Предупредите Э. Кларка. Хорошее место для засады у брода у Алтамахи».
Она остановилась, не веря своим глазам. Наверняка она что-то неправильно поняла. Против желания она стала читать дальше, пробегая глазами по написанным плотным почерком строчкам, содержащим заметки и инструкции: «Корнуоллис откладывает наступление до прибытия подкрепления. Ожидаются британские корабли в Уилмингтоне к концу недели. Декларация судового груза: пушки, гаубицы и мортиры (количество не известно), 2 тонны пушечных ядер, 2300 фунтов пулевого свинца, 20 тыс. кремниевых ружей. Как только боеприпасы попадут к офицерам Корнуоллиса, генерал двинется в Южную Каролину с максимальной скоростью. Американцы должны быть предупреждены ».
Бумажка полетела на пол, выпав из ее дрожащих рук Сведения, содержащиеся в этой записке, были изобличающими, и это, несомненно, был почерк Квинтина Блэкхорна. Мадлен с трудом могла дышать, когда некоторые сцены прошедших месяцев всплыли в ее памяти. Она видела Квинта смеющегося и обменивающегося конфиденциальными сведениями с губернатором Райтом, развлекающего британских офицеров, небрежно задающего им вопросы и поощряющего их, когда они обсуждали военные маневры, часто побуждающего их пить больше, чем ее кальвинистская чувствительность считала подобающим.
«Мой муж шпион и предатель своего короля и страны!» Как отчаянно она хотела никогда не открывать дверь спальни и не узнать этого или не быть такой наивно доверчивой в своей слепой любви к Квинтину Блэкхорну.
– Как глупо было с моей стороны хотеть жену, которая умеет читать и считать.
Мадлен резко обернулась, прижавшись спиной к острому краю конторки. Она знала, что вся кровь до капельки сбежала с ее лица, когда она попыталась проглотить сухой, жесткий комок, застрявший в горле.
– Оказывается, твое таинственное прошлое не ограничивается лишь наследственностью. Скажи мне, Роберт тоже предатель?
Он улыбнулся, но не той прекрасной улыбкой, от которой размягчались ее кости. Эта улыбка была безжалостной и холодной.
– Роберт Блэкхорн так же слепо предан королю, как и ты, но в отличие от старика ты связана со мной в некотором роде уникальными узами – как там сказал священник? Мы одна плоть, Мадлен. Ты моя жена, и, значит, должна быть безоговорочно предана мне.
– А ты шпион и предатель! Как мог ты попрать все законы чести и присоединиться к этим мятежникам? «Сыны Свободы!» Тьфу! Шайка пьяных оппозиционеров, которые слишком ленивы, чтобы заниматься делом.
– Я вполне согласен с твоим мнением о наших местных «Сынах Свободы». Они приносят патриотическому делу больше вреда, чем пользы, но они не представляют собой американское руководство.
– Американское руководство, – усмехнулась она презрительно.
Он приблизился к ней на несколько шагов и спросил:
– Ты знакома с мистером Франклином или губернатором Джефферсоном? Возможно, с генералом Вашингтоном? Нет? Тогда не стоит скоропалительно судить о нас по шайке бездельников.
– Как ты мог вступить в королевскую милицию Джорджии? Ты же участвовал в осаде Саванны. – Она поднесла руку к губам, которые сделались тонкими от гнева. – Значит, ты стрелял своим английским товарищам в спину, в то время как французы и мятежники атаковали с фронта?
Выражение его лица выдало мимолетный проблеск агонии, когда он вспомнил эти мучительные недели.
– Если ты считаешь меня способным на такое вероломство, то я мало что могу сказать, чтобы это опровергнуть. Я послал этому французскому хлыщу д'Эстену сообщение, что Превост укрепляет город, но он отложил нападение. Кровопролития с обеих сторон было достаточно и без того, чтобы я убивал кого-то – британцев или американцев. Боже, неужели ты думаешь, я пришел легко к такому решению?
– Возможно, ты сделал это только для того, чтобы досадить Роберту.
Он задумался над этим.
– Соблазн был велик, но причина не в этом. Я искренне восхищаюсь британской системой законов и правительством – впрочем, как и все те, кто подписал Декларацию независимости. И все же мы не можем построить наше новое правительство по такому образцу. Но мы увещевали слишком долго. Океан чересчур широк, а королевские министры несговорчивы. Наверное, Эдмунд Берк лучше всего выразил наши чувства, когда сказал в парламенте, что англичанин – самое неподходящее лицо на земле, чтобы держать в рабстве другого англичанина.
– Рабстве! Какая чушь. Вы предатели, все вы. – Она упрямо стояла на своем.
Квинтин протянул руку и, схватив ее за тонкое запястье, притянул к себе, не ослабляя своей железной хватки.
