Мне бы не хотелось подвергнуться участи лейтенанта Гудли, – сказал Монти с озорными искорками в глазах, становясь рядом со своей сестрой.
Мадлен заметила смущение Эндрю при упоминании о ее собаке.
– Гулливер спит на коврике перед камином в моей комнате, майор. Вы в полной безопасности, уверяю вас.
Когда они рассмеялись, лицо Эндрю сморщилось от раздражения, которое он спрятал за кривой улыбкой. Монти поспешил рассказать о своей неудачной попытке спасти Мадлен в крикской деревне.
– Я росла с двумя борзыми, которых обожала, и была безутешна, когда они в конце концов умерли от старости, – сказала Барбара. – Мне бы хотелось познакомиться с Гулливером. Что, он действительно так ужасно свиреп?
Мадлен ответила Барбаре с такой же обаятельной улыбкой:
– Только когда защищает меня, но я уверена, что вас он сразу же полюбит, как и я.
Наконец-то Мадлен нашла себе подругу в Саванне.
Декабрь 1780 года
Сноу-Айленд, Южная Каролина
Местность была низкой и болотистой, изморозь хрустела под ногами измученных, оборванных мужчин, которые старались не затрачивать лишних усилий, двигаясь вокруг лагерных костров, укрытых от серого зимнего неба кронами сосен, и сооруженных на скорую руку шалашей. Одни партизаны чистили мушкеты и винтовки, другие клочками оленьих шкур латали прохудившиеся сапоги и сюртуки. Все были обросшими и грязными, их спутанные волосы и немытые тела служили надежным приютом для всевозможных паразитов.
Запах жарившегося сладкого картофеля, главного продукта их рациона, наполнял воздух с тошнотворной настойчивостью. Квинт окинул взглядом притихший лагерь, видя, как мужчины, с которыми он воевал последние несколько месяцев, готовились еще к одной вылазке против драгун полковника Тарлетона. Если бы только у них была возможность наполнить свои урчащие от голода желудки чем-то более существенным, чем картофель. Но у них было мало патронов, чтобы можно было тратить их, охотясь на дичь, а большинство рек слишком замерзли для успешной рыбалки.
Поднявшись, Квинт потер свой поросший щетиной подбородок и потянулся, разминая тело, уже привыкшее спать на сырой, стылой земле. Он посмотрел в ту сторону, где маленькая фигура склонилась над грубо сколоченным деревянным столом, сосредоточенно изучая разложенную на нем карту и отхлебывая из побитой кружки. Блэкхорн прошел мимо мужчин, желая им доброго утра и получая от них молчаливые приветственные кивки, люди слишком устали от сражений, чтобы говорить.
Дойдя до большого шалаша из веток, в котором расположился Фэнсис Марион, Квинтин остановился и, прочистив горло сказал:
– Доброе утро, Фрэнсис. Ну как оно, быть генералом? Как спалось после получения сообщения о твоем давным-давно запоздавшем назначении?
Подняв взгляд от карт и бумаг, Марион позволил мимолетной улыбке тронуть его губы.
– Бригадный генерал, капитан, – поправил он. – Это назначение лишь местного характера. Я по-прежнему подполковник в континентальных войсках Я бы с радостью стал простым лейтенантом, лишь бы только нам удалось выдворить Тарлетона из Каролины. – Он сделал еще один глоток из кружки и продолжил изучение карты. – Думаю, наш старый приятель Мясник Банастр вот здесь. – Он указал место на карте, очертив болотистую местность по обеим сторонам реки Пи Ди Ривер.
Квинт сел напротив командира и посмотрел на карту.
– Возможно. Корнуоллис знал, кого послать к нам. Этот ублюдок никогда не спит и гонит своих людей, как надсмотрщик.
Марион насмешливо вскинул брови.
– Меня обвиняли в аналогичной тактике. – Он предложил Квинтину свою кружку. – Не хочешь немного подкрепиться?
Квинта передернуло.
– Нет, спасибо, Фрэнсис. Ты сделан из более стойкого вещества, чем я, если можешь пить эту противную воду.
– Без сомнения, благодаря моим предкам гугенотам, – ответил Марион, затем помолчал, заметив краткую вспышку боли в глазах Квинтина. – Все думаешь о своей жене?
Квинт выдавил улыбку.
– Иногда. С тех пор как мы зимуем здесь, где относительно спокойно, но, ради бога, не думай, что все гугеноты ассоциируются у меня с предательством из-за моей маленькой жены-тори.
Марион задумчиво потер подбородок.
– Я знал семью ее матери. Равенали были замечательными людьми. Обеих, Мари и Изольды, уже нет в живых… – Он посмотрел на своего молодого офицера. – Твоя жена, должно быть, была одинока до того, как вышла за тебя замуж. Я также встречал несколько раз Тео Дево и его сестру Клод. – Он неприязненно поморщился – Едва ли они могли предложить ей достаточное утешение.
