еще в Китае. Вы что по этому поводу думаете?
Планы Теннанта для Рави были загадкой. Почти с самого начала проекта от терапевта-правдолюбца были одни неприятности. Скрывать годинский рак от непрофессионалов было легко, но опытный глаз Теннанта все подмечал: и резкие колебания веса Година, и изменения в походке, и вызванную стероидами трансформацию тела. Застарелым ревматическим артритом старика можно было объяснить лишь часть симптомов. Поэтому последние шесть недель Рави был вынужден прятать своего пациента от Теннанта.
- Увы, я ничего не знаю о его намерениях, - сказал Рави. - И это меня ужасно нервирует.
Пока медсестра поила Година, Рави приглядывался к умирающему и пытался оценить, сколько он еще протянет. Задача непростая. Уже много лет у Рави не было повседневной практики общения с пациентами, а Годин к тому же прожил со своей опухолью много дольше, чем среднестатистический больной с таким заболеванием. Предсказать, когда наступит конец, можно было только интуитивно, на основе длительного клинического опыта. Врачи типа Теннанта были мастерами в этой области; годы наблюдений давали им как бы шестое чувство, позволявшее делать точные прогнозы.
Рави повернул голову на жужжание УФ-дезинфектора и через прозрачную дверь Шкатулки увидел тощую фигуру Зака Левина. Сам явился, и звать не пришлось.
Левин большую часть времени проводил во Вместилище, но как-то умел угадывать, когда Годин приходит в сознание и становится доступен. Левин и его инженеры напоминали Рави служек, которые бегают к постели умирающего архиерея, стараясь до его кончины завершить труды всей его жизни. "Священнослужители науки, - подумалось Рави, - какое противоестественное сочетание терминов!" Он помахал Левину рукой. Рави не знал, радоваться его приходу или нет. Годин должен работать, но напряжение может ускорить кончину…
- Левин уже тут, - сказал Рави, выдавливая улыбку.
- Как долго я буду в сознании? - спросил Годин.
- Пока боль не станет невыносимой.
- Пусть Левин заходит. А вы ступайте.
Рави подавил вспышку бессмысленного гнева. Он привык быть вундеркиндом, баловнем судьбы и окружающих, а последние шесть месяцев ощущал себя придворным врачом у постели умирающего монарха. Отныне повседневным существованием Рави Нара управляли прихоти старика.
Рави нажал кнопку, дверь открылась, и он вышел из Шкатулки. Зак Левин вежливо поздоровался с ним. Формально Левин и его команда находились в подчинении у Рави. Но «железо» и софт «Тринити» были настолько сложны, что Рави не мог и не пытался руководить процессом работы команды интерфейса, только давал советы по конкретным аспектам работы мозга. Впрочем, даже отвечая на узкоспециальные вопросы, связанные с неврологией, он не ощущал должного почитания и благоговения со стороны этих инженерчиков: они просто брали нужную информацию, равнодушно использовали его. Интеллектуальные пираньи. А среди хищников не принято говорить «спасибо» объеденной кости…
- Как он себя чувствует? - громко спросил Левин.
- Бодр. Мыслит ясно.
- Замечательно. У меня для него суперновости!
"Но не для меня", - с горечью подумал Рави.
- Нейрослепок Теннанта ответил еще на какие-то вопросы? - спросил он вслух.
Левин секунду молчал, словно прикидывая, достоин ли Рави ответа.
- Час назад я выгрузил профессора Теннанта из компьютера.
- Кто вам разрешил?
- Вы полагаете, я могу сделать такое без разрешения?
"Стало быть, Годин лично приказал".
- На данном этапе, - продолжал Левин, - добиться полноценного рабочего состояния «Тринити» куда важнее, чем отражать происки Теннанта.
У Рави было то же ощущение: проблема Теннанта отпадет сама собой, если они добьются решающего успеха. Но с некоторых пор он предпочитал не высказывать вслух свое мнение, даже если оно совпадало с мнением собеседника.
- А чем вам поможет выгрузка нейрослепка Теннанта из компьютера?
- Питер считает, что наши нынешние проблемы можно решить лишь с помощью квантовой физики. А тут нам в состоянии помочь только Эндрю Филдинг.
- Ф-филдинг? Вы хотите сказать, что теперь в компьютер загружен нейрослепок Филдинга?
- Вот именно.
- И вы полагаете, что его нейрослепок будет сотрудничать с вами и поможет решить остающиеся проблемы?
- Честно говоря, я не вижу разницы. С какой стати Филдинг в компьютере будет вести себя иначе, чем нейрослепок профессора Теннанта? Тот сотрудничал, и этот будет. Впрочем, тут любопытный факт. У профессора Филдинга в цифровом мире были те же самые проблемы «акклиматизации», что и у Теннанта. Сначала животный ужас, паника и растерянность, полный хаос в ощущениях, потому что мозговые системы, отвечающие за биологическое выживание, не получают никаких сигналов от тела. Но Филдинг приноровился к новым обстоятельствам с поразительной скоростью. Куда быстрее Теннанта.
У Рави пробежал холодок по спине. Левин запросто говорил о Филдинге как о живом.
- И что означает факт такой стремительной адаптации? - спросил Рави.
Инженер пожал плечами:
- Возможно, ничего. Однако Питеру об этом необходимо знать. Его интуиция столько раз проявляла себя блестяще - пусть и теперь подумает. Сегодняшними успехами мы обязаны филдинговскому кристаллу. Но если окажется, что Филдинг в компьютере соображает быстрее Теннанта и сохранил все свои гениальные способности… о, это будет уже совсем другая музыка!
Сердце Рави заколотилось от волнения.
- И насколько вероятно, что все случится именно так?
Левин неопределенно поиграл бровями и ничего не ответил.
Рави подмывало заехать в ухо тощему задаваке, но услышанное было так важно и открывало такие перспективы, что ярость тут же улетучилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136