– Ты делаешь мне больно! – Она не просила, а лишь выдавила слова сквозь стиснутые зубы, напрягшись в его руках.
Он взял ее лицо в свои руки, заставляя посмотреть на него и встретиться с его взглядом.
– Ты выдашь меня, Мадлен? Так ты сможешь избавиться от мужа, который не принес тебе ничего, кроме огорчений и обид. Роберт, возможно, будет рад увидеть мой конец, бог знает. – Он замолчал, изучая замешательство, отразившееся на ее лице. – Итак, моя пылкая маленькая роялистка, что скажешь? Я ведь не могу приковать тебя к своей кровати. – Он начал гладить ее щеку кончиками пальцев так нежно. – Ты сможешь посмотреть, как они повесят меня.
Мадлен почувствовала слабость, когда картина безжизненного тела Квинта на виселице вспыхнула у нее перед глазами. О, господи! Она никогда не сделает этого, никогда не потеряет его, что бы он ни совершил. Горькая ирония – ситуации не ускользнула от нее, когда она прошептала сдавленным голосом:
– Я никогда бы не смогла желать твоей смерти, Квинт, и к черту политику!
Он продолжал держать ее лицо и опустил голову, чтобы захватить ее губы в страстном, властном поцелуе, словно скрепляя их сделку.
Когда они оторвались друг от друга, оба дрожащие, она сказала:
– Теперь тебе придется, наконец, доверять мне, потому что у тебя нет выбора. Возможно, у меня тоже нет выбора, – добавила она, смыкая пальцы на его руке.
Мадлен встала на цыпочки и коснулась его губ легким, нежным поцелуем. В глазах Квинта было беспокойство, когда он отпустил ее.
– Я должен доставлять эти сведения в Южную Каролину.
– Как долго тебя не будет, Квинт? Сейчас так опасно на дорогах. Если крики узнают, что ты патриот… – Она вздрогнула.
Он мрачно улыбнулся:
– Я ведь кузен Девона Блэкхорна. Это чего-то да стоит. Но, с другой стороны, возможно, он сам выдаст меня им.
– Тебе очень трудно обманывать его, ведь так?
– Да, для меня это самое ужасное. Я страшусь того дня, когда он узнает правду обо мне, а когда-нибудь он ее узнает.
Квинтин отпустил ее и начал собирать бумаги, затем повернулся и сказал:
– Единственный человек в Блэкхорн-Хилле, который знает о моей работе, это Тоби. Ты можешь доверять ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Она остановилась, не веря своим глазам. Наверняка она что-то неправильно поняла. Против желания она стала читать дальше, пробегая глазами по написанным плотным почерком строчкам, содержащим заметки и инструкции: «Корнуоллис откладывает наступление до прибытия подкрепления. Ожидаются британские корабли в Уилмингтоне к концу недели. Декларация судового груза: пушки, гаубицы и мортиры (количество не известно), 2 тонны пушечных ядер, 2300 фунтов пулевого свинца, 20 тыс. кремниевых ружей. Как только боеприпасы попадут к офицерам Корнуоллиса, генерал двинется в Южную Каролину с максимальной скоростью. Американцы должны быть предупреждены ».
Бумажка полетела на пол, выпав из ее дрожащих рук Сведения, содержащиеся в этой записке, были изобличающими, и это, несомненно, был почерк Квинтина Блэкхорна. Мадлен с трудом могла дышать, когда некоторые сцены прошедших месяцев всплыли в ее памяти. Она видела Квинта смеющегося и обменивающегося конфиденциальными сведениями с губернатором Райтом, развлекающего британских офицеров, небрежно задающего им вопросы и поощряющего их, когда они обсуждали военные маневры, часто побуждающего их пить больше, чем ее кальвинистская чувствительность считала подобающим.
«Мой муж шпион и предатель своего короля и страны!» Как отчаянно она хотела никогда не открывать дверь спальни и не узнать этого или не быть такой наивно доверчивой в своей слепой любви к Квинтину Блэкхорну.
– Как глупо было с моей стороны хотеть жену, которая умеет читать и считать.
Мадлен резко обернулась, прижавшись спиной к острому краю конторки. Она знала, что вся кровь до капельки сбежала с ее лица, когда она попыталась проглотить сухой, жесткий комок, застрявший в горле.
– Оказывается, твое таинственное прошлое не ограничивается лишь наследственностью. Скажи мне, Роберт тоже предатель?
Он улыбнулся, но не той прекрасной улыбкой, от которой размягчались ее кости. Эта улыбка была безжалостной и холодной.
– Роберт Блэкхорн так же слепо предан королю, как и ты, но в отличие от старика ты связана со мной в некотором роде уникальными узами – как там сказал священник? Мы одна плоть, Мадлен. Ты моя жена, и, значит, должна быть безоговорочно предана мне.
