Может, это агентство совсем не то, чем кажется, думал он. И, может,
это будет полезно выяснить.
Звук следующего удара заставил его вздрогнуть. Он потянулся к дверной
ручке, намереваясь прекратить избиение, но внезапно перед ним возник
блестящий круг с головой ревущего льва, и он не посмел к нему
притронуться. В следующее мгновение круг снова пропал.
Это было что-то в Лоджии, подумал он. Но _ч_т_о_? Ручка двери? Какой
двери, и куда она вела?
Сплошные тени, спрятанные в прошлом.
Он отдернул руку и пошел дальше.
15
Сидя в кафе "Широкий лист" в Фокстоне, Рейвен посмотрела на часы.
Было семь минут четвертого. Рядом со стойкой сидели два фермера. Они пили
кофе и ели подсохшие пирожные. Официантка, худощавая светловолосая женщина
в желтой униформе, сидела на табуретке за стойкой и читала старый номер
журнала "Пипл". Выходящие на улицу окна пропускали туманный солнечный
свет. Мимо прогрохотал пикап. Яростно крутя педали, промчались на
велосипедах двое детей.
Она решила дать Риксу еще пять минут. Она сидела здесь уже больше
часа, съела кусок ежевичного пирога с ванильным мороженым и выпила три
чашки густого черного напитка, значащегося в меню как кофе. Рядом с ней на
скамье лежал последний номер "Демократа", исчерканный красными чернилами.
Ими она отмечала типографские ошибки, несоответствия или заголовки,
которые, по ее мнению, могли бы быть лучше. После разговора с Риксом
Эшером она, чтобы разузнать про него побольше, позвонила отцу. Уилер
сказал ей, что это средний ребенок в семье и ему около тридцати трех или
тридцати четырех лет. В своей семье, рассказал ей Уилер, он белая ворона,
а в 1970 году был арестован за участие в антивоенной демонстрации в
студентов Университета Западной Каролины. Уилер сказал, что Рикс живет
где-то на юге, но чем он зарабатывает на жизнь, Уилер не знал.
Звякнул маленький колокольчик над дверью, и Рейвен подняла глаза.
Вошел грузный человек в коричневой кепке, сел за стойку и заказал
бутерброд с ветчиной и жареное мясо. Определенно не Рикс, сказала она
себе.
Последние две недели Рейвен звонила в Эшерленд каждый день, пытаясь
разузнать хоть что-то о состоянии Уолена. Однажды она вынудила горничную
признать, что хозяин очень болен, но тут кто-то выхватил у девушки трубку
и швырнул ее на рычаг. Обычно она могла определить, когда к телефону
подходили Эшеры, так как перед тем, как трубку бросали, был момент ледяной
тишины. Эшеры несколько раз меняли номер своего телефона, но она его
всегда узнавала с помощью старого институтского друга, работающего в
эшвилльской телефонной компании. Отец внушил Рейвен уверенность в том, что
если бык стучит в дверь сарая достаточно долго, то либо дверь слетит с
петель, либо ее кто-нибудь откроет, чтобы прекратить проклятый стук.
В данном случае, думала Рейвен, эту дверь открыл Рикс Эшер.
Зазвенел колокольчик.
В кафе вошел высокий худощавый блондин в коричневом свитере. У него
был вид надменного аристократа, возможно, свергнутого принца Уэльского,
мечтающего с триумфом вернуться в замок предков. Он был очень бледен и
слишком худ, как если бы болел и долго не был на свежем воздухе. Если это
Рикс Эшер, значит, отец ошибся насчет его возраста. Этому мужчине было
около сорока. Несмотря на ее чувства к клану Эшеров, сердце Рейвен
забилось сильней. Она напряглась, наблюдая, как он приближается к ее
столику. Он был красивым мужчиной, хотя из-за чего-то казался легко
ранимым. Он осторожно посмотрел на нее своими серебристыми глазами, и
Рейвен от неловкости немного подвинулась.
- Мисс Дунстан? - спросил Рикс.
- Совершенно верно. - Она показала рукой на другой конец скамьи, и
Рикс сел.
Эта женщина оказалась явно моложе и привлекательнее, чем представлял
себе Рикс. На самом деле он был приятно удивлен. У нее был волевой
подбородок и голубые глаза, в которых светились ум и любопытство. Она не
была красавицей в классическом смысле этого слова - рот был слишком
широким, нос слишком острым и слегка загнутым, как будто был когда-то
сломан и плохо сросся. Но сочетание превосходного цвета лица, черных волос
и проницательных голубых глаз делало ее привлекательной. Чтобы скрыть свою
заинтересованность, Рикс взял меню и принялся его изучать.