Вспомнив угрюмую старую деву и напыщенного офицера королевской милиции, Квинт ответил:
– Я предоставил ей удобные средства избавления. Она же предпочла искать утешение в своем одиночестве в другом месте.
Марион знал, что лучше оставить эту тему. Квинтин был одним из его лучших людей, холодным и невозмутимым под огнем Марион знал, что он несколько лет был шпионом, пока не был выдан англичанам. Выдан своей собственной женой. Сколько же таких трагедий породила эта война? Он снова сосредоточился на карте.
– Я читал донесение Грина, – сказал Квинтин, окидывая взглядом лагерь. Голые кусты и поросшие мхом кипарисы выглядели угрожающе, особенно в ледяном холоде зимы.
– Что ты думаешь о нашем новом командующем на Юге? – спросил Марион.
Квинт почесал ребра через грязную куртку из оленьей кожи. Боже, чтобы он только не отдал за ванну…
– У старика Нейта Грина по крайней мере больше мозгов, чем у этого идиота Гейтса.
Слабая улыбка заиграла на губах Мариона.
– Господь не посчитал нужным одарить Горацио Гейтса слишком большой сообразительностью, ни военной, ни какой-нибудь другой. Каждое заранее подготовленное сражение давалось ему дорогой ценой – огромными потерями. Даже когда он выигрывал, это были пирровы победы. У британцев на южном фронте больше хорошо обученных солдат, а у патриотов, увы, их недостаточно. Генерал Грин понимает, что не может позволить сейчас добиваться победы такой ценой.
– Он проявляет осторожность. Видит бог, ему нельзя терять людей, ибо у него и так их слишком мало. Я очень хочу, чтобы этот человек понял, какую важную роль в его стратегии играют партизаны. Он не может победить без нас.
– Не волнуйся, капитан. Не победит, – сухо ответил Марион.
Глава семнадцатая
Декабрь 1780 года
Саванна
Мадлен, белая, как полотно, сидела у огня. Несмотря на то, что день был прохладным, ее кожа блестела от испарины. Нел прикладывала влажное полотенце ко лбу своей госпожи, кудахча, как наседка, пока кухонная прислуга выносила тазик и его содержимое из столовой.
– Ну вот, теперь вам станет легче. Должно быть, вы что-то съели за завтраком.
Мадлен усмехнулась, беря полотенце из рук Нел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Мадлен заметила смущение Эндрю при упоминании о ее собаке.
– Гулливер спит на коврике перед камином в моей комнате, майор. Вы в полной безопасности, уверяю вас.
Когда они рассмеялись, лицо Эндрю сморщилось от раздражения, которое он спрятал за кривой улыбкой. Монти поспешил рассказать о своей неудачной попытке спасти Мадлен в крикской деревне.
– Я росла с двумя борзыми, которых обожала, и была безутешна, когда они в конце концов умерли от старости, – сказала Барбара. – Мне бы хотелось познакомиться с Гулливером. Что, он действительно так ужасно свиреп?
Мадлен ответила Барбаре с такой же обаятельной улыбкой:
– Только когда защищает меня, но я уверена, что вас он сразу же полюбит, как и я.
Наконец-то Мадлен нашла себе подругу в Саванне.
Декабрь 1780 года
Сноу-Айленд, Южная Каролина
Местность была низкой и болотистой, изморозь хрустела под ногами измученных, оборванных мужчин, которые старались не затрачивать лишних усилий, двигаясь вокруг лагерных костров, укрытых от серого зимнего неба кронами сосен, и сооруженных на скорую руку шалашей. Одни партизаны чистили мушкеты и винтовки, другие клочками оленьих шкур латали прохудившиеся сапоги и сюртуки. Все были обросшими и грязными, их спутанные волосы и немытые тела служили надежным приютом для всевозможных паразитов.
Запах жарившегося сладкого картофеля, главного продукта их рациона, наполнял воздух с тошнотворной настойчивостью. Квинт окинул взглядом притихший лагерь, видя, как мужчины, с которыми он воевал последние несколько месяцев, готовились еще к одной вылазке против драгун полковника Тарлетона. Если бы только у них была возможность наполнить свои урчащие от голода желудки чем-то более существенным, чем картофель. Но у них было мало патронов, чтобы можно было тратить их, охотясь на дичь, а большинство рек слишком замерзли для успешной рыбалки.
Поднявшись, Квинт потер свой поросший щетиной подбородок и потянулся, разминая тело, уже привыкшее спать на сырой, стылой земле. Он посмотрел в ту сторону, где маленькая фигура склонилась над грубо сколоченным деревянным столом, сосредоточенно изучая разложенную на нем карту и отхлебывая из побитой кружки. Блэкхорн прошел мимо мужчин, желая им доброго утра и получая от них молчаливые приветственные кивки, люди слишком устали от сражений, чтобы говорить.
