- Вы обсуждали секретную информацию с Лу Ли Филдинг. Китайским физиком.
- Ничего подобного я не делал!
Вообще-то я полагал, что после брака с Филдингом Лу Ли стала британской или американской подданной. Но не время было обсуждать эти тонкости.
- Миссис Филдинг исчезла. А мне очень хотелось бы поговорить с ней.
- Ну, это уже ваша проблема.
Гели игнорировала мой сарказм.
- Если это вы помогли ей бежать - пахнет государственной изменой.
- А разве Лу Ли совершила какое-либо преступление?
У Гели был прежний непроницаемый вид.
- Вот это мы и хотим узнать. Возможно, она была инструментом в чьих-то преступных руках.
"Кристалл", - внезапно подумал я. Не исключено, что Гели уже знает про часы Филдинга.
- Выходит, теперь вы всех Филдингов потеряли. Досадно, да? - продолжал я все тем же шутливым тоном.
Но Гели огорченной не выглядела. Сама невозмутимость.
- Вчера вечером Лу Ли пожаловалась, что ее не пустили к телу мужа, - сказал я. - Она чрезвычайно расстроилась.
- За это отвечаю не я.
- А как насчет личных вещей Филдинга? Лу Ли упоминала, в частности, его золотые карманные часы. Семейная реликвия.
Гели поджала губы и покачала головой:
- Часов не помню. Но как только миссис Филдинг объявится, мы разберемся.
Врет! За два года общения с Филдингом она видела его часы по меньшей мере сто раз - золотые карманные часы в наши времена обращают на себя внимание.
- Надо бы проверить вас сегодня на детекторе лжи, - сказала Гели.
Я почувствовал, как у меня вспотели подмышки от волнения.
- Извините, сегодня не получится, - решительно заявил я.
Ее глаза сузились. Я отказывался впервые за все время.
- Почему же?
- Я только что потерял близкого друга. Ночь практически не спал. Чувствую себя отвратительно.
- Профессор Теннант!
- Сегодня я не в настроении подвергать себя вашим фашистским штучкам. И точка!
Гели Бауэр откинулась в моем кресле и смотрела на меня с явно растущим интересом.
- При поступлении на работу вы подписали документ, согласно которому вас можно посадить за детектор лжи в любой момент. Так что это дело не добровольное и ваше согласие мне не требуется.
Мой животный страх был так велик, что хоть с кулаками на Гели бросайся. Всю свою жизнь я был предельно свободен. Даже терапевтом я имел собственную практику и был сам себе хозяин. А когда книгу писал - был ограничен только собственными способностями. Поэтому в атмосфере «Тринити», с ее диктатурой секретности, я страдал своего рода духовной клаустрофобией - задыхался от несвободы.
Мой отец, участвуя в разработке ядерного оружия в Лос-Аламосе и Окридже, испытывал те же чувства. И его снова и снова усаживали за детектор лжи. Но теперь времена холодной войны кажутся идиллическими. Нынче в распоряжении АНБ детекторы лжи - на базе магнитно-резонансной технологии; в отличие от традиционных аппаратов они практически никогда не ошибаются.
Принцип простой: для лжи человеческий мозг задействует большее количество нейросвязей, чем для правды. Даже патологический лгун сначала мысленно представляет правильный ответ и только потом произносит вслух только что придуманную или заранее заготовленную ложь. На экране томографа мозг лгуна по количеству очагов активности похож на рождественскую елку с лампочками. Именно Филдинг добился прекращения проверок на "томографе лжи" - мол, они способны лишь усугубить наши неврологические расстройства после супертомографии. Это была временная победа Филдинга в войне против вторжения в нашу частную жизнь. Однако и традиционный детектор лжи - штука преотвратная и по нервам бьет жутко. Вдвойне мерзко, что за него тебя могут посадить в любой момент, ни с того ни с сего. Живешь словно в антиутопии по Оруэллу, в вечном напряжении - особенно неприятном, если тебе действительно есть что скрывать.
- А как вы меня принудите? - спросил я с вызовом. - Что-нибудь вколете? Или свяжете?
Похоже, Гели бы и не прочь…
- Нет? Запрещено? Ну, тогда забудьте про детектор лжи.
Она подняла к лицу указательный палец и рассеянно провела им по шраму.
- Не понимаю, профессор, отчего вы сегодня такой агрессивный.
- Отлично понимаете!
- Вы что-то скрываете.
- Еще неизвестно, кто из нас сейчас менее искренен!
- Вы пытаетесь саботировать проект "Тринити".
- Каким образом? И зачем мне это нужно? Проект уже приостановлен.
Гели внимательно осматривала свои ногти - два из них были обгрызены. Похоже, она человек куда более нервный, чем кажется со стороны.
- Каким образом саботировать? - переспросила она. - Да предав его гласности!
Вот он, самый великий кошмар параноидального военного мышления. Они дико боятся огласки.
- Я ничего не разглашал.
- Но хотите?
- Нет.
- Вы разговаривали с президентом Соединенных Штатов?
- Вообще когда-нибудь?
Впервые в ее голосе прозвучала нотка раздражения.
- Я имею в виду после смерти профессора Филдинга.
- Нет.
- Вы звонили в Белый дом и оставили сообщение для президента.
Теперь я почувствовал пот и на лбу.
- Да.
- Вы звонили из телефона-автомата.
- Ну и что?
- Почему вы не воспользовались своим сотовым?
- Батарейка сдохла.
Эту маленькую ложь никак не проверишь.
- Могли бы подождать и позвонить из дома.
- Приспичило поговорить прямо в тот момент.
- И часто у вас бывает настроение прямо сейчас поговорить с президентом Соединенных Штатов?
- Время от времени.
- Вы звонили в связи со смертью профессора Филдинга?
- Это было одним из поводов.
Свой следующий вопрос она, казалось, долго взвешивала.
- Вы предупредили сотрудника Белого дома, что о вашем звонке не следует уведомлять руководство проекта «Тринити», верно?
У меня сердце екнуло. Как эти гады прознали, что именно я сказал сотруднику Белого дома из телефона-автомата? Тут могло сработать только тотальное слежение за всей телефонной сетью. В подвалах форта Джордж-Мид компьютеры АНБ ежедневно прослушивают миллионы частных телефонных звонков - запись включается, если прозвучит одно из сотен или тысяч ключевых слов типа "пластиковая бомба", «президент», "шифровка", «гексоген»… наверняка и «Тринити» в этом списке. Мне вспомнилось, что «Тринити» я упомянул в первой же фразе разговора - в ответ на вопрос оператора Белого дома, по какому поводу я звоню.
Я заставил себя посмотреть Гели в глазах.
- В проект меня назначил лично президент. Не АНБ меня сюда прислало. Ни Джон Скоу, ни Питер Годин меня не выбирали. Я тут для того, чтобы оценивать этические аспекты текущей работы. Если мне кажется, что есть проблема, я уполномочен докладывать президенту напрямую. То есть минуя руководство проекта.
Итак, перчатка брошена. Я сознательно бравирую своим особым положением среди сотрудников проекта «Тринити». Мне позволено то, что им не позволено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136