- Здесь есть что-нибудь приличное? - спросил он.
- Пирог, если вы любите яблоки, хурму или ежевику. Кофе не
рекомендую.
Быстрым шагом подошла официантка. Рикс сказал, что не отказался бы от
стакана воды, она пожала плечами и отправилась к стойке выполнить заказ.
- Я знаю, что вы постоянно беспокоите мою семью, - сказал Рикс.
- Полагаю, это часть моей работы.
- Неужели? Суд может посмотреть на это иначе. Собственно говоря, я не
понимаю, почему моя семья не подала на вас и вашу газету в суд за
чрезмерную назойливость.
- Сама удивляюсь, - ответила Рейвен, с вызовом глядя на него. - Но
мне кажется, я знаю почему. Ваш отец очень болен. Он не хочет допустить ни
малейшей огласки. Зеро. Ноль информации. Он знает, что если он затеет
что-то с "Демократом", то другие газеты обратят на это внимание.
Официантка принесла Риксу воду, и он задумчиво отпил глоток. - Вы
преувеличиваете значение "Демократа", мисс Дунстан. Это всего лишь одна из
дюжины местных газетенок. Почему вы думаете, что это так важно?
- Потому что это действительно важно. "Демократ" издавался на этих
холмах еще за тридцать лет до того, как в Эшерленде был заложен первый
камень. Мой пра-пра-пра-прадедушка притащил на себе из Дублина ручной
печатный станок и начал выпускать газету как бюллетень для фермеров
табачных плантаций. Моя семья редактировала ее, издавала и писала в ней
более ста шестидесяти лет. Конечно, существует много местных газет, но
"Демократ" - самая старая из них. Мы освещаем вашу жизнь, жизнь Эшеров,
начиная со старика Хадсона, осевшего здесь.
- То есть следите за нами.
Она слабо улыбнулась. Рикс посмотрел на шрам, проходивший через ее
левую бровь, и удивился, что могло быть его причиной.
- Кто-то ведь должен. Ваша семья контролирует по меньшей мере семь
южных газет. Одному только Богу известно, сколько у вас теле- и
радиостанций. Если вы пойдете в суд, мистер Эшер, речь там может зайти о
монополии и о конфликте интересов, как вы считаете?
- Никто не собирается подавать в суд, - сказал он. - Особенно на
бульварные листки вроде "Демократа".
- Вы не очень-то высокого мнения об этой газете, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
это будет полезно выяснить.
Звук следующего удара заставил его вздрогнуть. Он потянулся к дверной
ручке, намереваясь прекратить избиение, но внезапно перед ним возник
блестящий круг с головой ревущего льва, и он не посмел к нему
притронуться. В следующее мгновение круг снова пропал.
Это было что-то в Лоджии, подумал он. Но _ч_т_о_? Ручка двери? Какой
двери, и куда она вела?
Сплошные тени, спрятанные в прошлом.
Он отдернул руку и пошел дальше.
15
Сидя в кафе "Широкий лист" в Фокстоне, Рейвен посмотрела на часы.
Было семь минут четвертого. Рядом со стойкой сидели два фермера. Они пили
кофе и ели подсохшие пирожные. Официантка, худощавая светловолосая женщина
в желтой униформе, сидела на табуретке за стойкой и читала старый номер
журнала "Пипл". Выходящие на улицу окна пропускали туманный солнечный
свет. Мимо прогрохотал пикап. Яростно крутя педали, промчались на
велосипедах двое детей.
Она решила дать Риксу еще пять минут. Она сидела здесь уже больше
часа, съела кусок ежевичного пирога с ванильным мороженым и выпила три
чашки густого черного напитка, значащегося в меню как кофе. Рядом с ней на
скамье лежал последний номер "Демократа", исчерканный красными чернилами.
Ими она отмечала типографские ошибки, несоответствия или заголовки,
которые, по ее мнению, могли бы быть лучше. После разговора с Риксом
Эшером она, чтобы разузнать про него побольше, позвонила отцу. Уилер
сказал ей, что это средний ребенок в семье и ему около тридцати трех или
тридцати четырех лет. В своей семье, рассказал ей Уилер, он белая ворона,
а в 1970 году был арестован за участие в антивоенной демонстрации в
студентов Университета Западной Каролины. Уилер сказал, что Рикс живет
где-то на юге, но чем он зарабатывает на жизнь, Уилер не знал.
Звякнул маленький колокольчик над дверью, и Рейвен подняла глаза.
Вошел грузный человек в коричневой кепке, сел за стойку и заказал
бутерброд с ветчиной и жареное мясо. Определенно не Рикс, сказала она
себе.
