Дверь времянки запиралась только на засов: ни врезного замка, ни колец для замка висячего на ней не было. Сначала Кретов собирался купить замок и вбить кольца, но потом махнул на это дело рукой, потому что, во-первых, в широковском магазине не было замков, а во-вторых, потому что ворам у него нечем было поживиться, разве что кто-нибудь из них позарился бы па его старую пишущую машинку. Кретов запер дверь на засов и нырнул в морось, в холод, в темноту. Выбравшись на асфальтированную дорогу, притащил на ногах по пуду грязи. Подрыгал ногами, избавляясь от нее, прошелся по луже в ледяной колдобине, освещенной лампочкой со столба, потом нагнулся и помыл ботинки сверху, как это делали многие широковцы, отряхнул от воды руки, сунул их в карманы пальто и зашагал дальше, довольный тем, что асфальт приведет его к самому Дому культуры, где размещалась библиотека.
Площадь перед Домом культуры была щедро освещена. Не только ради Дома культуры, по и ради совхозной конторы, ради магазина, почты и детского сада, расположенных по ее краям. Контора, магазин, почта и детский сад уже были закрыты. И на той части площади, которая примыкала к ним, было пусто. Только у входа в Дом культуры, прячась от мороси, стояла группка парней и девчат, которые пришли то ли в кино, то ли на танцы. Кретов, проходя мимо них, поздоровался. Кто-то ответил ему. Другие почему-то засмеялись. Должно быть, кто-то из парней отпустил по его адресу шутку. «Интересно бы узнать, какую»,— подумал Кретов и сам попытался придумать такую шутку. Ну что они могли сказать после того, как он поздоровался с ними? Привет от старых штиблет? Будь здоров, Иван Петров? Здрасте да свет не засте? Наверное, что-то в этом роде. Хотя, конечно, могли придумать и что-нибудь обидное. Ведь рядом были девчонки, а чего только ради девчонок не скажешь о другом человеке, чтобы обратить их внимание на собственные ис-
ключителъные достоинства?.. Кретов знал это по своему опыту.
Библиотекарша Надежда Кондратьевна встретила его приветливой улыбкой. Она уже привыкла к его вечерним посещениям. И, кажется, даже радовалась ему. Наверное, радовалась, ведь сидеть одной скучно. А сидеть ей приходилось по преимуществу одной: читателей у библиотеки было немного, и книги они обменивали не часто. Газеты же и журналы почти никто не листал: кому были нужны, тот их выписывал домой.
На этот раз, кроме самой Надежды Кондратьевны, в библиотеке никого не было.
— Скверная погода,— сказал Кретов, отряхивая на пороге шапку.— В такую погоду только на печи сидеть. С книгой, разумеется. С хорошей книгой.
— А вам не сидится? — с готовностью поддержала начатый Кретовым разговор Надежда Кондратьевна.— Или печь холодна? Или нет интересной книги?
— Есть и горячая печь, и хорошая книга. А еще есть одна пословица, которую я когда-то прочел у Даля: до тридцати лет греет жена, после тридцати — рюмка вина, а старика и горячая печь не согревает.
— Значит, в старики записались, Николай Николаевич? Кретов промолчал, улыбаясь.
Надежда Кондратьевна была женщиной некрасивой. Совсем некрасивой. Бельмо испортило ей один глаз, да и черты лица у нее были грубые, мужские, скучные даже для мужского лица, Надежда Кондратьевна, должно быть, от всего этого страдала, когда была молода, и это страдание, запечатлевшись на ее лице частыми морщинами, лишь усугубило его некрасивость. Впрочем, у нее была семья, муж и дети. Конечно, уже взрослые дети, которые не жили с ней, и старый безрукий муж, инвалид войны, которого Кретов часто видел у магазина в компании подвыпивших мужиков. Звали его Петром, иногда Петром Безруким, когда он не слышал. Надежда же Кондратьевна называла его только по имени-отчеству: Петром Самойловичем.
Пока Кретов делал для себя выписки, в читальном зале появились, но через несколько минут упорхнули две девчушки — приходили, чтобы полистать журнал мод. Вслед за ними заглянул в дверь незнакомый Кретову парень и громко спросил с порога, не входя в читальный зал:
— Новые правила движения есть?
— На руках,— ответила Надежда Кондратьевна.
— У кого? У Жохова, наверное?
— Да, у Жохова. Вчера взял.
— Вот паразит,— раздосадованно сказал парень,— всюду меня обогнал: первым получил квартиру, хотя приехал в совхоз позже меня, первым купил машину и тут, в библиотеке, тоже обскакал. Разве не паразит?
— Зачем же так грубо? — пристыдила парня Надежда Кондратьевна.— Нельзя так.
— А! — махнул рукой парень.— Лучше б завезли в библиотеку необходимое количество книг о правилах движения. Всякой муры горы, а самой нужной книги нет.
— Вот,— рассердилась Надежда Копдратьевна, хотя парень тут же ушел.— Самая нужная книга — о правилах движения! Теперь это самая нужная книга! А остальное — «мура»... И как только язык на такое поворачивается?!... Десятилетку, наверное, закончил, чтоб ему пусто было!..
— Успокойтесь,— сказал Кретов.— Кто не знает правил движения, тот подвергает себя смертельной опасности! Я видел однажды такой плакат. Совершенно справедливый плакат. А чему подвергает себя человек, который, скажем, не прочел Толстого?
— Духовному невежеству,— не задумываясь, ответила Надежда Копдратьевна.
Разговор пришлось прервать, так как пришел Кошелев — секретарь парткома.
— Здравствуйте, Сергей Павлович! — поприветствовала его первой Надежда Копдратьевна.— Давненько вы к нам не заглядывали! Редкий вы наш и дорогой гость...
— Надежда Копдратьевна, да что ж вы такое говорите? — улыбаясь, развел руками Кошелев.— И при ком говорите? — он посмотрел па Кретова.— При писателе! А он потом отразит этот факт в какой-нибудь своей книге. Ведь отразите, Николай Николаевич? — Кошелев подошел к Кретову и пожал ему руку.
— Да уж постараюсь,— ответил Кретов.— Ведь факт-то вопиющий.
— Вопиющий! — согласился Кошелев, перестал улыбаться, сказал: — А я к вам, Николай Николаевич. Хотел застать вас дома, но не вышло. Кудашиха навела на след — и вот я пашел вас здесь.
— Объясните, зачем я вам понадобился.
— Райком проводит завтра совещание пропагандистов района. Приказано привезти вас. И уговорить выступить. Ска-вали: поскольку вы человек новый, то и ваша точка зрения может быть интересной, новой. А это теперь важно, так как
идет интенсивный поиск новых форм и методов пропаганды. Впрочем, не мне вам рассказывать...
— Хорошо,— ответил Кретов.— Пойдет машина?
— Я заеду за вами часиков в семь. Не рано?
— Я просыпаюсь раньше.
— Значит, договорились.
С секретарем парткома Кошелевым Кретов познакомился в доме у Махова еще в те дни, когда писал о Махове очерк для газеты. Ему необходимо было это знакомство с секретарем парткома, и Махов пригласил его к себе на ужин, где и представил его Кретову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103