Играли с Джеймсом и уложили после того, как в комнате было убрано. Когда британский патруль приехал в Блэкхорн-Хилл в поисках беглеца, Квинт вместе с телом Эндрю прятался в потайной комнате подвала, в то время как Мадлен убеждала взбешенного Монти Карузерса, что последним местом, куда ее муж мог бы вернуться, был Блэкхорн-Хилл. После безуспешных поисков тот удалился в сильном негодовании.
Как только Обедий вернулся с Гулливером, пес был поставлен на страже Блэкхорн-Хилла на тот случай, если британские солдаты появятся снова. Делфина закатила пир, чтобы отпраздновать освобождение хозяина, и в этом празднестве принимали участие все. Квинт и Мадлен, измученные, повалились на кровать с первым лучом солнца, счастливые уже тем, что могут спать в объятиях друг друга.
– Который час? – спросила Мадлен, протирая глаза от сна и садясь, пока Квинт наливал ей чашку дымящегося кофе.
– Уже полдень, и тебе давно пора вставать и готовиться к нашему пикнику. Я подумал, что мы могли бы пойти к пруду – Он замолчал, изучая ее поверх края своей чашки – С ним связаны определенные воспоминания.
Вспомнив их страстную любовь там, она почувствовала, как горячая краска залила ее щеки.
– Да, Квинт.
Ресницы ее опустились, и она отхлебнула кофе. Взяв одной рукой за подбородок, он приподнял ее голову.
– Я заставлял тебя стыдиться твоих страстных, чудных инстинктов. Я так сожалею, любовь моя, так ужасно сожалею об этом. Я был таким глупцом. – Он взял у Мадлен чашку и поставил на стол, затем нежно обхватил ее руки своими. – Я всегда думал, что хотел, чтобы моих детей носила женщина невзрачная и покорная, такая чопорная и холодная, что ненавидела бы свои супружеские обязанности и никогда бы не вступила в любовную связь с другим мужчиной.
– Так, тебе сказали, поступала твоя мать, – продолжила она мягко.
Лицо выдало его страдания, и он сжал ее руки.
– Она была невиновна… Все эти годы я ненавидел ее, проклинал ее имя за преступления, которых она никогда не совершала. И я не доверял женщинам, особенно красивым, – добавил он, нежно касаясь ее губ своими. – Этим утром я читал дневник Анны. Даже если бы я уже не любил тебя, то полюбил бы только за то, что ты нашла его и открыла ее трагическую тайну.
Мадлен лучезарно улыбнулась, затем взяла его лицо в ладони и вернула ему нежный поцелуй, пробормотав:
– Это твое первое объяснение мне в любви, Квинтин Блэкхорн.
– Поверь, оно не будет последним. Плач Джеймса прервал их беседу.
– Я принесу нашего сына, а потом мы обсудим пикник, – сказал он, поднимаясь с постели.
Через несколько секунд он вернулся с Джеймсом на руках, но, не дойдя до кровати, опустился на колени и поставил мальчика на его крепкие маленькие ножки.
– Теперь давай снова сделаем так, как мы делали рано утром, – уговаривал он.
К радости Мадлен, их сын прошел хотя и немного неустойчиво, но самостоятельно – от рук отца к кровати, где остановился, уцепившись за простыню, и улыбнулся, слушая ее восхищенные похвалы. Мадлен подняла его на руки.
– Ах ты, маленький плутишка. Бывало, сделаешь один-два шажка и б-у-ум! Ты задаешься перед своим отцом!
– Я учил его, как делать это, – самодовольно сказал Квинт.
Выражение лица Мадлен сказало ему, что она об этом думает.
– Давай, присоединяйся к нам в нашей утренней игре.
Она взяла Джеймса под руки и стала подбрасывать его на кровати. Он визжал от восторга, и оба родителя радовались этому.
Накормив Джеймса, Мадлен уложила утомленного малыша, в то время как Квинт наблюдал за ней с голодом в глазах. Положив руки на талию жены, Квинт прошептал ей на ухо:
– Теперь, когда ты обласкала сына, ты должна позаботиться о его отце.
Она вскинула бровь:
– В самом деле должна?
– Дерзкая девчонка! – Он легонько укусил ее за ухо и притянул к себе в объятия.
День стоял жаркий, но вода в пруду, затененном кипарисами, была прохладной и манящей. Они разложили жареных цыплят и сладкие персики на одеяле. Пока Квинт наливал два стакана холодного пива, Мадлен разрезала буханку хрустящего хлеба и намазала его маслом, затем наполнила две тарелки всевозможными деликатесами старой поварихи.
– Делфина почти непрерывно готовит с тех пор, как ты вернулся домой прошедшей ночью, так что тебе лучше съесть все до крошки.
– Я исполнил свой долг среди ночи, чтобы «окончательно не зачахнуть». Теперь твоя очередь.