Последние две недели Рейвен звонила в Эшерленд каждый день, пытаясь
разузнать хоть что-то о состоянии Уолена. Однажды она вынудила горничную
признать, что хозяин очень болен, но тут кто-то выхватил у девушки трубку
и швырнул ее на рычаг. Обычно она могла определить, когда к телефону
подходили Эшеры, так как перед тем, как трубку бросали, был момент ледяной
тишины. Эшеры несколько раз меняли номер своего телефона, но она его
всегда узнавала с помощью старого институтского друга, работающего в
эшвилльской телефонной компании. Отец внушил Рейвен уверенность в том, что
если бык стучит в дверь сарая достаточно долго, то либо дверь слетит с
петель, либо ее кто-нибудь откроет, чтобы прекратить проклятый стук.
В данном случае, думала Рейвен, эту дверь открыл Рикс Эшер.
Зазвенел колокольчик.
В кафе вошел высокий худощавый блондин в коричневом свитере. У него
был вид надменного аристократа, возможно, свергнутого принца Уэльского,
мечтающего с триумфом вернуться в замок предков. Он был очень бледен и
слишком худ, как если бы болел и долго не был на свежем воздухе. Если это
Рикс Эшер, значит, отец ошибся насчет его возраста. Этому мужчине было
около сорока. Несмотря на ее чувства к клану Эшеров, сердце Рейвен
забилось сильней. Она напряглась, наблюдая, как он приближается к ее
столику. Он был красивым мужчиной, хотя из-за чего-то казался легко
ранимым. Он осторожно посмотрел на нее своими серебристыми глазами, и
Рейвен от неловкости немного подвинулась.
- Мисс Дунстан? - спросил Рикс.
- Совершенно верно. - Она показала рукой на другой конец скамьи, и
Рикс сел.
Эта женщина оказалась явно моложе и привлекательнее, чем представлял
себе Рикс. На самом деле он был приятно удивлен. У нее был волевой
подбородок и голубые глаза, в которых светились ум и любопытство. Она не
была красавицей в классическом смысле этого слова - рот был слишком
широким, нос слишком острым и слегка загнутым, как будто был когда-то
сломан и плохо сросся. Но сочетание превосходного цвета лица, черных волос
и проницательных голубых глаз делало ее привлекательной. Чтобы скрыть свою
заинтересованность, Рикс взял меню и принялся его изучать.
- Здесь есть что-нибудь приличное? - спросил он.
- Пирог, если вы любите яблоки, хурму или ежевику. Кофе не
рекомендую.
Быстрым шагом подошла официантка. Рикс сказал, что не отказался бы от
стакана воды, она пожала плечами и отправилась к стойке выполнить заказ.
- Я знаю, что вы постоянно беспокоите мою семью, - сказал Рикс.
- Полагаю, это часть моей работы.
- Неужели? Суд может посмотреть на это иначе. Собственно говоря, я не
понимаю, почему моя семья не подала на вас и вашу газету в суд за
чрезмерную назойливость.
- Сама удивляюсь, - ответила Рейвен, с вызовом глядя на него. - Но
мне кажется, я знаю почему. Ваш отец очень болен. Он не хочет допустить ни
малейшей огласки. Зеро. Ноль информации. Он знает, что если он затеет
что-то с "Демократом", то другие газеты обратят на это внимание.
Официантка принесла Риксу воду, и он задумчиво отпил глоток. - Вы
преувеличиваете значение "Демократа", мисс Дунстан. Это всего лишь одна из
дюжины местных газетенок. Почему вы думаете, что это так важно?
- Потому что это действительно важно. "Демократ" издавался на этих
холмах еще за тридцать лет до того, как в Эшерленде был заложен первый
камень. Мой пра-пра-пра-прадедушка притащил на себе из Дублина ручной
печатный станок и начал выпускать газету как бюллетень для фермеров
табачных плантаций. Моя семья редактировала ее, издавала и писала в ней
более ста шестидесяти лет. Конечно, существует много местных газет, но
"Демократ" - самая старая из них. Мы освещаем вашу жизнь, жизнь Эшеров,
начиная со старика Хадсона, осевшего здесь.
- То есть следите за нами.
Она слабо улыбнулась. Рикс посмотрел на шрам, проходивший через ее
левую бровь, и удивился, что могло быть его причиной.
- Кто-то ведь должен. Ваша семья контролирует по меньшей мере семь
южных газет. Одному только Богу известно, сколько у вас теле- и
радиостанций. Если вы пойдете в суд, мистер Эшер, речь там может зайти о
монополии и о конфликте интересов, как вы считаете?
- Никто не собирается подавать в суд, - сказал он. - Особенно на
бульварные листки вроде "Демократа".
- Вы не очень-то высокого мнения об этой газете, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130