– Но ты должен был жениться на твоей маленькой гугенотке. Я скучаю по тебе, Квинт.
– Ты скучаешь по мне в постели, не более того. Ты ведь в действительности не хочешь брака, по крайней мере такого, какого требую я, – с верностью и детьми, которые унаследуют Блэкхорн-Хилл.
Она изогнула бровь.
– Значит, ты уверен, что твоя маленькая гугенотка такой образец верности? О, конечно! Она, должно быть, ужасается тому, что ты заставляешь ее делать в постели, но достаточно покорна, чтобы не протестовать.
Он натянуто засмеялся:
– Ты, пожалуй, была бы удивлена, Серена…
Она изучала резкие точеные черты лица в лунном свете.
– Ты прав. Не будем говорить о ней. Давай поговорим о нас. – Она придвинулась ближе к нему и обвила его руками за шею, притягивая к себе.
Он начал было освобождаться от ее льнущих рук, но она умоляюще прошептала:
– Только один поцелуй… Один прощальный поцелуй, Квинт. Я потеряла тебя. – Она выдавила слезинку из-под густых черных ресниц.
– Ты неубедительная актриса, Серена, – сказал Квинт с невеселой усмешкой, но наклонился и встретился ртом с ее губами.
Все напряжение последних дней хлынуло из нее, когда он впился в ее губы. Был ли это вызов той власти, которую Мадлен имела над ним? Или просто беспокойство из-за смертельной опасности, грозящей Соломону? Сейчас ему было безразлично, примитивная мгновенная страсть освободила его мозг от всех мыслей.
Квинтин не услышал тихий вскрик Мадлен, когда она обогнула изгородь и увидела его в объятиях с Сереной. Несколько мгновений она стояла, парализованная ужасом и болью. Но потом ярость овладела ею.
– Ты грязный лицемер! Обвиняешь меня в своих собственных грехах! Надеюсь, вы оба будете гореть за это в аду. Вы стоите друг друга!
Квинт оторвался от Серены как раз в то время, чтобы увидеть, как его жена повернулась и побежала к боковому выходу из сада. Он выпутался из цепких рук Серены и бросился вслед за Мадлен, которая была на удивление быстрой в полной форме «куриного гнезда» поверх полдюжины нижних юбок. Ее абрикосовая шелковая одежда исчезла за углом дома, но он уже нагонял. В тот момент, когда она добежала до конца прохода между домом губернатора и садовой оградой, он, наконец, поймал ее.
Мадлен почувствовала его сильные руки на своих плечах и попыталась вырваться, но он с легкостью повернул ее к себе лицом. Одной рукой он крепко держал ее за талию, а другой сжимал запястье.
– Пусти меня, ты, распутный лицемер!
– Говори тише, – скомандовал он, – у меня нет желания драться на дуэли с половиной идиотов в колонии из-за того, что я оскорбил твои деликатные чувства.
– Мои чувства не пострадали, благодарю. Зато у тебя их нет. Ни капли порядочности! – жгучие слезы застилали ей глаза, превращая очищающий гнев в щемящую боль. – Ты унизил меня, бранил меня за то, что я испытываю удовольствие от твоих ласк, сказал, что только шлюха может говорить о таких низменных физических желаниях. Ну так с этого момента, муж мой, ты будешь доволен своей женой. Я презираю твои ласки и никогда больше не отвечу на них!
Он по-прежнему держал ее, но она больше не вырывалась, а лишь смотрела ему в глаза с презрением, которое поразило его, подобно удару. Квинт ощутил внезапное чувство опустошения. Возможно, одна легкомысленная минутная слабость стоила ему чего-то дорогого.
– Нам нужно поговорить, Мадлен, но не здесь, не сегодня. Я должен…
– Тоби сказал мне, что вы собираетесь делать сегодня. Да поможет мне бог, я даже стала соучастницей предательства ради тебя.
– За обедом заметят наше отсутствие, если мы не вернемся. – Он помолчал. – Или ты хочешь, чтобы Серена торжествовала? Теперь она добилась своего.
– Честно, Квинт, мне наплевать, пусть Серена хоть кувыркается от радости в розарии губернатора Райта. Вы с ней не стоите даже веревки, чтобы повесить вас. – Она выскользнула из его рук и направилась к дому, он последовал за ней. – Кузен Эндрю попросил разрешения сопровождать меня к столу, – не удержалась она.
Тюремные корабли острова Тайби черными пятнами неясно вырисовывались на горизонте, благодаря убывающему лунному свету. Воздух был прохладным и неподвижным в ожидании рассвета и еще одного дня преисподней для сотен мужчин, которые лежали, умирая на борту этих кораблей. Квинт припал к земле у края воды, вглядываясь в узкий пролив, где встречались два плоских острова.
– Ты прав, Ноубл. Я слышу вонь даже отсюда. Этого достаточно, чтобы человека вывернуло наизнанку. Как могут цивилизованные люди так обращаться с заключенными?