– А ты шпион и предатель! Как мог ты попрать все законы чести и присоединиться к этим мятежникам? «Сыны Свободы!» Тьфу! Шайка пьяных оппозиционеров, которые слишком ленивы, чтобы заниматься делом.
– Я вполне согласен с твоим мнением о наших местных «Сынах Свободы». Они приносят патриотическому делу больше вреда, чем пользы, но они не представляют собой американское руководство.
– Американское руководство, – усмехнулась она презрительно.
Он приблизился к ней на несколько шагов и спросил:
– Ты знакома с мистером Франклином или губернатором Джефферсоном? Возможно, с генералом Вашингтоном? Нет? Тогда не стоит скоропалительно судить о нас по шайке бездельников.
– Как ты мог вступить в королевскую милицию Джорджии? Ты же участвовал в осаде Саванны. – Она поднесла руку к губам, которые сделались тонкими от гнева. – Значит, ты стрелял своим английским товарищам в спину, в то время как французы и мятежники атаковали с фронта?
Выражение его лица выдало мимолетный проблеск агонии, когда он вспомнил эти мучительные недели.
– Если ты считаешь меня способным на такое вероломство, то я мало что могу сказать, чтобы это опровергнуть. Я послал этому французскому хлыщу д'Эстену сообщение, что Превост укрепляет город, но он отложил нападение. Кровопролития с обеих сторон было достаточно и без того, чтобы я убивал кого-то – британцев или американцев. Боже, неужели ты думаешь, я пришел легко к такому решению?
– Возможно, ты сделал это только для того, чтобы досадить Роберту.
Он задумался над этим.
– Соблазн был велик, но причина не в этом. Я искренне восхищаюсь британской системой законов и правительством – впрочем, как и все те, кто подписал Декларацию независимости. И все же мы не можем построить наше новое правительство по такому образцу. Но мы увещевали слишком долго. Океан чересчур широк, а королевские министры несговорчивы. Наверное, Эдмунд Берк лучше всего выразил наши чувства, когда сказал в парламенте, что англичанин – самое неподходящее лицо на земле, чтобы держать в рабстве другого англичанина.
– Рабстве! Какая чушь. Вы предатели, все вы. – Она упрямо стояла на своем.
Квинтин протянул руку и, схватив ее за тонкое запястье, притянул к себе, не ослабляя своей железной хватки.
– Ты делаешь мне больно! – Она не просила, а лишь выдавила слова сквозь стиснутые зубы, напрягшись в его руках.
Он взял ее лицо в свои руки, заставляя посмотреть на него и встретиться с его взглядом.
– Ты выдашь меня, Мадлен? Так ты сможешь избавиться от мужа, который не принес тебе ничего, кроме огорчений и обид. Роберт, возможно, будет рад увидеть мой конец, бог знает. – Он замолчал, изучая замешательство, отразившееся на ее лице. – Итак, моя пылкая маленькая роялистка, что скажешь? Я ведь не могу приковать тебя к своей кровати. – Он начал гладить ее щеку кончиками пальцев так нежно. – Ты сможешь посмотреть, как они повесят меня.
Мадлен почувствовала слабость, когда картина безжизненного тела Квинта на виселице вспыхнула у нее перед глазами. О, господи! Она никогда не сделает этого, никогда не потеряет его, что бы он ни совершил. Горькая ирония – ситуации не ускользнула от нее, когда она прошептала сдавленным голосом:
– Я никогда бы не смогла желать твоей смерти, Квинт, и к черту политику!
Он продолжал держать ее лицо и опустил голову, чтобы захватить ее губы в страстном, властном поцелуе, словно скрепляя их сделку.
Когда они оторвались друг от друга, оба дрожащие, она сказала:
– Теперь тебе придется, наконец, доверять мне, потому что у тебя нет выбора. Возможно, у меня тоже нет выбора, – добавила она, смыкая пальцы на его руке.
Мадлен встала на цыпочки и коснулась его губ легким, нежным поцелуем. В глазах Квинта было беспокойство, когда он отпустил ее.
– Я должен доставлять эти сведения в Южную Каролину.
– Как долго тебя не будет, Квинт? Сейчас так опасно на дорогах. Если крики узнают, что ты патриот… – Она вздрогнула.
Он мрачно улыбнулся:
– Я ведь кузен Девона Блэкхорна. Это чего-то да стоит. Но, с другой стороны, возможно, он сам выдаст меня им.
– Тебе очень трудно обманывать его, ведь так?
– Да, для меня это самое ужасное. Я страшусь того дня, когда он узнает правду обо мне, а когда-нибудь он ее узнает.
Квинтин отпустил ее и начал собирать бумаги, затем повернулся и сказал:
– Единственный человек в Блэкхорн-Хилле, который знает о моей работе, это Тоби. Ты можешь доверять ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109