Дойдя до большого шалаша из веток, в котором расположился Фэнсис Марион, Квинтин остановился и, прочистив горло сказал:
– Доброе утро, Фрэнсис. Ну как оно, быть генералом? Как спалось после получения сообщения о твоем давным-давно запоздавшем назначении?
Подняв взгляд от карт и бумаг, Марион позволил мимолетной улыбке тронуть его губы.
– Бригадный генерал, капитан, – поправил он. – Это назначение лишь местного характера. Я по-прежнему подполковник в континентальных войсках Я бы с радостью стал простым лейтенантом, лишь бы только нам удалось выдворить Тарлетона из Каролины. – Он сделал еще один глоток из кружки и продолжил изучение карты. – Думаю, наш старый приятель Мясник Банастр вот здесь. – Он указал место на карте, очертив болотистую местность по обеим сторонам реки Пи Ди Ривер.
Квинт сел напротив командира и посмотрел на карту.
– Возможно. Корнуоллис знал, кого послать к нам. Этот ублюдок никогда не спит и гонит своих людей, как надсмотрщик.
Марион насмешливо вскинул брови.
– Меня обвиняли в аналогичной тактике. – Он предложил Квинтину свою кружку. – Не хочешь немного подкрепиться?
Квинта передернуло.
– Нет, спасибо, Фрэнсис. Ты сделан из более стойкого вещества, чем я, если можешь пить эту противную воду.
– Без сомнения, благодаря моим предкам гугенотам, – ответил Марион, затем помолчал, заметив краткую вспышку боли в глазах Квинтина. – Все думаешь о своей жене?
Квинт выдавил улыбку.
– Иногда. С тех пор как мы зимуем здесь, где относительно спокойно, но, ради бога, не думай, что все гугеноты ассоциируются у меня с предательством из-за моей маленькой жены-тори.
Марион задумчиво потер подбородок.
– Я знал семью ее матери. Равенали были замечательными людьми. Обеих, Мари и Изольды, уже нет в живых… – Он посмотрел на своего молодого офицера. – Твоя жена, должно быть, была одинока до того, как вышла за тебя замуж. Я также встречал несколько раз Тео Дево и его сестру Клод. – Он неприязненно поморщился – Едва ли они могли предложить ей достаточное утешение.
Вспомнив угрюмую старую деву и напыщенного офицера королевской милиции, Квинт ответил:
– Я предоставил ей удобные средства избавления. Она же предпочла искать утешение в своем одиночестве в другом месте.
Марион знал, что лучше оставить эту тему. Квинтин был одним из его лучших людей, холодным и невозмутимым под огнем Марион знал, что он несколько лет был шпионом, пока не был выдан англичанам. Выдан своей собственной женой. Сколько же таких трагедий породила эта война? Он снова сосредоточился на карте.
– Я читал донесение Грина, – сказал Квинтин, окидывая взглядом лагерь. Голые кусты и поросшие мхом кипарисы выглядели угрожающе, особенно в ледяном холоде зимы.
– Что ты думаешь о нашем новом командующем на Юге? – спросил Марион.
Квинт почесал ребра через грязную куртку из оленьей кожи. Боже, чтобы он только не отдал за ванну…
– У старика Нейта Грина по крайней мере больше мозгов, чем у этого идиота Гейтса.
Слабая улыбка заиграла на губах Мариона.
– Господь не посчитал нужным одарить Горацио Гейтса слишком большой сообразительностью, ни военной, ни какой-нибудь другой. Каждое заранее подготовленное сражение давалось ему дорогой ценой – огромными потерями. Даже когда он выигрывал, это были пирровы победы. У британцев на южном фронте больше хорошо обученных солдат, а у патриотов, увы, их недостаточно. Генерал Грин понимает, что не может позволить сейчас добиваться победы такой ценой.
– Он проявляет осторожность. Видит бог, ему нельзя терять людей, ибо у него и так их слишком мало. Я очень хочу, чтобы этот человек понял, какую важную роль в его стратегии играют партизаны. Он не может победить без нас.
– Не волнуйся, капитан. Не победит, – сухо ответил Марион.
Глава семнадцатая
Декабрь 1780 года
Саванна
Мадлен, белая, как полотно, сидела у огня. Несмотря на то, что день был прохладным, ее кожа блестела от испарины. Нел прикладывала влажное полотенце ко лбу своей госпожи, кудахча, как наседка, пока кухонная прислуга выносила тазик и его содержимое из столовой.
– Ну вот, теперь вам станет легче. Должно быть, вы что-то съели за завтраком.
Мадлен усмехнулась, беря полотенце из рук Нел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109