Старый доктор покачал головой:
– Я слышал, что наше правительство держит британских заключенных много севернее в аналогичных условиях. Война – это всегда мерзость, а эта отвратительнейшая из всех. Когда я на прошлой неделе лечил на борту наших людей, еще шестеро умерли от оспы. Некоторые из них пытаются сделать прививки, используя жидкость из язв больных. Иногда это срабатывает, но в тех условиях, в которых они вынуждены жить…
– У Соломона оспа?
– Не было, когда я осматривал его, но он слаб, Квинт, очень слаб. Я говорил тебе о рационе.
Квинтин выругался.
– Вынуждать евреев есть свинину или умирать с голоду. Эти роялистские охранники, будь они прокляты, знают, что предпочтут такие, как Соломон.
В этот момент Том Джонуолкер выполз из низкой болотной травы и приблизился к тому месту, где они прятались. Это был громадный повидавший виды детина, который двигался с удивительным для его размеров проворством. Его грубое лицо расплывалось в широкой ухмылке, когда он прошептал:
– Все наши люди готовы, Квинт, все парни немца Георга крепко спят благодаря рому, который ты им послал.
– Анонимное пожертвование, я полагаю? – сказал Ноубл, глядя поверх очков.
Квинт хмыкнул.
– Они и не спрашивали, кто прислал, просто вылакали его не задумываясь. Теперь давай приступим к делу. Ноубл, ты и люди Осии будете ждать здесь вместе с лошадьми.
– Если он не в состоянии ехать верхом, я заберу его к себе домой, – упрямо сказал доктор. Они с Квинтом не пришли к единому мнению относительно мудрости этой идеи, но Ноубл был непоколебим. – Будем надеяться, что до этого не дойдет, – угрюмо откликнулся Квинт.
Он сделал знак маленькой группе мужчин, которые столкнули два индейских каноэ в черную воду. Забравшись в первое, он услышал шепот Джонуолкера:
– Я прикрою тебя с берега, Квинт. Если случится что-то непредвиденное, я со своими людьми приду на выручку.
– Только не действуй слишком опрометчиво, Томми.
Квинтин и его люди бесшумно скользнули в воду, всплеск весел заглушался толстой шерстяной обивкой. Ночь была чернильно-черной, луна уже почти скрылась, но рассвет еще не наступил. Это был отчаянный шаг, на который его командование не дало бы согласия, но Соломон Торрес гнил на борту этого корабля, потому что отправился на пирс вместо Квинтина, чтобы получить послание от Франклина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Ты скучаешь по мне в постели, не более того. Ты ведь в действительности не хочешь брака, по крайней мере такого, какого требую я, – с верностью и детьми, которые унаследуют Блэкхорн-Хилл.
Она изогнула бровь.
– Значит, ты уверен, что твоя маленькая гугенотка такой образец верности? О, конечно! Она, должно быть, ужасается тому, что ты заставляешь ее делать в постели, но достаточно покорна, чтобы не протестовать.
Он натянуто засмеялся:
– Ты, пожалуй, была бы удивлена, Серена…
Она изучала резкие точеные черты лица в лунном свете.
– Ты прав. Не будем говорить о ней. Давай поговорим о нас. – Она придвинулась ближе к нему и обвила его руками за шею, притягивая к себе.
Он начал было освобождаться от ее льнущих рук, но она умоляюще прошептала:
– Только один поцелуй… Один прощальный поцелуй, Квинт. Я потеряла тебя. – Она выдавила слезинку из-под густых черных ресниц.
– Ты неубедительная актриса, Серена, – сказал Квинт с невеселой усмешкой, но наклонился и встретился ртом с ее губами.
Все напряжение последних дней хлынуло из нее, когда он впился в ее губы. Был ли это вызов той власти, которую Мадлен имела над ним? Или просто беспокойство из-за смертельной опасности, грозящей Соломону? Сейчас ему было безразлично, примитивная мгновенная страсть освободила его мозг от всех мыслей.
Квинтин не услышал тихий вскрик Мадлен, когда она обогнула изгородь и увидела его в объятиях с Сереной. Несколько мгновений она стояла, парализованная ужасом и болью. Но потом ярость овладела ею.
– Ты грязный лицемер! Обвиняешь меня в своих собственных грехах! Надеюсь, вы оба будете гореть за это в аду. Вы стоите друг друга!
Квинт оторвался от Серены как раз в то время, чтобы увидеть, как его жена повернулась и побежала к боковому выходу из сада. Он выпутался из цепких рук Серены и бросился вслед за Мадлен, которая была на удивление быстрой в полной форме «куриного гнезда» поверх полдюжины нижних юбок. Ее абрикосовая шелковая одежда исчезла за углом дома, но он уже нагонял. В тот момент, когда она добежала до конца прохода между домом губернатора и садовой оградой, он, наконец, поймал ее.