Несколько минут они ели в молчании, потягивая ароматное пиво. Вдруг Мадлен почувствовала на себе глаза Квинта и встретилась с его голодным взглядом.
– Думаю, тебе нужно искупаться, чтобы смыть с себя весь этот цыплячий жир. Позволь мне помочь тебе.
Он взял ее руки в свои и стал дразнить ладони языком, затем сделал то же с ее пальцами. С привычной ловкостью он расстегнул ее корсаж и стащил его, развязал тесемки легких муслиновых юбок. Она помогала ему, спуская их вниз и отбрасывая в сторону. Он снял с нее туфли и, спустив один тонкий шелковый чулок, проложил языком влажную дорожку вдоль изгиба ее икры.
– М-м-м, здесь нет цыплячьего жира. Теперь проверим другую ногу.
Она засмеялась, когда он продолжил свое неторопливое обольщение. Он протянул руку к ее сорочке и, дернув завязки на шее, спустил ее с плеч и снова увидел темнеющие синяки, которые Эндрю оставил на прекрасном теле его жены. Настроение Квинта сразу же изменилось.
– Как близок я был к тому, чтобы потерять тебя, Мадлен. В то время как этот алчный безумец подбирался к тебе, все, что я делал, – это обвинял тебя в его преступлениях.
Она встала на колени и, обхватив его руками, стала осыпать поцелуями его лицо и шею.
– Я тоже глупо вела себя, Квинт. Барбара всегда убеждала меня не доверять Эндрю, но я попала под его чары, словно заколдованная. Чем больше ты говорил против Эндрю, тем больше я защищала его.
– Ты всегда была упрямой, своевольной женщиной, но другой мне не нужно.
– Как? Разве ты больше не хочешь кроткую, покорную и послушную? – Она опустилась своими гладкими, маленькими ягодицами на пятки, мурлыкая, словно кошка, под его горячим взглядом.
– Кроткую – никогда. Но покорную и желающую выполнять свои супружеские обязанности с энтузиазмом – вот это совсем другое дело.
Он застонал, когда она протянула руки и начала расстегивать его рубашку, спуская ее с плеч. Когда же она стала стаскивать с него сапоги, продемонстрировав при этом все изящные изгибы своего тела, он поддразнивающе прошептал:
– И почему я считал, что хочу невзрачную, холодную женщину? Прекрасные, страстные намного предпочтительнее.
Мадлен сняла с него сапоги, затем повернулась, чтобы расстегнуть пряжку его пояса. Он воспользовался возможностью обхватить ее грудь одной рукой, словно определяя вес, и подразнил большими пальцами чувствительные соски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Как только Обедий вернулся с Гулливером, пес был поставлен на страже Блэкхорн-Хилла на тот случай, если британские солдаты появятся снова. Делфина закатила пир, чтобы отпраздновать освобождение хозяина, и в этом празднестве принимали участие все. Квинт и Мадлен, измученные, повалились на кровать с первым лучом солнца, счастливые уже тем, что могут спать в объятиях друг друга.
– Который час? – спросила Мадлен, протирая глаза от сна и садясь, пока Квинт наливал ей чашку дымящегося кофе.
– Уже полдень, и тебе давно пора вставать и готовиться к нашему пикнику. Я подумал, что мы могли бы пойти к пруду – Он замолчал, изучая ее поверх края своей чашки – С ним связаны определенные воспоминания.
Вспомнив их страстную любовь там, она почувствовала, как горячая краска залила ее щеки.
– Да, Квинт.
Ресницы ее опустились, и она отхлебнула кофе. Взяв одной рукой за подбородок, он приподнял ее голову.
– Я заставлял тебя стыдиться твоих страстных, чудных инстинктов. Я так сожалею, любовь моя, так ужасно сожалею об этом. Я был таким глупцом. – Он взял у Мадлен чашку и поставил на стол, затем нежно обхватил ее руки своими. – Я всегда думал, что хотел, чтобы моих детей носила женщина невзрачная и покорная, такая чопорная и холодная, что ненавидела бы свои супружеские обязанности и никогда бы не вступила в любовную связь с другим мужчиной.
– Так, тебе сказали, поступала твоя мать, – продолжила она мягко.
Лицо выдало его страдания, и он сжал ее руки.
– Она была невиновна… Все эти годы я ненавидел ее, проклинал ее имя за преступления, которых она никогда не совершала. И я не доверял женщинам, особенно красивым, – добавил он, нежно касаясь ее губ своими. – Этим утром я читал дневник Анны. Даже если бы я уже не любил тебя, то полюбил бы только за то, что ты нашла его и открыла ее трагическую тайну.
Мадлен лучезарно улыбнулась, затем взяла его лицо в ладони и вернула ему нежный поцелуй, пробормотав:
– Это твое первое объяснение мне в любви, Квинтин Блэкхорн.