Мадлен почувствовала его сильные руки на своих плечах и попыталась вырваться, но он с легкостью повернул ее к себе лицом. Одной рукой он крепко держал ее за талию, а другой сжимал запястье.
– Пусти меня, ты, распутный лицемер!
– Говори тише, – скомандовал он, – у меня нет желания драться на дуэли с половиной идиотов в колонии из-за того, что я оскорбил твои деликатные чувства.
– Мои чувства не пострадали, благодарю. Зато у тебя их нет. Ни капли порядочности! – жгучие слезы застилали ей глаза, превращая очищающий гнев в щемящую боль. – Ты унизил меня, бранил меня за то, что я испытываю удовольствие от твоих ласк, сказал, что только шлюха может говорить о таких низменных физических желаниях. Ну так с этого момента, муж мой, ты будешь доволен своей женой. Я презираю твои ласки и никогда больше не отвечу на них!
Он по-прежнему держал ее, но она больше не вырывалась, а лишь смотрела ему в глаза с презрением, которое поразило его, подобно удару. Квинт ощутил внезапное чувство опустошения. Возможно, одна легкомысленная минутная слабость стоила ему чего-то дорогого.
– Нам нужно поговорить, Мадлен, но не здесь, не сегодня. Я должен…
– Тоби сказал мне, что вы собираетесь делать сегодня. Да поможет мне бог, я даже стала соучастницей предательства ради тебя.
– За обедом заметят наше отсутствие, если мы не вернемся. – Он помолчал. – Или ты хочешь, чтобы Серена торжествовала? Теперь она добилась своего.
– Честно, Квинт, мне наплевать, пусть Серена хоть кувыркается от радости в розарии губернатора Райта. Вы с ней не стоите даже веревки, чтобы повесить вас. – Она выскользнула из его рук и направилась к дому, он последовал за ней. – Кузен Эндрю попросил разрешения сопровождать меня к столу, – не удержалась она.
Тюремные корабли острова Тайби черными пятнами неясно вырисовывались на горизонте, благодаря убывающему лунному свету. Воздух был прохладным и неподвижным в ожидании рассвета и еще одного дня преисподней для сотен мужчин, которые лежали, умирая на борту этих кораблей. Квинт припал к земле у края воды, вглядываясь в узкий пролив, где встречались два плоских острова.
– Ты прав, Ноубл. Я слышу вонь даже отсюда. Этого достаточно, чтобы человека вывернуло наизнанку. Как могут цивилизованные люди так обращаться с заключенными?
Старый доктор покачал головой:
– Я слышал, что наше правительство держит британских заключенных много севернее в аналогичных условиях. Война – это всегда мерзость, а эта отвратительнейшая из всех. Когда я на прошлой неделе лечил на борту наших людей, еще шестеро умерли от оспы. Некоторые из них пытаются сделать прививки, используя жидкость из язв больных. Иногда это срабатывает, но в тех условиях, в которых они вынуждены жить…
– У Соломона оспа?
– Не было, когда я осматривал его, но он слаб, Квинт, очень слаб. Я говорил тебе о рационе.
Квинтин выругался.
– Вынуждать евреев есть свинину или умирать с голоду. Эти роялистские охранники, будь они прокляты, знают, что предпочтут такие, как Соломон.
В этот момент Том Джонуолкер выполз из низкой болотной травы и приблизился к тому месту, где они прятались. Это был громадный повидавший виды детина, который двигался с удивительным для его размеров проворством. Его грубое лицо расплывалось в широкой ухмылке, когда он прошептал:
– Все наши люди готовы, Квинт, все парни немца Георга крепко спят благодаря рому, который ты им послал.
– Анонимное пожертвование, я полагаю? – сказал Ноубл, глядя поверх очков.
Квинт хмыкнул.
– Они и не спрашивали, кто прислал, просто вылакали его не задумываясь. Теперь давай приступим к делу. Ноубл, ты и люди Осии будете ждать здесь вместе с лошадьми.
– Если он не в состоянии ехать верхом, я заберу его к себе домой, – упрямо сказал доктор. Они с Квинтом не пришли к единому мнению относительно мудрости этой идеи, но Ноубл был непоколебим. – Будем надеяться, что до этого не дойдет, – угрюмо откликнулся Квинт.
Он сделал знак маленькой группе мужчин, которые столкнули два индейских каноэ в черную воду. Забравшись в первое, он услышал шепот Джонуолкера:
– Я прикрою тебя с берега, Квинт. Если случится что-то непредвиденное, я со своими людьми приду на выручку.
– Только не действуй слишком опрометчиво, Томми.
Квинтин и его люди бесшумно скользнули в воду, всплеск весел заглушался толстой шерстяной обивкой. Ночь была чернильно-черной, луна уже почти скрылась, но рассвет еще не наступил. Это был отчаянный шаг, на который его командование не дало бы согласия, но Соломон Торрес гнил на борту этого корабля, потому что отправился на пирс вместо Квинтина, чтобы получить послание от Франклина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109