– Поверь, оно не будет последним. Плач Джеймса прервал их беседу.
– Я принесу нашего сына, а потом мы обсудим пикник, – сказал он, поднимаясь с постели.
Через несколько секунд он вернулся с Джеймсом на руках, но, не дойдя до кровати, опустился на колени и поставил мальчика на его крепкие маленькие ножки.
– Теперь давай снова сделаем так, как мы делали рано утром, – уговаривал он.
К радости Мадлен, их сын прошел хотя и немного неустойчиво, но самостоятельно – от рук отца к кровати, где остановился, уцепившись за простыню, и улыбнулся, слушая ее восхищенные похвалы. Мадлен подняла его на руки.
– Ах ты, маленький плутишка. Бывало, сделаешь один-два шажка и б-у-ум! Ты задаешься перед своим отцом!
– Я учил его, как делать это, – самодовольно сказал Квинт.
Выражение лица Мадлен сказало ему, что она об этом думает.
– Давай, присоединяйся к нам в нашей утренней игре.
Она взяла Джеймса под руки и стала подбрасывать его на кровати. Он визжал от восторга, и оба родителя радовались этому.
Накормив Джеймса, Мадлен уложила утомленного малыша, в то время как Квинт наблюдал за ней с голодом в глазах. Положив руки на талию жены, Квинт прошептал ей на ухо:
– Теперь, когда ты обласкала сына, ты должна позаботиться о его отце.
Она вскинула бровь:
– В самом деле должна?
– Дерзкая девчонка! – Он легонько укусил ее за ухо и притянул к себе в объятия.
День стоял жаркий, но вода в пруду, затененном кипарисами, была прохладной и манящей. Они разложили жареных цыплят и сладкие персики на одеяле. Пока Квинт наливал два стакана холодного пива, Мадлен разрезала буханку хрустящего хлеба и намазала его маслом, затем наполнила две тарелки всевозможными деликатесами старой поварихи.
– Делфина почти непрерывно готовит с тех пор, как ты вернулся домой прошедшей ночью, так что тебе лучше съесть все до крошки.
– Я исполнил свой долг среди ночи, чтобы «окончательно не зачахнуть». Теперь твоя очередь.
Несколько минут они ели в молчании, потягивая ароматное пиво. Вдруг Мадлен почувствовала на себе глаза Квинта и встретилась с его голодным взглядом.
– Думаю, тебе нужно искупаться, чтобы смыть с себя весь этот цыплячий жир. Позволь мне помочь тебе.
Он взял ее руки в свои и стал дразнить ладони языком, затем сделал то же с ее пальцами. С привычной ловкостью он расстегнул ее корсаж и стащил его, развязал тесемки легких муслиновых юбок. Она помогала ему, спуская их вниз и отбрасывая в сторону. Он снял с нее туфли и, спустив один тонкий шелковый чулок, проложил языком влажную дорожку вдоль изгиба ее икры.
– М-м-м, здесь нет цыплячьего жира. Теперь проверим другую ногу.
Она засмеялась, когда он продолжил свое неторопливое обольщение. Он протянул руку к ее сорочке и, дернув завязки на шее, спустил ее с плеч и снова увидел темнеющие синяки, которые Эндрю оставил на прекрасном теле его жены. Настроение Квинта сразу же изменилось.
– Как близок я был к тому, чтобы потерять тебя, Мадлен. В то время как этот алчный безумец подбирался к тебе, все, что я делал, – это обвинял тебя в его преступлениях.
Она встала на колени и, обхватив его руками, стала осыпать поцелуями его лицо и шею.
– Я тоже глупо вела себя, Квинт. Барбара всегда убеждала меня не доверять Эндрю, но я попала под его чары, словно заколдованная. Чем больше ты говорил против Эндрю, тем больше я защищала его.
– Ты всегда была упрямой, своевольной женщиной, но другой мне не нужно.
– Как? Разве ты больше не хочешь кроткую, покорную и послушную? – Она опустилась своими гладкими, маленькими ягодицами на пятки, мурлыкая, словно кошка, под его горячим взглядом.
– Кроткую – никогда. Но покорную и желающую выполнять свои супружеские обязанности с энтузиазмом – вот это совсем другое дело.
Он застонал, когда она протянула руки и начала расстегивать его рубашку, спуская ее с плеч. Когда же она стала стаскивать с него сапоги, продемонстрировав при этом все изящные изгибы своего тела, он поддразнивающе прошептал:
– И почему я считал, что хочу невзрачную, холодную женщину? Прекрасные, страстные намного предпочтительнее.
Мадлен сняла с него сапоги, затем повернулась, чтобы расстегнуть пряжку его пояса. Он воспользовался возможностью обхватить ее грудь одной рукой, словно определяя вес, и подразнил большими пальцами чувствительные соски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109